Тая клятвенно сложила ладони, мигом юркнула в карету и притворилась невидимой. Лейтенант Фит выпустил крылья сквозь прорезь в кителе и взлетел, не беспокоясь о том, что подумают о его поведении благопристойные господа из дворца.

Двое рыцарей в темно-зеленых накидках с гербом барона ван Виртиса подвели Дили Драю могучего ездового шершня, и сами уселись в седла. Боцман Буль поерзал на козлах, взял вожжи в руки и лихо гаркнул:

– Ну, залетные, покажите, на что вы способны!

Карета тронулась, и у Таи камень свалился с души: она поняла, что теперь ее точно не высадят.

Когда на козлы кареты вместо кучера Малахола садился Буль, Тая чувствовала себя увереннее. Ловкие руки боцмана крепко сжимали вожжи и не давали шершням забаловать, превращая их в единую упряжку. Однако Тая немного завидовала рыцарям Дили Драя, которые отправились на приключение верхом. Они порхали вокруг, как хотели. Их ездовые шершни с седлами на спине были приучены к дисциплине и держались за вожаком, однако Тая знала, что ощущение свободы, возникающее в самостоятельном полете, нельзя сравнить ни с чем.

Помощников Дили Драя было двое, их звали Килимон Кардасар и Тепаш Глинт. Темно-зеленые накидки с цветущим деревом, вышитым серебром, делали их похожими, хотя Килимон был мощнее и выше, а Тепаш Глинт казался пронырливым и вертлявым. На поясе Глинта болтался длинный меч – он подпрыгивал и хлопал по боку каждый раз, когда шершень делал рывок или закладывал вираж. Кардасар выбрал оружие по своей могучей руке – в его седельной сумке пряталась тяжелая булава, одним ударом которой можно было разнести голову здоровенному пауку.

Карета, стучащая колесами по мостовой, безнадежно отставала от летунов, и тем приходилось садиться на землю и устраивать передышку, чтобы подождать адмирала. За городскими стенами закончились улицы, вымощенные ровной плиткой, и карета начала подпрыгивать на ухабах, что ее пассажиры сразу же ощутили. Пожилому адмиралу тряска доставляла видимое неудобство, а вот Тая находила ее забавной. Она выглядывала в окно и с удивлением рассматривала корабельное кладбище – необъятное поле, на котором валялись разбитые остовы летучих галеонов и каравелл, десять лет назад выброшенных на берег и переломанных Огненной бурей.

Постоялый двор «Край света» заслужил свое название – он расположился на восточном берегу Яшмового острова, в стороне от воздушной гавани, некогда принимавшей суда со всего света. Теперь гавань была пуста, корабельные паруса больше не рассекали ее просторы, и лишь холодные ветры шумели между скал, пугая случайных путников завываниями, похожими на горестные стоны.

Летучая ватага свалилась на гостиничный двор, как снег на голову. Трактирщик Чумаданио Хрюнкель выбежал встречать незваных гостей, вытирая волосатые руки о фартук, залитый пивной пеной. Шершни рыцарей сели на пыльную землю, тонким слоем прикрывающую скалистую почву, и взяли его в коробочку. Глазки трактирщика забегали по сторонам, он сообразил, чем может обернуться этот неожиданный визит, и собрался дать деру, но Дили Драй схватил его за шиворот своей железной ручищей и поставил перед собой так, что пришлось отвечать на вопросы.

Карета адмирала вкатилась и втиснулась между заброшенным ульем и поварней, из которой тянулся дымок, пахнущий копченой колбасой. Тая сошла со ступеньки и увидела добротное деревянное здание в два этажа с мансардой и резным крыльцом под навесом. Пожилой адмирал спустился следом, но ему понадобилось не меньше минуты, чтобы прийти в себя после дорожной тряски.

Сальная физиономия трактирщика изобразила фальшивую радость. Его руки распахнулись в приветственном жесте, а дрожащий голосок запел:

– Батюшки, вот это гости! Такого чудесного дня ни один старожил не припомнит. Не далее как нонешним утром у меня столовался его высочество Леммонт Ярн, а к обеду пожаловали, ох, только б не ошибиться, богатейший на всем белом свете барон ван Виртис и его сиятельство граф-адмирал со своей очаровательной наследницей. Если б я знал, что у меня будут такие гости, то приготовил бы что-то особенное. Но я и так сумею вам услужить. Проходите в обеденный зал, не стесняйтесь – я подам такую солянку, какой вы и в Облачном Вышеграде ни за что не найдете, а уж пиво, пиво-то у меня какое!

– Мы сюда не за пивом явились, – строго сказал адмирал, разминая затекшие ноги.

– А за чем же еще? – удивился трактирщик.

– Догадайся! – Рыцарь так резко встряхнул его за шкирку, что Чумаданио позеленел.

– Ах, это по поводу утренней стражи, – засуетился трактирщик. – Да, приключился у нас пренеприятнейший анцындентик, не спорю. Номер его высочества претерпел, как бы это сказать, визит пырсон, стоящих помимо закона. Я, как вы знаете, вызвал стражу, и они все уладили.

– Что уладили? Как можно уладить убийство? – рассерженно проговорил адмирал.

– Какое убийство? – всплеснул руками почтенный трактирщик. – Не было никакого убийства!

– Как так не было? А что было?

– Был грабеж. Воровство и татьба. А насчет убийства – сильное преувеличеньице. Тела-то ведь не нашли.

– Веди в номер! Показывай! – резко велел Дили Драй.

Чумаданио Хрюнкель распахнул широкие двери. Над ухом Таи мелодично прозвенел колокольчик, и она очутилась в просторном зале, уставленном столами и массивными деревянными скамьями.

Несмотря на обеденный час, зал был пуст. Из посетителей тут можно было разглядеть разве что мух, сонно кормившихся в лужицах супа, пролитого на столики.

– А где все? – поинтересовался Драй.

– Так ведь нет никого, – виновато развел руками Хрюнкель. – Гавань не хункционирует. Вокруг запустенье и полнейший развал. Путники редко наведываются, ждем их, как манны небесной.

– А живешь-то на что? Чем содержишь свое заведение? – подозрительно уставился на него Дили.

– Ах, если б вы только изволили вникнуть в наши печали! – сладкоголосо запел трактирщик. – Но боюсь, что на ваших высотах мы, мелкие обыватели, кажемся ничтожными насекомыми, что снуют под ногами в траве.

– Именно так! – рявкнул рыцарь. – И если ты тотчас мне не расскажешь, что тут стряслось, я тебя раздавлю, понял?

Чумаданио мигом сообразил, что с силачом шутки плохи, и привел всю честную компанию на второй этаж, в небольшую уютную комнату с широким окном. Дощатые половицы жалобно заскрипели под сапогом Дили Драя, а после того, как в горницу набились его подручные, возникла такая теснота, что Тая едва влезла вслед за дедом.

– Вот, все как есть, только прибрался маленько, – бледнея, бормотал трактирщик. – Его высочество со спутником изволил прибыть вчера ночью, за час до рассвета. То есть тогда я еще не знал, что это его высочество, иначе обошелся бы с ним, как подобает. А так, мало ли кто тут бродит ночами по запустелым краям?

– Ты что же, не рассмотрел своих постояльцев? – спросил Дили Драй.

– Так ведь туман был, и темень, – заплетающимся языком начал оправдываться Чумаданио. – Я, разумеется, сразу смекнул, что передо мной благородные господа, только в наше время кто не выдает себя за богачей? Оба смертельно устали после дальней дороги, я выдал им ключ от номера, и они удалились спать. К первому завтраку не выходили, ко второму вышел один – тот, что пропал. В общем зале задерживаться не стал, взял еду на двоих и вернулся к себе.

Еще до обеда второй путник куда-то ушел, не сказавшись. Первый спустился, посидел в общем зале, отведал горячей солянки – она у меня лучшая в округе, это кто угодно подтвердит: наваристая, с жирной свининкой. Даже таким знатным вельможам, как вы, судари, не стыдно ее подать. Так что если будет на то ваше желание – милости просим к столу.

– Дальше что было? – грубо прервал его рыцарь.

– К часу дня этот путник вернулся в номер. Признаюсь, я слышал крики и шум, будто бы от борьбы, но в гостинице пьяные драки – дело обычное, и я им значения не придал.

– Ты не пошел посмотреть, что творится у тебя под носом?

– Я в такие дела не влезаю, после само собой как-нибудь уляжется, – дрожащим голосом пролепетал трактирщик. – Ближе к вечеру второй путник вернулся, сильно разволновался и заявил, что его слугу будто бы кончили, а вещички пограбили. Я прибежал в номер и увидел, что все перевернуто вверх дном. Только никакого убитого тут не было – ну, я и решил, что слуга ничего не убитый. Это он, видите ли, мои судари, сам забрал кошелечек хозяина, да и был таков. Со слугами эта оказия, знаете ли, случается, и довольно часто.

– А с чего принц взял, будто его слугу убили? – поинтересовался Тар.

– Верил ему, вот и отказывался признавать очевидное. Господа к своим слугам привязываются, как к собачкам. А слуга – не собачка, подвести может. Я на своем веку всякое повидал, и коварство, и вероломство. Нет, судари мои, от собачки таких пакостей не дождешься, какие, бывает, выкидывают ваши самые верные приближенные.

– А позвать для расследования цензуриона не пришло в голову? – нахмурившись, спросил адмирал.

– Как же! – заверил его Чумаданио. – Это первая мысль, которая сразу мне и пришла. Только вечер уж был на дворе, совсем поздно. Стража явилась наутро и начала все переворачивать. Такой шмон здесь устроили, извините за выражение. Вот тут-то его высочество им и открылся. Назвал свое гордое имя – принц Леммонт Ярн – и предъявил доказательства своего высоченного происхождения. Я как увидел их, так обомлел. Так вот кто у меня, думаю, все это время под самым носом, а я ни сном, ни духом… Если б вы знали, как я польщен тем, что в моей скромной гостинице такой важный гость… Об одном жалею: не угостил его от души. Так и не отведал его высочество моей жирненькой соляночки. Может, все же желаете? Будьте спокойны: у добропорядочного и законопослушного Чумаданио Хрюнкеля нечего опасаться. А если соседи и распускают слухи, будто у меня околачиваются разбойники да пираты – не верьте! Ни за что не верьте! Это все злые языки. Они мне завидуют, вот и врут, что попало.

Тая силилась продемонстрировать деду, что и от нее может быть какая-то польза, поэтому с первой минуты на постоялом дворе проявляла бурную, неудержимую, но не всегда целенаправленную энергию. Она путалась под ногами у Килимона Кардасара и Тепаша Глинта, которые тщательно, уголок за уголком, обследовали номер, бесцельно выдвигала ящики тумбочек и комодов, становилась на четвереньки и заглядывала под кровать, где среди комков пыли сохли зеленые патиссоны. Адмирал с подозрением наблюдал за активностью внучки, но сделать ей замечание прилюдно не решался, опасаясь, что это ее унизит.

Тая переставила с места на место пару деревянных стульев, свалила подушечку с кресла, нечаянно своротила прикраватный столик, отчего на нем жалобно зазвенели чашки в блюдцах, и заглянула под половики, устилавшие дощатый пол.

– Смотрите, здесь какие-то пятна! – сказала она, чтобы показать хоть какой-нибудь результат.

– Что за пятна? – заинтересовался Дили Драй.

Под половиком открылись блекло-рыжие следы нескольких тщательно замытых лужиц.

– Это что за следы? – насел на трактирщика рыцарь.

– Виноват. Не могу знать. Постояльцы, наверное, оставили, – пролепетал заплетающимся языком Чумаданио.

Тая вошла в азарт и дернула половик, отчего Килимон, стоявшей на его краешке, едва не свалился.

– Таюшка, пойди, полетай по округе. Погляди снаружи, может, там что найдешь, – ласково попросил ее дед.

Поручение! Это значило, что и для нее нашлось важное дело. Тая распахнула окно и взлетела, но не успела она выбраться на простор, как заметила на подоконнике следы бурых, уже засыхающих струек.

– Поглядите! Здесь лилась кровь! – воскликнула она.

Рыцари бросились к подоконнику так дружно, что возникла толкотня. Чумаданио забился в укромный уголок и прижался спиной к стене. Он дрожал, по лицу его бежал пот.

– Это что такое? – строго спросил его адмирал.

– Виноват! Знать не знаю и ведать не ведаю, – бормотал трактирщик.