Паблик [Публичная] (страница 14)
– Что случилось? Ты собрался выпустить свой собственный балаган? Так эта тема вышла в тираж. Слыхал? У нас теперь тут новые тёрки.
– Слыхали, было дело… Нет, Елена Платоновна, мне не до ваших балаганов, своих шоу хватает, конфиденциальных.
– Имеешь в виду маски-шоу?
Он кивнул, улыбнулся и посмотрел на меня исподлобья.
– Тогда рассказывай, зачем явился.
Его приход удивил меня. Виктор Лаврович Амфитеатров, более известный в Авксоме как Витамин-Амфитамин, был одна из самых влиятельных фигур в нарко-психотропной индустрии города. Все наши публичные персоны и прочие «сливки общества» в основном отоваривались у него, так как именно Витёк гарантировал конфиденциальность. Куда же «сливкам» без нарко-психотропной продукции? Вспомнился анекдот: «– Алё, справочная? – Нет, сливочная. – Это где сливки делают? – Нет, где дерьмо сливают». Впрочем, я отвлеклась. Итак, Витек… Дело его стояло на самом крепком фундаменте – родной брат Амфитеатрова-Амфитамина был главным куратором правоохранительных органов Авксома. По работе я с Витамином никогда не пересекалась и ни разу не слышала, чтобы кто-либо еще с ним пересекался. Витек работал один, свои вопросы он решал на уровне более высоком, чем юридический. Знали мы друг друга давно и близко, так что вести я себя с ним могла вольно.
– Слышал, что тебя на застеколье паханом поставили. А как насчет паблик-ин-ло? Ты продолжишь?
– Естественно. Застеколье – застекольем, а запасной аэродром никто не отменял. А ты в качестве кого интересуешься?
– Тут такое дело… Мне сегодня сорока на хвосте принесла, что серьезные парни крепко взялись за моего братишку. Есть подозрение, что они ему окажутся не по зубам. Но ты же знаешь, договороспособность у него на нуле, так что сто пудов полезет в бутылку. Он считает, что теперь кроме него в Авксоме круче только яйца. А я такого мнения, что яички, сваренные вкрутую, может, и хороши, но только теряют свое главное свойство: трахáбельность. А мне оно всех благ дороже.
– Я припоминаю что-то в этом роде…
Он улыбнулся.
– Так вот. Поскольку братишка не соизволил обсудить это дело со мной, свои дела я теперь тоже буду решать без согласования. Я работаю не в самой прозрачной отрасли, и такие расклады мне не подходят.
– Ты что решил слиться?
– Предпочитаю сделать это до того, как сольют меня.
– А я-то тебе чем могу помочь? Я, конечно, тоже рыбачу в полупрозрачной воде, но твоя водичка даже для меня чересчур грязновата.
– За кого ты меня держишь, Елена Платоновна? Мы же с тобой давние друзья! Ты должна понимать, что у меня на твой счет нет вообще никаких заблуждений…
– Ой, Витек, не знаю-не знаю… В последнее время я все чаще перестаю что-либо понимать. Люди тупеют на глазах. Те, кто еще вчера проявлял чудеса умственной деятельности, уже сегодня превращаются в полных дебилов. Так что не принимай на свой счет.
– Та же фигня. Не думал, что доживу до момента, когда человеческая тупость заставит из родного города ноги делать, но… Сама понимаешь, лучше у Петра на Майорке, чем у майора на Петровке.
Мы засмеялись.
– Бесспорно, Вить, бесспорно!..
– Как ты понимаешь, я тоже не без запасного аэродрома. Сколько себя помню, столько не забывал легализовываться. У меня, Ленусь, есть несколько объектов, в том числе один авксомский торговый центр. Отрасль почти чистая, как говорил один известный буфетчик, «второй свежести». Жалко, конечно, от этой единицы избавляться, но сейчас мне нужно выйти в кэш, и я хочу, чтобы сделку сопровождала ты. Но по-тихому.
– Зачем тебе по-тихому? Никто и так не знает, кто владелец. Ты же парень головастый, не сомневаюсь, что правильно оформлялся. И зачем тебе я? Подай объявление о продаже ТРЦ с приблизительной суммой сделки, к примеру, полтора лярда тугриков…
– Бери выше. Там триста ярдов.
Я присвистнула.
– Да, Лена, для объявления сумма немного крупная.
– А вот это ты зря! Буквально вчера я объявление на «Оти́ва» видела о продаже похожего объекта. А это, Витек, рынок! Если есть предложение, всегда найдется спрос. Иначе бы такую объяву там просто никто не разместил.
– Ты меня удивила.
– Ага. Я сама в осадок выпала, когда наткнулась на него. Подумала еще, что тянет на новый уровень идиотизма, но нет! Это происходит в реале.
– Мне нужно, чтобы все было оперативно. И чисто.
– Хорошо. Тогда давай так. Подам объяву в рекламной ленте у себя в застеколье. С припиской, что сделку сопровождает Елена Маяковская. Думаю, тогда все должно пойти быстро.
– Другое дело. Спасибо, Елена Платоновна. Я в долгу не останусь. Даже на Майорке.
– Договорились. Тогда я постараюсь. Мне, Виктор Лаврович, через какое-то время понадобятся твои услуги.
– Хорошо, что не товар, Ленок.
– Окстись! Я не могу себе этого позволить. Мне нужны ясные мозги.
Раздался стук, в дверном проеме снова показалась секретарша.
– Елена Платоновна, три часа дня. Вы просили напомнить.
Я кивнула.
– Ладно, Виктор Лаврович, мне пора. Чем смогу помогу.
Он подошел, поцеловал мне руку и удалился.
Три часа дня… Осталось два часа и будет пять… Во мне стало подниматься волнение. Я прошла в гардеробную, чтобы переодеться.
14.
Дверь в студию была открыта. Я зашел внутрь и осмотрелся. Размах впечатлял. Передо мной открылся вид на большое помещение, чем-то напоминающее ангар, но все же меньшее по высоте, состоящее из разных секций, перетекающих одна в другую. По первому впечатлению в помещении никого не было. Я решил немного пройтись.
Вот уже десять минут я слонялся по ближним ко входу секторам студии, в которых горел свет, пока вдруг мне в голову не пришла мысль: раз они тут такие пунктуальные, почему бы мне не осмотреть ее полностью? Я нырнул в темноту и прошел вперед, пока не добрался до дальнего отсека. Он заканчивался глухой стеной, в центре которой была открытая дверь. Уже стемнело, но сквозь проем было видно большое окно, за которым мерцали огни. Я медленно двинулся в комнату и подошел к окну. В этот момент послышался звук захлопывающейся двери. Я резко обернулся.
Сквозь окно в комнату проникали огни города. В их свете я разглядел женщину, стоявшую возле двери. Лица ее видно не было. Она медленно двинулась в мою строну. Это показалось мне странным: обычно меня встречал кто-нибудь из съемщиков, с ними проще обсуждать технические вопросы, но все они были мужчины. К тому же девушка в комнате совсем не походила на техперсонал: она была одета в белую блузку и обтягивающую юбку из лакированной кожи. Ну и видок, подумалось мне, что-то не похоже на техничку. Я стоял молча и не мог понять, почему она не включает свет. Тем временем девушка приближалась и мне удалось разглядеть ее: темные волосы, собранные в строгий пучок, очки в роговой оправе, блузка, застегнутая по самую шею. На мгновенье мне показалось, что сквозь тонкую ткань проступали соски. Я застыл взглядом на ее груди. Слезай, приехали! Телка и впрямь забыла надеть белье, а блузка казалась почти прозрачной. Я уставился на ее грудь как будто раньше никогда не видел женских прелестей. Что здесь происходит? У них персонал такой же распущенный, как сами Дубина и Обездоля? Конечно! Каждый подбирает команду под стать себе. Я начал выходить из себя: сначала заставляют ждать, потом присылают полуголую техничку…
Я уже собрался уйти, бросив ей напоследок, что они меня с кем-то перепутали, как вдруг поднял глаза на ее лицо и осознал, что передо мной стоит… Маяковская?!? Это что, шутка???
…
Я приехала заранее. Этаж был полностью в моем распоряжении, в студии ни души. Колюня не подвел. Оставив входную дверь распахнутой, я прошла внутрь и осмотрелась. Помещение было мне хорошо знакомо, я бывала здесь раньше и знала, что в конце есть приватная зона, отгороженная от рабочего пространства глухой стеной. Там Регинка и Коля любили «отдыхать» – перепихиваться и перенюхиваться. Отперев комнату той же картой, я вошла и захлопнула дверь. Подергала ручку – закрыто. Отлично, все работает. Вернувшись в рабочую зону, я стянула с себя нижнее белье, собрала все ненужные вещи и запихнула их в подвернувшийся на пути шкаф. Сделала строгую прическу, напялила очки: зачем изобретать велосипед? Образ школьной учительницы на всех действовал безотказно, особенно, когда на ней нет нижнего белья, так что для первого раза сойдет. Если, конечно, у парня нет проблем с потенцией. Обычно в таком возрасте у пестиков все работает, ведь груз ответственности, висящий на шее, еще не достиг уровня гениталий и не тянет их к земле за собой. Я отключила телефон, добралась до приват-зоны и на этот раз раскрыла дверь в комнату нараспашку. Меня охватила дрожь предвкушения. Скоро! Без десяти пять. Надеюсь, он пунктуальный. Я стала ждать…
Вот вдалеке послышались шаги. Я взглянула на часы. Без семи пять. Это он. Что ж, надеюсь, что парень додумается пройтись по студии. Иначе придется переходить к плану «Б»…
Он все не шел. Я в сотый раз взглянула на часы. Пять ноль семь. У меня заканчивалось терпение. А вдруг он, не дождавшись никого, решит смыться? Или позвонит мана́геру? Я, конечно, предупредила, чтобы трубку не брали, но все же что-то могло пойти не по сценарию… Всё. Еще одна минута, и придется переходить к плану «Б». Вдруг я услышала его шаги, приближающиеся к месту, где я сидела. Леночка медленно выпрямилась, подошла к двери и встала за ней…
Я высунулась из своего убежища как раз в тот момент, когда он достиг окна. Настало время. Лена Маяк затряслась от нетерпения… Я толкнула дверь, и она с шумом захлопнулась. Молодой светик резко обернулся и сразу увидел меня. Тогда я медленно пошла по направлению к нему. Выражения лица парня было не разобрать, ведь он стоял спиной к окну и оказывался в тени потоков света. Я не спускала с него глаз. Когда между нами оставалось не больше трех метров, он уставился на мою блузку и замер на ней взглядом. Да, малыш, тётя забыла надеть белье, ты смущен? Подойдя к нему вплотную, я встретила его взгляд. Мигом мне стало не до шуток. Светик смотрел жестко, на его щеках снова заходили желваки. Мне показалось, что сейчас он меня ударит. Тогда я поняла, что нужно действовать.
– Думала не дождусь, пока тебя осенит пройтись по залам.
Он был ошарашен и молчал.
– Ты что язык проглотил? Так сильно нравлюсь?
Хриплым голосом он сказал:
– Воспитан хорошо. Нет привычки шнырять по помещению, когда нет хозяев.
– Воспитан, говоришь?
Я осмотрела его с ног до головы с выражением презрения на лице.
– Судя по твоему виду, воспитывали тебя в какой-то подворотне…
В его глазах отразилась ненависть.
– Тише, малыш, успокойся! Если ты хорошо воспитан, то должен знать, что дамам нельзя грубить.
Не отводя взгляда, он произнес:
– Не вижу здесь дам.
Я вытащила из волос единственную шпильку, они прошелестели по лицу, ложась вдоль шеи. Не спуская с него глаз, я стала расстегивать пуговицы на блузке. Грудь оголилась.
– А теперь?
Я подошла еще ближе. Лицо молодого светика окаменело от ярости. Одной рукой он схватил меня за волосы. Я медленно сняла очки, отбросила их в сторону. Теперь мы смотрели глаза в глаза. Я видела, что кроме бешеной злости в них было и кое-что еще.
– Не нужно дам, я сама тебе дам. Ты же этого хочешь?
Он занес вторую руку для пощечины, но сжал ее в кулак, дрожащий от напряжения. Леночка Маяк громко рассмеялась. Парень обалдел. Он разжал руку, высвободив мои волосы.
– Так ты воспитанный малыш? В твоей подворотне тебя научили, что девушек бить нельзя?
Я сменила тон на серьезный и тихо сказала:
– И швырять об стену…
Моя рука потянулась к его джинсам и заскользила вверх по бедру. Теперь он напрягся всем телом.
– И оскорблять за спиной…