Варфоломей Иванович Чеку́шка был личность незаурядная. Он долго ходил в институте имени Курвиленко в лаборантах, но это странным образом не помешало его стремительному взлету, когда пришло время. Большой любитель выпить, спортсмен-налейболист, он был балагур и юморист, а поэтому душой любой ординаторской. Сверхъестественная способность водить дружбу со всеми и вся и непостижимый запас продукции алкопромышленного комплекса делали его любимцем дядь, тёть, бабушек, и дедушек. Он был всеобще бесконфликтен и широко многоклановен. Подковерные игры не только никогда не интересовали Варфоломея Ивановича, но даже будто бы растворялись в нем как капля в пол-литре. Он гасил дрязги объемом своего оптимизма. Главными целями его жизни были хорошенько выпить, потравить анекдоты и весело провести время на работе, по возможности не работая.

Однажды его приметила одна из ключевых фигур в институте. Большой человек смекнул, что в условиях тотального недоверия всех ко всем трудно выбрать лучшую кандидатуру на пост медиа-образа института. Что нужно зрителям? Запоминающаяся внешность, искрометный юмор и неподдельный оптимизм, которого всем сейчас так не хватает. А в этом алкаше-верзиле последнего было хоть отбавляй. Что нужно большому человеку? Благодарность по гроб жизни, преданность и клановая толерантность. Всего этого можно было добиться одним взмахом дирижерской палочки. Варфоломей Иванович был назначен бессменным медиа-образом института Курвиленко.

Однако, возникал ряд загвоздок. Как известно на свете нет идеала, и в каждом конкретном случае возникают свои подводные камни. Первой проблемой, причем не самой острой, было беспробудное пьянство новоиспеченной звезды. Но кто у нас на ТВ не пьет? Не пьет, так нюхает, не нюхает, так булки раздвигает, все не без греха. Большие люди к этому давно привыкли, такая у них работа. Второй проблемой, уже посерьезнее, стало его тотальное незнание профессии. Немудрено, ведь Варфоломей Иванович никогда не был хирургом. Он пятнадцать лет оттрубил лаборантом. Но и это было не самое страшное. На то ведь оно и транс-восприятие, что с его помощью любую информацию можно исказить до той смысловой ипостаси, какую и требуется вложить в умы зрителей. Так что имиджмейкеры, сценаристы и психоправы и с этой проблемой в основном справлялись. Но возникло третье затруднение, открывшееся только после того, как процесс уже был запущен. Варфоломей Иванович настолько проникся хирургией, что это превратилось в его страсть на грани с болезнью. Оказалось, что его хлебом не корми, а дай что-нибудь отрезать. А так как у нас в транс-восприятии фамилия делает личность, Варфоломея Ивановича быстро переименовали. Так он и стал мясником.

Институт Курвиленко – контора небедная, так что возникавшие периодически проблемы, связанные с излишним рвением главного их тв-хирурга, обычно решались без лишнего шума, а его разрывающий все шаблоны балаган о медицине, особенностью которого было то, что В. И. проводил хирургические манипуляции непосредственно в прямом эфире, приносил большим людям из института достойную прибыль. Но иногда Варфоломея Ивановича все же немного заносило. Так произошло и в случае с плюгавой.

Выпуск балагана «Скажу – как отрежу» на тему «Бородавку в отставку» стал одним из самый рейтинговых за последнее время. Выбирая жертв выпуска, Варфоломей Иванович кинул клич в зрительский зал, и вскоре на сцене в шеренгу выстроились десять человек. Одной из них и стала плюгавая – женщина лет сорока пяти. Накануне съемки ее отправили из колхоза в столицу, чтобы закупить оборудование для обработки агрокультур. В гостинице, где она остановилась, ее приметил коллектор, всучивший бесплатный билет на балаган одного из лучших врачей Авксома. Похоже, что доходяга была ни в зуб ногой, что такое балаган. Видимо, колхоз находился где-то за чертой цивилизации, и у них там не было передатчиков, другого объяснения я не нахожу. Кто в наше время может не знать, что такое «балаган»?

Плюгавая по простоте душевной стала отвечать на вопросы Варфоломея Ивановича, сообщила, что у нее действительно есть на стопе небольшие бородавки и что они вроде даже немного побаливают и иногда мешают ей ходить, но она, работая в полях по двенадцать часов на дню, и ни к такому привыкла, так что не придавала этой проблеме большого значения. Она долго рассказывала о жизни в колхозе, восторженно распиналась о любви к своей работе, единстве человека, природы и животных и прочей пурге в этом роде, сорвала аплодисменты зала и остановила на себе выбор нашего спиртуоза. Он предложил облегчить ее страдания, сообщив, что проблема не стоит и выеденного яйца, что он прооперирует колхозницу прямо в эфире, и через три недели та будет бегать по своим необъятным полям как алкаш за опохмелкой. Но доходяга оказалась кремень-бабой. Она не хотела обременять светилу своими малозначительными проблемами и отказывалась до последнего. На протяжении битых десяти минут ее уговаривали всем залом. Решающим аргументом стало высказывание гения хирургии о том, что каждый патриот, не щадящий живота своего ради блага родины, обязан заботиться о своем здоровье, ведь именно от этого в конечном счете и зависят его успехи на ниве нашего общего дела – возвеличивания русской земли. Причем я готова поставить на кон свой лучший остров в Карибском море, что он верил в каждое слово, которое в тот момент произносил. Наш бухалтер так и остался большим добряком. Ну а то, что руки у него растут из соседнего вино-водочного, это уж дело второстепенное. Главное, чтобы человек был хороший.

Варфоломей Иванович уложил плюгавую на кушетку, взял в руки лазер, попросил дать крупный план и поставленным движением истинного любителя своего дела оттяпал бабенке жирный кусман прямо под косточкой. Доходяга лежала котелком вниз и была под анестезией, поэтому она пребывала в полном неведении о том, что величина авксомской хирургии сотворил с ее ногой. После операции Мясник обработал рану, наложил бинт, так что счастливая обладательница варфоломеевской печати смогла насладиться зрелищем только при первой перевязке, то есть уже у себя в колхозе.

В своем заявлении в суд она постаралась на славу. История ее злоключений заняла десять листов убористого шрифта. Вкратце она выглядела так: четыре месяца доходяга в основном прыгала на одной ноге. На пятый – сквозь ярко-розовую рубцеватую кожу проступили подружки-бородавки. На шестой – под тонким слоем новой кожи возник волдырь, и горемыка стала ходить на ребре стопы. Восьмой месяц ознаменовался выходом на поверхность сосудистой сетки. Десятый – появлением трофической язвы. Двенадцатый – хождением на костылях. В институте Курвиленко, куда она обратилась через полгода после операции, ошибки в действиях хирурга не усмотрели и посоветовали плюгавой мазать рану мазями. Она ходила по каким-то врачам, а в результате ее повторно прооперировали, что и решило проблему. Оказалось, что из-за манипуляций нашей хиропьяни, по краям раны образовался жесткий рубец, стянувший травмированный участок кольцом. Это сдавливало рану и вызывало постоянные разрывы. Как только рубец срезали, проблема разрешилась. Но плюгавая не угомонилась. Года физических мук ей показалось недостаточно. Она решила, что раз даже такой никчемный специалист, как Варфоломей Иванович может называться доктором, то она-то уж точно сможет. Доходяга решила заделаться врачом и начала лечить систему. А система к лечению не восприимчива.

Я посмотрела на часы. Было пора подниматься в зал.

…

По окончании заседания я вышла на свежий воздух и снова ощутила прилив возбуждения. Скоро. Осталось всего несколько часов, и я снова увижу Игоря. Чем кончится наша встреча? Одному богу известно… Только ему… Игорю.

…

– Что замерла? Подойди ближе.

Я снова вросла в пол. Игорь смотрел на меня своими буравами. Из его подмышек выглядывали головы двух девиц. Видимо, они едва начали, вода в джакузи еще не успела подняться высоко. Это давало мне возможность разглядеть все детали: и подробности тел проституток, и то, что Игорь был на взводе.

Он скомандовал:

– Раздевайся, залезай к нам.

Я отрицательно покачала головой.

– Да, куколка, да.

Ноги снова приросли к полу, и я продолжала стоять на том же месте.

– Не заставляй меня повторять. Или ты предпочитаешь небольшую ротацию? – Он посмотрел зловеще. – В соседней комнате трое парней. Горячих, все как ты любишь. Да к тому же я и сам еще кое-что могу.

Он рявкнул:

– Залезай, я сказал!

Дрожащими руками я скинула платье и медленно подошла к джакузи. Постояв несколько секунд, шагнула в воду и опустилась на дно напротив него. Игорь взялся за мою голову и потянул ниже. Я поддалась, но тут же из горла вырвался всхлип, мои губы задрожали. Я не смогла… Леночка Маяк сидела на карачках перед возбужденной плотью главного божества ее жизни и глухо рыдала.

– Пошли прочь! – крикнул он проституткам.

Они быстро вылезли из джакузи и удалились. Игорь взял меня за подбородок.

– Значит, любишь меня… Со сколькими мужиками и бабами ты занималась групповухой, а? Признавайся. Мне ты можешь сказать.

Я дернула головой, что есть мочи. Пальцы Игоря впились в кожу с еще большей силой. Я вскрикнула, теперь уже от боли, и снова попыталась вырваться. Но он привлек меня к себе настолько близко, что глаза его теперь были всего в паре сантиметров от моих.

– Что же тебя так оскорбило в этот раз? – Он смотрел на меня с выражением сильного вожделения. – То, что это теперь предлагаю сделать я?

Он поцеловал меня.

– Хочешь эксклюзива? Будет тебе эксклюзив, не ной. Ты послушная девочка, так и быть не отдам тебя парням. Моя дрянь…

Он снова поцеловал меня.

– Моя самая любимая дрянь…