Паблик [Публичная] (страница 13)
– Но больше Регинкин. Так будет эффектнее. Не имею в виду сексуальное рабство, так что подбери слюни, только что салон почистила. Просто рабыня. Она будет завязывать Регине шнурки на ботинках, одевать, раздевать, кормить с ложечки, выполнять все желания. И для пущего эффекта, чтобы не пошли слухи о том, что ради денег человек способен на все что угодно – эта тема сейчас среди масс не в фаворе – я решила выделить вам на эту роль человека, который уж точно в деньгах не нуждается. Чтобы зрители знали наверняка: все потому, что девушке просто это нравится, у нее душа требует.
Колюня сидел не дыша. Чувствовал, шельмец, что сейчас что-то будет, у него ведь просто нюх на скандалы.
– Этой девушкой будет Ольга Позеркина.
– Лена, это же просто бомба! Но с чего ты взяла, что она согласится?
– Это моя забота, Колюня. Твое дело творить фурор, ты по этой части просто мастер. Я тебе – тему, а ты мне – шоу. Плюс выполнение тех небольших просьбишек, которые периодически будут от меня прилетать. И все у тебя будет ништяк, Колюня.
Он потер ладони одна об другую.
– Лен, ты меня раззадорила! У меня всегда столько энтузиазма вдруг появляется, когда творчество в груди биться начинает!
– Энтузиазм – это хорошо. Но главное, чтобы у тебя в части нашего договора хорошо в груди билось. Итак, ключ от студии.
Я протянула руку и пристально посмотрела на Обездолю.
– Он же сто пудов у тебя при себе.
Коля нырнул рукой в карман джинсов и вытащил оттуда пластиковую карту, отдал ее мне.
– Чтобы неделю – ни слуху от вас и ни духу, понял?
Он кивнул.
– Теперь следующее. У вас есть штатная бригада осветителей?
– Нет. Мы разных нанимаем. Ты же знаешь, одни и те же могут быть заняты, когда надо.
– Понятно. А с бригадой Аксакова работал?
– Было пару раз. Хорошая бригада. Голову не делают.
– Значит, они вас знают… Это хорошо. А на каких проектах работали?
– На разъездных. Они новенькие.
– То есть в вашей студии они еще ни разу не работали?
Коля отрицательно покачал головой.
– Нет.
– Ясно. Значит так… Скажешь своему менеджеру, чтобы позвонил их бригадиру и вызвал их на проект в вашей студии. Если тот будет спрашивать в какой день, нужно ответить, что вам без разницы, лишь бы на следующей неделе. Пусть соглашается на ту дату, которую бригадир ему назовет.
– Понял.
Обездоля внимательно смотрел на меня, но продолжал молчать.
– Все же в тебе есть одно достоинство. Ты не задаешь вопросов. – Я похлопала его по плечу. – У меня – все.
Коля моргнул, на несколько секунд завис, открыл дверь и вышел из машины.
13.
– Не уверен, что будет возможность. Мы на неделю уже расписаны. Свободны только во вторник после пяти и то всего на несколько часов.
Голос назойливого манáгера продолжал доноситься из динамика. Я перебил его:
– Нет, дело не в этом. Мы и в ночь готовы поработать. Но нужен еще пробник, мы в вашей студии никогда не ставились. А на приехать-посмотреть-уехать тоже время уйдет. Часа три как минимум.
Я снова услышал голос в трубке:
– Тогда давай так. Во вторник в пять подваливай на пробник. Ты же сам на осмотры ездишь? Так не будем городить огороды с ночными работами. Мы тоже иногда спать хотим. А съемку перенесем на следующую неделю. На понедельник. Ну или вторник. Я же тебе говорю, что нам не к спеху.
Я медлил.
– Давай, Марат, соглашайся! Тебе крупно повезло, что Коля и Регина хотят именно вас. Очень понравилась последняя совместная работа.
Работенка в штате этих двоих несильно меня воодушевляла, но я должен был смириться. По крайней мере, пока. Иначе в люди не выбиться. Надо просто абстрагироваться, делать свое дело и не лезть в дела других, даже мысленно. Если разобраться, не самая плохая у меня работа, многие каждый день делают вещи похуже. Ведь я не участвую во всей этой мерзости. Просто делаю свою работу.
– Хорошо. Давай так и договоримся. Во вторник в пять подъеду сам, а работать тогда начнем со вторника следующей недели.
– Ништяк!
Я докурил, шагнул с балкона в комнату и закрыл за собой дверь. Она лежала под одеялом, из-под которого наполовину выглядывала голая грудь. Среагировав на звук открывающейся балконной двери, «мисс невтерпеж» призывно посмотрела на меня.
– Ну что ты так долго! Не могу больше ждать.
Я посмотрел на нее и с сожалением подумал о Светлой. Как это ни было печально, но я должен был признаться себе в том, что Света не смогла помочь мне выбросить из головы Маяковскую. Вот и пришлось снова искать лекарство на стороне. Но и белобрысая моль, смотревшая на меня наигранно эротично, больше не справлялась с этой задачей. Решение было принято моментально.
– Не могу, срочно на работу вызвали.
Я подошел к своим вещам и стал быстро напяливать их на себя. Моль обалдела и разинула рот.
– Как на работу? Ты что собираешься уходить?
Да-а, подумал я, здесь и заземлять не нужно, отводить нечего. Эта сеть работает не по схеме фаза – ноль, а по схеме фаза равна нулю.
– Радость, я одеваюсь, как считаешь, о чем это может говорить?
Я подмигнул ей. Она вскочила с места и бросилась ко мне.
– Что значит о чем?
Последний вопрос ввел меня в состояние ступора. И что на такое ответишь… Между тем она продолжала:
– Мы вообще-то сюда не разговаривать пришли. Ты не можешь просто взять и слиться, когда я уже на взводе.
– Радость, ты что-то путаешь. На взводе обычно бывает парень. А девушки все больше на пафосе.
Она занесла руку для пощечины. Я перехватил ее.
– Не расстраивайся так. Тебе же не обязательно спускать курок. У женщин все работает проще.
Я снова подмигнул ей и вышел. Вслед мне полетела подушка.
…
– Елена Платоновна, к вам Позеркина.
– Пусть заходит.
Ольга появилась на пороге. Как я и предполагала, она заметно потускнела.
– Что замерла? Проходи, садись.
Я подумала о том, что стала разговаривать точь-в-точь как Игорь.
– Да не смотри ты на меня так затравленно! Я тебя не для того вызывала, чтобы загнобить окончательно. Наоборот, спасательный круг хочу тебе бросить.
Позеркина была бледна. Руки у нее тряслись.
– Лен, можно я закурю?
– Кури.
Ольга щелкнула зажигалкой и стала лихорадочно заглатывать в себя дым. Закашлялась. Из покрасневших и опухших глаз потекли слезы. Щеки топдивы совсем впали, по краям ноздрей были видны остатки белой пудры, и я подумала о том, что теперь уже не она на кокаине, а кокаин на ней.
– Короче, я сразу к делу. Ты знаешь, что Игорь пустил тебя в расход. Просто ты достала его больше всех. Он непреклонен и никаких перспектив, кроме как изнюхаться до состояния бахромы, у тебя больше не осталось. Я полностью его поддерживаю. Все вы давно потеряли берега. Но! Ты была одной из моих давних и хороших клиенток, мы с тобой всегда работали продуктивно, а я таких вещей не забываю. Сейчас, когда я стала главой «Авксомских будней», у меня появились дополнительные рычаги воздействия, и я решила, что не дам тебе пойти ко дну.
Позеркина тряслась как китайский болванчик, монотонно, ритмично, двигаясь с одной и той же амплитудой. Чертова паркинсонщица, подумала я. Еще придется вбухать кучу бабок в ее реабилитацию, прежде чем она будет иметь хоть какой-то вид. Пока от всех одни убытки.
– Мы давно с тобой знакомы, и я в курсе некоторых твоих пристрастий, Оля.
Она смотрела на меня, замерев от ужаса и чего-то еще неуловимого. На миг мне тоже сделалось страшно: показалось, что в ее глазах блеснула надежда.
– Да, Оля. Я все о тебе знаю. А как иначе я могла бы с тобой работать? Никто из вас никогда не рассказывает о себе самого главного, а я должна знать все, для страховки. Я хочу быть уверена в том, что в самый неподходящий момент не всплывет что-то непредвиденное. Но вы слишком тупы, чтобы понимать, как важно выкладывать своему юристу все до последней вашей грязной бельишки, так что я давно привыкла к тому, что приходится копать самой. Чтобы не спалиться потом, на процессе, когда будет поздно.
Я сделала паузу. Позеркина продолжала трястись.
– Так что я в курсе твоих пристрастий… И предлагаю тебе начать на них зарабатывать. Топ для тебя, конечно, теперь закрыт, но популярной ты можешь остаться, если будешь делать то, что я тебе скажу. А популярность для тебя даже бо́льшая награда, чем ты сейчас заслуживаешь. Посмотри на себя, совсем опустилась.
Нервная гримаса исказила рот Позеркиной. Она заплакала.
– Харе́ реветь, Оля. Тебе сейчас думать надо, а не слезы лить.
Я швырнула в ее сторону коробку с одноразовыми платочками. Ольга утерла слезы, но лицо продолжало нервно сокращаться.
– Ничего сверхъестественного в твоей жизни не произойдет. Знаю, что ты любишь подчинение, но не предлагаю тебе делать на камеру всякую гнусь. Все будет вполне в рамках приличия. Ты не будешь покидать эфир ни на минуту – в кадре работа двадцать четыре на семь. Станешь участницей одного из самых рейтинговых проектов, так что фактически будешь продолжать оставаться в топе. Просто у тебя теперь будет более подходящая роль. Более привычная, я бы сказала. Не придется больше из себя строить ту, кем ты на самом деле никогда не являлась. Одни плюсы. Ну, я тебя немного успокоила?
Она лихорадочно закивала.
– Тогда продолжу. Я хочу поставить тебя одной из трех гэгэ́шек (прим.: ГГ – сокращение от «главная героиня») в топовое застеколье сезона. Твои партнеры – пара, мальчик-девочка; ты – пристяжная для девочки. Все как любишь.
Она разинула рот.
– Лена, я не могу…
– Почему? Не вижу никаких препятствий. Что тебя тревожит? Каминг-аут? Своим людя́м ля-ля не надо! Я прекрасно тебя знаю. Для того, чтобы держаться в топе, ты и не на такие ауты шла. А здесь – сплошной выигрыш. Ты представляешь, как после этого взлетит твой рейтинг? Ты же затмишь собой этих двоих, сама станешь звездой застеколья! При этом, еще раз повторяю, речь не идет о чернухе. Все будет на уровне «подать стакан воды», «придержать дверь», «помассировать шейку». Что ты на меня так смотришь? Я же не заставляю тебя ей шейку матки массировать! Оля, все в рамках, но это будет фурор, понимаешь? Именно тот формат, какой сейчас требуется зрителям: что-то остренькое, но без перебора, от которого сейчас уже всех тошнит. Надо искать новые подходы.
Ольга снова закурила.
– А вообще, Олюня, вариантов у тебя нет. Без меня ты скоро сдохнешь от передоза. А так, я тебя в профилакторий пристрою. В надежное место. Дополнительный бонус-приз, так сказать, пакетная услуга. В таком виде тебя все равно людям показывать нельзя.
– Мне надо подумать.
– Думать – это дело хорошее. Думай. Даю тебе времени до завтра.
– Ленок!?!
– Ты еще «Электрошок» добавь! Да, Олюня, я не изменилась. Люблю судорожную терапию. Только я тебе больше не Ленок. Меня зовут Елена Платоновна. Запомни. И еще то, что ты передо мной теперь в долгу по гроб жизни. Кроме меня никто от Игоря не сможет отмазать. И тогда о тебе вскорости ни единая душа не вспомнит. Они всё быстро забывают.
В дверь постучали, я отозвалась, и вот в проеме возникла голова секретарши.
– Елена Платоновна, Амфитеа́тров вас ожидает.
– Пригласи его. Мы с госпожой Позеркиной уже закончили. Иди, Оля. Времени тебе до завтрашнего утра.
Она встала и поплелась в сторону приемной.
– Только утро – это до одиннадцати, а не как у тебя, до девятнадцати.
На выходе Ольга столкнулась с Амфитамином, они переглянулись. Витя прошел и сел на ее место. Секретарша закрыла дверь.
– Слушаю тебя, Виктор Лáврович.
– А что здесь делала она?
Амфитамин сделал жест головой в сторону приемной.
– Кто? Твоя любимая клиентка? Не твое дело, Амфитеатров. Все, что происходит в этом кабинете – конфиденциально.
– Это хорошо, Елена Платоновна. Я как раз по такому делу.