А ведь действительно, орать совершенно не собирался. Оно как-то само. Я вообще человек сдержанный, хотя по мне в последнее время и не видно.

Всматриваюсь в ее лицо и понять не могу, есть у этой женщины какие-то чувства ко мне или нет?

– Аврора, ты пригласила меня к своей матери, а теперь я делаю ответный шаг. Поехали завтра на дачу к моим родителям? У них большой красивый дом. Пожарим во дворе шашлыки, потом посидим у камина. Свежий воздух, приятная компания. У тебя будет возможность узнать меня с другой стороны. Отдохнем от города, побудем вместе. Я очень хочу, чтобы ты поехала, ты поедешь?

И замолкаю, даже в горле пересыхает, так хочу услышать «да».

Аврора долго, невыносимо долго изучает меня взглядом, а потом вдруг спрашивает:

– Там ты на меня тоже будешь кричать?

– Кричать не буду, любить буду, – честно признаюсь.

Она нервно сглатывает и вдруг шепчет:

– Хорошо, Стёпа.

Больше того, тянется, обжигает мою щеку поцелуем.

На миг столбенею от ее согласия и такой желанной ласки, а потом говорю с важным видом:

– Я заберу тебя из дома ровно в девять, будь готова.

На секунду прижимаю ее к себе, да так крепко, что она охает.

Отпускаю и, пока моя Рысь не успела опомниться, легко прижимаюсь губами к ее губам.

Уже на выходе говорю нарочито серьезным тоном, чтобы Рысь прочувствовала важность вопроса:

– Надень завтра такие же трусики, как вчера.

Вижу, как ее челюсть потихоньку падает всё ниже и ниже. Решаю не выяснять, что последует за удивлением, и выхожу.

Да, может, о белье говорить и не стоило. Но я не мог не спросить, очень она мне в тех трусиках понравилась. Ох, сколько бы я выложил за то, чтобы разглядеть Аврору в этих трусиках со всех ракурсов…

Как только начнем серьезные отношения, я скуплю для нее целый магазин нижнего белья!

Глава 18. Ум и сердце

Аврора

Я не человек, что ли? Разве не могу дать себе поблажку?

Могу! Должна! И вообще, хочу…

Перспективное замужество – это прекрасно, но хоть немного я могу отдохнуть от поисков, ведь так? К тому же рядом крутится такой мужчина, просто м-м-м…

Одно свидание. Разве я не заслужила немножко счастья, немножко чистых, ничем не замутненных чувств? Степан так щедро делится ими, так хочет меня ими окружить, что грех такой дар от себя отпихивать. Вот и решила: сегодня отпихивать не буду.

Даже на встречу не опаздываю, выхожу из подъезда ровно в девять, как договаривались, а не как собиралась – к десяти. Ведь обычно придерживаюсь тактики, что хороший мужик – это как следует маринованный ожиданием мужик.

Когда появляюсь на улице, понимаю, что Степан караулит меня с восьми утра, а то и дольше, так что маринад получился как раз нужной концентрации.

– Почему ты так долго, – ругает он вместо приветствия.

В его фразе всё: и желание меня видеть, и нетерпение, и даже ревность. Так соскучился?

– Но ты же сказал, что приедешь к девяти.

Смотрю ему за спину, а он опять прикатил ко мне на «мерседесе». Его другу машина вообще не нужна, что ли? Раз он дает ее Стёпе так часто.

И одет мой кавалер в кои-то веки в приличные джинсы, дорогую кожаную куртку. Точно взял кредит…

Прыгаю в «мерседес» с превеликим удовольствием. И наблюдаю за тем, как Степан мастерски лавирует на дороге, везет меня куда-то в пригород.

– А какая она? Дача твоих родителей? – спрашиваю, любуясь профилем моего бармена.

– Скоро увидишь, – улыбается Степан.

И действительно, скоро мы оказываемся на месте.

Дача родителей Степана располагается в приличном пригородном районе. Соседствует рядом с роскошными высокими домами и… ничем им не уступает!

Мне не просто нравится, у меня челюсть чуть не шлепается на коврик машины.

Здоровенный домина – широкий, массивный, двухэтажный, с каменным забором, украшенным сверху шипастыми узорами из железных прутьев.

Чей Степан сын? И почему у родителей, владеющих таким домом, сын – простой бармен?

– Прошу, дорогая! – Мой кавалер подает руку, помогает выбраться из машины.

Ведет на экскурсию, показывает просторный двор, роскошную деревянную садовую мебель, большой гриль, где предлагает позже пожарить мясо.

А в доме нас уже встречают двое, и эти двое очень похожи на Стёпу. Точнее, это он на них похож, ведь вполне очевидно, что это его родители.

Отец такой же статный, высокий, хотя и с брюшком. Мать тоже высокая, и, посмотрев на нее, я понимаю: вот от кого у моего Стёпки такие шикарные ресницы и форма губ, густота волос. Взгляд карих глаз его матери такой же добрый, как у моего кавалера. Удивительный взгляд, в нем хочется греться, по-другому и сказать не могу.

Одеты просто – в джинсы и свитера, никакого пафоса. Я даже рада, что не стала выряжаться, на мне тоже джинсы и бежевая кофточка с пуговицами спереди.

– Стёпочка, как мы рады! – всплескивает руками женщина.

– Как хорошо, что вы приехали! – радуется мужчина.

– Аврора, знакомься, – нежным басом продолжает мой бармен, – моя мама, Марина Викторовна, и мой отец, Пётр Ильич.

– Можно просто Марина! – тут же слышу.

– И просто Пётр! – вторит жене отец Стёпы.

Вот так просто: Пётр и Марина. Никаких тебе пиететов, Авророчка.

Я в легком шоке от такой манеры общения. Представляю, что бы на это сказала моя мама, и аж всю передергивает. Ни звонить, ни писать ей после того, что случилось на ее дне рождения, мне не хочется.

– Аврора, – представляюсь.

Улыбаюсь Стёпе, его родителям, и тут вдруг подмечаю, что эти трое меня обступают! Растягивают губы от уха до уха и сжимают кольцо. Вдруг делают нечто совершенно неожиданное – стискивают меня в объятиях. Они… меня! Совершенно чужого для них человека!

Я в плотном кольце из шести рук. Стёпины лапищи, его отца и мамы… Мне дико неловко, но отчего-то приятно. Даже не сопротивляюсь такому вот тесному и во всех отношениях необычному приветствию. Пара секунд, и мне уже в этих объятиях комфортно. Как будто меня обнимают родные люди.

– Что же мы стоим на пороге, – наконец размыкает объятия мама Стёпы, Марина. – Там же чай на кухне стынет! Давайте завтракать…

И мы всей толпой идем на кухню.

Светлое, большое помещение, обставленное современной техникой, радует глаз.

Меня усаживают на почетное место во главе стола и потчуют невероятно вкусными булочками с корицей. А я ем! Впервые за годы и годы позволяю себе слопать булочку.

Аж слезы на глаза наворачиваются, как вкусно. Это тебе не салат из листьев салата. Прямо чувствую, как быстрые углеводы попадают в мой организм, и кайфую, хотя надо бы паниковать. Запах корицы щекочет нос, соблазняет слопать еще одну булочку. Килограммы наступают… но вместе с ними наступает счастье. Эх!

– Вкусно! – говорю с чувством.

– Ой, спасибо, не зря старалась. Только недавно из духовки, – с довольной улыбкой отвечает Марина.

– Это вы делали? – удивляюсь.

Хозяйка такой дачи еще утруждает себя готовкой? Загадочно.

– Конечно! – кивает она. – У нас в семье разделение труда. Мужчины больше по мясу, а я по выпечке.

– Но вы же стройная! – вдруг ляпаю.

А мама Степана моему неуместному комментарию только радуется.

Пытаюсь представить свою маму на кухне, и не получается. Не было ее там никогда, как и меня.

– А ты умеешь печь булочки, Аврора? – спрашивает мать Степана.

Испуганно качаю головой. Где я и где булочки? А даже если что-то испеку, есть это вряд ли кто-то захочет.

– Желаешь научиться? – спрашивает Марина с усмешкой.

Киваю неожиданно даже для самой себя.

– Хочу!

После чая Марина выпроваживает мужчин подготовить всё для жарки шашлыка на улице, а мы с ней и правда делаем булочки из тесто-заготовок. Заодно «варганим» печенье, как она это называет. О боги, у меня даже что-то получается! Очуметь… Оказывается, я не безнадежна.

День течет своим чередом. Мы готовим, едим, болтаем, пьем чай, а потом и вино.

Несмотря на то, что я явно из другого теста, мне в этой компании комфортно, весело. Очень быстро складывается ощущение, будто я знаю родителей Стёпы всю жизнь. Они добрые, отзывчивые, и сразу видно – очень любят друг друга, и Степана тоже. А еще интересные, с кучей веселых историй обо всем на свете.

Хотела бы я, чтобы у меня были такие родители.

Несмотря на то, что на улице зима, выходим на улицу и все вместе жарим шашлыки и шампиньоны в белом соусе.

И я снова ем!

День пролетает вмиг. Скоро солнце прячется за горизонтом, наступает вечер.

После того как мы все вместе убираем со стола в гостиной, родители Степана спешат удалиться.

– Устали, – важно заявляет Марина. – Мы с отцом пойдем в дальнюю-дальнюю спальню. Ляжем спать пораньше, отдохнем. А вы тут развлекайтесь, молодежь.

До того как я успеваю ответить что-то вразумительное, они исчезают, оставив нас вдвоем.

Это другой мир – параллельный тому, в котором я обычно живу.

Тут всё другое. Даже время движется с небывалой скоростью. Как утро вдруг превратилось в вечер, я понять решительно не могу.

Вроде как домой пора, а не хочется.

Тихонько спрашиваю:

– Стёп, отвезешь?

– Ты что! – разводит он руками. – Прекрасной девочке по имени Аврора сегодня домой ехать строго воспрещается!

– Прям строго-настрого?

– Наистрожайше!

И правда, чего это я?

Мне очень уютно, сидим с моим барменом в обнимку на диване возле камина. Степан растопил его так, что жар стоит невозможный. Или это мне жарко от присутствия самого Стёпы?

Пьем сладкое красное вино, болтаем о «Купидоне», смеемся над дурацкой статуей Кристофа. Очень хочется признаться Стёпе в том, что знаю о муже Вари, но не решаюсь. Да и зачем?

Постепенно переходим на более важные темы.

– Стёп, а ты думал, чем хочешь дальше в жизни заниматься? Так и останешься барменом? – спрашиваю осторожно.

– Для тебя так важно, кто я по жизни? Бармен или нет?

Он говорит это и так пристально на меня смотрит, что я теряюсь.

– Ну…

– Аврора, ответь, разве то, что у человека есть, важнее самого человека? – Он спрашивает это со всей серьезностью.

Не понимает, что ли?

О, я знаю, какой ответ здесь будет уместным, правильным.

– Конечно, человек важнее… – киваю с важным видом, хотя и наполовину с этим утверждением не согласна.

Стёпа же моих сомнений не видит. И я улыбаюсь, чтобы сгладить неловкость.

Он резко наклоняется, жарко шепчет в ухо:

– Ты такая красивая, когда улыбаешься!

Целует в щеку, а у меня мурашки по всему телу. Становится совершенно не до профессий или мыслей о размере зарплаты.

Мы ставим бокалы на стол и не сговариваясь тянемся друг к другу. Обнимаемся и целуем друг друга в губы.

Стёпины губы такие сладкие! Я теряю себя в его поцелуях, в его нежности, хочу его ласки, страсти. Чтобы как тогда в машине, когда было приятно до такой степени, что я еле сдержала стоны.

Степан времени не теряет, встает с дивана.

– Ой-ой, – нервно вскрикиваю, когда он хватает меня на руки.

– Привыкай! Собираюсь периодически таскать тебя в спальню вот таким образом. Или ты предпочитаешь делать это в гостиной?

То есть варианта не делать это он мне вообще не оставляет? А впрочем, оно и к лучшему. Хочу близости с этим мужчиной никак не меньше, чем он.

Степан приносит меня в уютную комнату с огромным, завешенным бархатными зелеными шторами окном. Укладывает на кровать поистине гигантских размеров, укрытую таким же зеленым, как и шторы, покрывалом. Целует и сразу тянется к пуговицам кофточки. Так старательно пытается их расстегнуть, что мне уже хочется застонать: рви.

Сама стягиваю кофточку через голову.

Мой бармен замирает, уставившись на богатство, упакованное в красный бюстгальтер. А потом как будто в замедленной съемке стягивает с меня джинсы.

И вместо того чтобы продолжить меня целовать, Степан спрыгивает с кровати, отходит на добрый метр, любуется.