–Течешь, девочка, как же ты сладко течешь, – приговаривал он, лаская ее между ног, заставляя дрожать. – Так сильно хочешь, да?

Ее трясло, как в лихорадке. Это было уже слишком для нее. Она пылала от возбуждения и стыда, но все же простонала:

– Да.

– Что, да, малышка? Давай, скажи, что именно ты хочешь, что я должен сделать? – яростно давил он, грубо лаская. Ягодицы снова обожгла его ладонь, оставляя красный след и заставляя содрогаться. Боже, да она – мазохистка! Она хотела еще, хотела больше, а поэтому, когда он опустился и провел языком по месту удара, бросила со злостью:

– Тебя хочу! Хочу заняться с тобой любовью!

Он словно этого и ждал, замер, довольно хмыкнул. И прикусив ее ягодицу, тихо сказал:

–За любовью ты не по адресу, котенок, могу тебя вы**ать, но не более. Поэтому, давай, уноси свою прелестную попку отсюда.

Он перекатился на другую половину кровати и стал пристально разглядывать ее, не скрывая своего возбуждения. Аня же задыхалась от ярост, поэтому, вскочила, как дикая кошка и гневно прошипела:

– Ну, так давай, вы*би! Или что, не твой формат? Не нравится? Что, грудь маленькая? Жопа? Или что? Не по адресу, говоришь? Хорошо, обращусь по адресу, и будь уверен, там не побрезгуют! – обида захлестывала, она не видела, как загорелись его глаза. Только когда он встал с кровати, она рванула от него. Он был похож на разъяренного зверя. Ее несло, все чувства обострились, она не соображала, что делает, на ходу накидывала рубашку и бежала, а он шел следом.

– Куда собралась? Сюда иди! – слышала она за спиной его, звенящий от злости, голос.

– Пошел на хрен, придурок замороченный! Оставь меня уже в покое! Катись отсюда! – ярость совсем затмила разум.

– Я сказал, сюда иди, мать твою! – но его окрик, только подстегнул бежать быстрее. Она сама не понимала, чем это вызвано, но она боялась его в эту минуту. Он на человека не был похож.

Она выскочила из дома на узкую улочку, где пастух гнал лошадей на пастбище. Все внутри заледенело, когда она увидела, что на нее летит стадо. Она застыла, как вкопанная. Время, словно замерло. В ушах стоял лишь стук собственного сердца. Аня, как завороженная, смотрела на великолепных животных, которые могли через минуту растоптать ее. Вымотанное сознание уже не слушало бешеный крик инстинкта, опасность завораживала.

Но тут ее резко дернули чьи-то руки, она больно ударилась об ограду спиной, сдирая ноги в кровь. Но не успела вскрикнуть, на нее навалилось горячее мужское тело, вдавливая в ограду и закрывая от несущегося стада. Маркус тяжело дышал, пастух что-то орал им, проезжая мимо, но они не слышали его. Она испуганно смотрела в бледное, как смерть, лицо Маркуса, пребывая все еще в шоке.

– Дура! Чертова идиотка! – заорал он, влепив хлесткую пощечину. До нее же только стало доходить, что произошло. – Ты совсем с ума сошла?! Ты что творишь, мать твою?!

Ее душили слезы, жажда жизни вдруг прорвалась наружу и от понимания того, как все глупо могло закончиться, она начала рыдать, хватая его за плечи. Плевать, что он ударил ее по лицу. На все сейчас было плевать. Он притянул ее голову к своей груди и стал гладить, успокаивая и целуя в макушку:

– Ненормальная, дурочка маленькая! Как же ты меня напугала! Черт, я убью тебя точно! – шептал он, занося ее в спальню. Она продолжала цепляться за него, а он и не отпускал, покрывая поцелуями ее лицо. Жадные и властные губы встретились с мягкими и нежными, касаясь друг друга как порхающие бабочки. Постепенно поцелуй становился глубже. Его руки медленно скользили по ее телу, лаская и вызывая дрожь. Маркус неторопливо расстегнул пуговицы на ее рубашке. Его рука погладила грудь и осторожно сжала. В его движениях больше не было грубости, он был осторожен и нежен. Бережно положил ее на холодную постель, отчего ее разгоряченная кожа покрылась мурашками. Высвободив ее из рубашки и оставив в одном нижнем белье, он лег рядом, продолжая изучать ее. Губы следовали за руками, она чувствовала, как его язык скользит по коже, внутри нее разгорался пожар, а низ живота скручивало в тугой узел. Маркус спускался все ниже и ниже, щелкнула застежка бюстгальтера, Аня и не заметила, как Маркус снял его. Ее соски были напряжены, тело ныло от ожидания, прикосновения вызывали искры. Было горячо. Он обхватил ее сосок губами, нежно втянул в себя и, она застонала. Это было мучительно. Хотелось кричать, хотелось, чтобы он не медлил, но он, словно смаковал, пробовал ее на вкус. Аня зарылась руками в его волосы и начала извиваться от нетерпения.

– Тише, не спеши, – усмехнувшись, слегка вдавил он ее в матрас. – Это еще только начало. Ты ведь понимаешь, что больше меня ничто не остановит? Понимаешь? Знаешь, что я буду с тобой сейчас делать?

Аня понимала, что он предлагал ей отказаться. Но разве это возможно, да и зачем? Она хотела его с первой встречи, когда его наглые глаза обожгли огнем, когда дерзко поверг ее в пучину смущения своей фразой «будто я тебя трахаю», заставляя ее воображение работать в откровенном режиме. Потому, притянув его лицо к своему и прикусив его нижнюю губу, вырывая у него стон, она выдохнула:

– Хочу тебя!

Он улыбнулся краешком губ, затем вернул ей поцелуй, врываясь в ее рот языком, сводя с ума. Горячая ладонь снова легла на грудь, нежно сжимая, губы терзали, язык ласкал ее рот. Она дрожала, задыхалась, ей хотелось довести его до такого же состояния. Желание делало ее смелой и раскрепощало. Она вновь зарылась пальцами в его жесткие волосы и притянула ближе.

– Угомонись, малышка, – завел он ей руки над головой, обхватывая ее сосок зубами, отчего она еле сдержала стон, а он лишь довольно усмехнулся в ответ, продолжая сладостную пытку. Аня металась по кровати, как в лихорадке, руки затекли от его плена, в висках стучало, но он не останавливался, медленно продвигаясь ниже, целуя каждый миллиметр ее кожи, зубами стягивая с нее трусики. Краска смущения бросилась в лицо, когда на ней не осталось белья, а он пристально рассматривал. Аня сжалась. Она боялась сравнений. Ведь они явно не в ее пользу, но он не позволил скользким мыслям завладеть ею.

– Ты прекрасна, Эни. Самая прекрасная женщина из всех, что я видел, – хрипло сказал он, гладя ее живот. В его взгляде не было фальши, может быть, он и преувеличивал, но ей сейчас было неважно, она верила и была счастлива.

– Какая ты сладкая, – исступленно шептал он в перерывах между поцелуями. Больше не было смущения, она отдавала себя полностью.

Его ладонь скользнула по ее бедру, продвигаясь к заветному местечку, он стал ласкать ее, точно зная, где скопились все ее желания. Она застонала, наслаждение было таким сильным, что она не могла больше сдерживаться.

– Да, не молчи, крошка. Покажи, как тебе хорошо, – слышала она его хриплый голос. И, она показала, но ему было мало. Она почувствовала, как другим пальцем он стал проникать внутрь, не прекращая, ласкать клитор. Это было неописуемо, она стонала, рычала, она больше не могла выносить эту пытку.

– Маркус, прошу тебя, пожалуйста. Я не могу больше!

– Можешь, малышка, – прошептал он, закрывая ей рот поцелуем. Его палец ритмично двигались в ней, вызывая волны наслаждения, заставляя, стремиться навстречу к чему-то, превращая ее в безумную.

– Давай, покажи мне, как ты кончаешь.

Она отрицательно качнула головой, пытаясь скрыть смущения. Одни его слова доводили до оргазма.

– Не стесняйся, – шепнул он. Она почувствовала, что еще чуть-чуть, что она уже близко. Это был взрыв, она разлеталась на атомы, на протоны счастья и в тот же миг почувствовала, как его горячи член проник в нее, полностью заполняя, вызывая резкую боль. Она громко застонала, а он замер. Слезы покатились по ее лицу, внутри все пульсировало и сжималось от оргазма и боли первого вторжения.

– Шшш, – сцеловывал он каждую слезинку с ее лица, – Сейчас все пройдет, моя девочка.

Она тихонько приходила в себя, но только для того, чтобы вновь запылать, когда он начал медленно двигаться внутри нее. Было непривычно, некомфортно, но приятно, а потом и вовсе потрясающе. Снова начал разгораться пожар. Каждый раз, когда он погружался в нее, она не могла сдержать стон, он и сам слегка постанывал, чем возбуждал ее еще сильнее. С каждым проникновением она теряла разум. Ей хотелось сильнее, глубже, хотелось, чтобы он не сдерживал себя.

– Сильнее! – попросила она, впиваясь ногтями в его ягодицы, подталкивая. Маркус привстал на вытянутых руках, и стал мощнее работать бедрами, яростнее вколачиваясь в нее, вырывая дикие стоны. Она царапала его спину и ягодицы. Каждый толчок был подобен маленькой смерти.

Аня металась, двигалась ему навстречу, она была мокрая от пота и желания. Она летела и была счастлива, от того, что принадлежит ему, а он – ей. Она готова была отдать душу за этот миг. Хотя душа сама уже покидала ее, падая с огромной высоты в пропасть, разрывая сентябрьское утро криком наслаждения и счастья, сливаясь с его громким стоном. В глазах было темно, Аня чувствовала его тяжелое дыхание, дрожь сильного тела.

Маркус попытался отодвинуться, но она не позволила, притянув к себе. Ей хотелось продлить эту невероятную близость и счастье хотя бы на несколько минут.

Открыв глаза, она задохнулась от восторга и любви. Он был великолепен в лучах утреннего солнца. Волосы всклочены, глаза горят, влажная бронзовая кожа блестела. Аня казалась совсем белой на фоне его загорелого тела, контраст напоминал кофе с молоком. Она нежно провела по его напряженному лицу и хрипло сказала:

– Я люблю тебя, Маркус!

Он собирался что-то возразить, но она приложила пальцы к его губам и прошептала, закрывая глаза, проваливаясь в долгожданный сон:

– Просто промолчи….

Глава 15

Маркус шел по лугу, вдыхая вкусный, медовый запах разнотравья. Отцветающая природа, теплый, уютный ветерок, чисто-голубое небо и яркое солнце. Все чувства обострились, и он с упоением замечал окружающую красоту. И это все благодаря его девочке.

Он еще не понимал своего состояния, но то, что с ним творилось, было похлеще ощущений от победы на Чемпионате Мира. Никогда еще близость с женщиной не дарила столько эмоций, да он вообще никогда ничего не чувствовал, кроме обычного удовлетворения. Пока не понятно хорошо это или плохо.

Маркус не хотел думать о причинах, заставивших ее прийти к нему в спальню. Конечно, вначале он взбесился. Почувствовал ее робкие поцелуи и просто озверел. Захотелось наказать за то, что не позвонила, за то, что пришла ради корысти. И показать ей, как оно бывает, когда пытаешься расплатиться за помощь своим телом. Грубо, потно, грязно и пошло.

Но она, как всегда, удивила его. Вместо того, чтобы смутиться, как положено девственнице, эта ненормальная стонала от удовольствия. Нет, его, конечно, заводил до безумия ее отклик, но отыметь ее, как последнюю сучку он не мог. С ней хотелось по-другому: хотелось быть таким, каким и должен быть первый мужчина. Чтобы всю жизнь помнила его, чтобы никогда и ни с кем не могла сравнить. Да, самолюбие и тут не отпускало. Мысль же о том, что у нее будут другие, как-то неприятно кольнула. Ну, какие, черт возьми, другие?! Он пока единственный.

И у него крышу сносило от этого. Наверное, он был старомоден, а может, это нормально, но ее невинность была для него не пустым звуком.

Моя девочка, только моя! – крутилось у него в голове. Никто никогда не касался ее. Все это так возбуждало, что в нем просыпались какие-то первобытные инстинкты. Даже смешно становилось.

Может, он настолько погряз в разврате, что ему девственность кажется чем-то невероятным? Но это действительно было невероятно! Учитывая, что сейчас бабам телефон потерять страшнее. А тут двадцатиоднолетняя девушка, красивая, сексуальная не знала мужчины до сегодняшнего утра. Поразительно! В его окружении восемнадцатилетние пигалицы повидали всякое: с ними можно было такое вытворять, что порой самому страшно становилось.