Буль велел ей не рисоваться и не раскрывать рта, и она до поры до времени соблюдала запрет, чтобы он не передумал. В кабаке боцман быстро сошелся с «кентом» – потрепанным доходягой, азартно играющим в кости с компанией таких же сомнительных типов. Тот подозрительно оглядел закутанную в плащ девичью фигурку, но ничего не сказал, и повел их по грязным простецким кварталам такими закоулками, о существовании которых Тая даже не подозревала. Наконец, они оказались в кирпичном особняке, выстроенном посреди деревянных хибар.

«Кент» исчез, передав их прислуге, больше напоминающей вооруженную до зубов охрану. Буля тщательно обыскали, и даже Таю ощупала морщинистая сварливая карга, глаза которой так и сверлили пришельцев. Их проводили на верхний этаж, и Тая очутилась в просторной, богато обставленной комнате с задернутыми шторами, сквозь которые едва пробивался свет. Охранник отступил в тень у них за спиной и замер без звука. Пока взгляд привыкал к мраку, ей казалось, что комната пуста, и только когда из глубокого кресла раздался хриплый, сдавленный голос, она заметила хозяина особняка, притаившегося в полутьме, как хищник в засаде.

– Мне сказали, что вы по делу, но я давно уже не при делах, – произнес он, пошевелив рукой, покоящейся на мягком подлокотнике.

– Да и у нас не дела, а делишки, – нашелся с ответом Буль, почтительно склоняясь и целуя перстень на пальце хозяина.

Тая повторила его движение, успев кинуть на владельца особняка острый взгляд. Он казался совсем старым и дряхлым. Под халатом из роскошного бархата виднелась льняная рубашка с галстуком-бабочкой и золотым кулоном, свисающим на цепочке. Ослепшие глаза, затянутые белесой пеленой, отпугнули Таю. Она отшатнулась, и золотые монетки в ее кошельке глухо звякнули. Слепой вор прислушался и едва заметно улыбнулся. Палец с перстнем чуть-чуть пошевелился, погладив бархатный подлокотник.

– Нам бы встретиться с Ночным Упырем, – заискивающе произнес Буль.

– Да что вы говорите? – Щудрый Хрыщ зашелся то ли от смеха, то ли от приступа кашля. – С ним многие мечтают встретиться: цензурионы, судьи, палач, и кое-кто из коллег по профессии, у которых к нему личный счет. А у вас что за счеты?

– У нас нет счетов, – поторопился заверить Буль. – Мы служим одному очень богатому господину. Он хочет предложить Упырю сделку. Крайне выгодную. Дело верное, никакого подвоха.

– Знаю я, кому вы служите, – проворчал вор. – Чернорунному адмиралу. Это он-то богатый? Ни поместий, ни жалованья, только гордость и куча долгов.

– За ним стоят очень высокие силы, – намекнул боцман.

– Высокие силы на дно не спускаются. Тут своя жизнь.

– Мы в долгу не останемся.

– Лучше сто раз подумать, прежде чем мне задолжать. Долги принято взыскивать. Кто этого не усвоил – тот досрочно примерил гроб. Но вам повезло, мне от вас ничего не нужно. Да и не знаю я, где теперь мой воспитанник. Нет о нем новостей.

– Ночной Упырь – ваш воспитанник? – не смогла удержаться Тая.

– Да, детка, я помню его с тех пор, когда он был еще малолетним шалопаем, – заговорил Щудрый Хрыщ. – Как страшно звучит это имя – Ночной Упырь! Попробуйте покатать его на языке. Чувствуете, как мурашки бегут по коже?

Слепой вор рассмеялся, и смех его был похож на звук мокрого пальца, которым трут по стеклу.

– Но я знавал этого упыря еще тогда, когда его звали Кирдуля Капецкий. Кирдулей его называли на улице, а родители дали ему имя Кирдыщ. Они тоже были ворами, и мать, и отец. Хотели, чтобы имя их сына наводило страх. Так он и рос вором, с самого раннего детства. Попервоначалу предки использовали его на подхвате. То пошлют отнести порцию дряни покупателю, которого ломка заставляет отдать последний грош. То помогут залететь в форточку, чтобы обнести хату.

Ему не было и десяти, когда он прибился к дворовой компании и начал промышлять в переулках. Шабла подобралась веселая, озорная. От воровства перешли к грабежам – сначала вытряхивали мелочь у таких же лоботрясов, потом занялись добычей покрупнее. Вот тут талант Кирдули и начал проявляться во всей красе. Благодаря семейному воспитанию он быстро выдвинулся в заводилы. Чего он только не вытворял! Кидал лохов, придумывал ловкие схемы обмана, и, конечно же, грабил. В общем, проявил себя, как мастак на все руки. Другой жизни он никогда не знал, да и не хотел.

Тут он и попался мне на глаза. Я принял его в свою воровскую семью. Разглядеть его дар было нетрудно, но он играл не за команду, а за себя самого, а в нашем деле это ведет к косякам. Признаюсь, я малость переборщил с воспитанием. Чтобы поставить его на место, я постоянно одергивал и унижал его, внушал, что он мелкий сявка без будущего, тупой бездарь, пустое место, и что подняться ему поможет только верность семье и послушание пахану.

С этим воспитательным методом я обмишулился: вместо того, чтобы стать исполнительным и послушным, Кирдуля взбунтовался. То, что он начал творить, даже по нашим, воровским меркам, тянуло на беспредел. Отбился от рук, кинул шаблу и начал работать на себя. По ночам улицы принадлежали ему. Сколько лохов, задержавшихся в кабаке, пожалело, что так припозднилось! Про него поползли ужасные слухи: будто он вурдалак и упырь, пьющий кровь, будто умеет оборачиваться хищным зверем, вроде крылатого волка, и улетать от преследователей. Конечно, все это были байки, но кипеш от них поднимался порядочный. Так его и прозвали Ночным Упырем.

– А на убийство он может пойти? – задала вопрос Тая.

– Растили его, как вора, а вор жизнь отнимать не станет. Однако Кирдуля не таков. Если кто-то встанет между ним, и его мечтой, то он пойдет на все.

– И что у него за мечта?

– О, это самое интересное, – заскрипел Щудрый Хрыщ. – Забунтовав, он задался целью доказать, что станет лучше, хитрее и опытнее меня. Чтобы не уронить авторитета, я ставил его на место и твердил, что из него никогда не выйдет толку и не получится настоящего вора – такого, каким все будут восхищаться. Тут Кирдуля и загорелся желанием доказать мастеру, но прежде всего – себе самому, что он – настоящий талант. Стать непревзойденным вором, какого никто никогда не видал. А для этого – устроить самый лихой грабеж, чтобы все просто охнули. Такой, как ограбление королевской казны. И умыкнуть Грозовую корону – вполне в его духе. Только вряд ли ему придет в голову ее продавать. Скорее, он захочет в ней покрасоваться.

– Вы думаете, что это он грабанул казначейство? – спросил Буль.

– Если кто-то на это и был способен, то только он, – убежденно заверил вор. – Это то самое Большое Дело, о котором он столько мечтал. Но теперь ему нужно признание. Ему хочется доказать всем, что это сделал именно он. Чтобы и сто лет спустя народ травил о нем байки – чем загадочнее, тем лучше. Так что теперь он объявится и сверкнет короной – в этом я не сомневаюсь.

По слуху Таи прошелся, как нож, скрипучий смех вора. Щудрый Хрыщ притронулся к ней, провел рукой по ее плащу и сказал:

– Зачем такой юной девице отбросы столичного дна? Тебе нужно мечтать о принце. Конечно, Ночной Упырь умеет производить впечатление. Он с детства менял маски и подражал господам, так что неудивительно, если вдруг он объявится под видом графа Кирдуллиано Капеццо, а то и короля всех воров. Но связавшись с ним, ты не наживешь добра.

– Я вовсе не хочу с ним связываться, – растерявшись, ответила Тая.

– А что тебе нужно?

– Освободить папу и маму. Их заперли в Каменной башне. Мне дела нет до ночных упырей, но этот разбойник вмешался в историю, и теперь без него не обойтись.

Щудрый Хрыщ убрал руку и спрятал ее под халат.

– Я не знаю, где его искать, – сказал он так правдиво, что Тая поверила. – Может, мне и хотелось бы, чтобы он вернулся в семью. Без него не так весело, да и я уже стар. Но этот птенец уже вылетел из гнезда, и теперь его не удержать. Если вам удастся найти его, передайте, что путь домой не закрыт.

– Говорят, что его прирезали где-то на постоялом дворе, – подал голос охранник, стоявший в тени.

– А еще говорят, будто он убил принца и надел его лицо, а теперь бродит по ночным улицам, режет глотки и высасывает кровь из детей, которые вовремя не возвращаются домой. Скорее уж, я поверю, что он раздобыл корабль и из пешехода превратился в летуна. А что тут такого? Кто из нашего брата подавался в пираты?

– Никто, – подсказал охранник.

– Ну вот. Должен же кто-то стать первым, – проскрипел вор.

У Таи на душе полегчало, когда беседа закончилась, и их вывели на свежий воздух. Оказавшись за воротами особняка, боцман Буль перевел дух и сказал:

– Какая удача! Мы целы. Его сиятельство голову с меня снимет, когда узнает, что я взял тебя на такую опасную встречу.

Тая откинула капюшон и подставила лицо дождику.

– Что это у тебя там болтается? – спросил Буль, указывая на ее пояс.

Тая провела рукой по тоненькому ремешку, стягивающему сорочку. От кошелька, в котором хранились три золотых, остались только сиротливо свисающие шнурки.

– Кажется, он меня обокрал, – сказала она.

– Вот шельма! – возмутился боцман. – Глаза ничего не видят, а руки былую ловкость не потеряли. Вот только зачем ему это? Он и так живет богачом.

– Вор остается вором, – заметила Тая. – Он крадет не потому, что нужны деньги, а потому, что это его страстишка.

Адмирал пришел в ужас, когда узнал, в какое логово Буль затащил его дорогую внучку. Он сделал боцману выговор, а затем подозвал Таю и строго спросил:

– Как ты могла меня ослушаться? У тебя совесть есть?

– Есть, – моргнула Тая зелеными глазками.

– И где она? Почему я ее не замечаю?

– Она заперта в ларчике, под замочком. Я так ее берегу, что ларчик даже не открываю, – невинно ответила Тая.

Дед махнул на нее рукой.

– Мы снова в тупике! – сокрушенно обратился он к помощникам. – Корабль достался пиратам, мы не можем найти их, все нити оборваны, а поручение принца мы провалили, причем с треском. Ну, и какие мы после этого служащие? Какой я адмирал, если не справляюсь с заданием?

Ни Буль, ни Фит не могли успокоить стареющего флотоводца, и только Тая хитренько улыбалась. Ее ни с того ни с сего посетило приподнятое расположение духа.

– Ты что-то задумала? – подозрительно спросил дед, проследив за тем, как она порхает по залу.

– Куда мне? Разве я на это способна? – невинно откликнулась игрунья.

– Не смей соваться в передряги. Я категорически запрещаю. Ты меня поняла? Не хватало еще, чтобы я тебя потерял. У меня уже отняли сына с невесткой, с кем я останусь?

Тая подлетела и чмокнула деда в щечку.

– Не заставляй меня отвлекаться на твои шалости, – назидательно произнес он. – У меня и так забот полон рот, а тут еще за тобой нужен глаз да глаз. Я, между прочим, со стыда сгораю, когда думаю, как доложить принцу об очередном провале.

– За это можно не беспокоиться. Сейчас его высочеству не до нас – он развлекается и о наших заботах не вспоминает, – вплывая в зал, как ладья, пропела мадам Каппадокия.

Тая с изумлением взглянула на нее – она не ждала, что помощь может прийти из такого необычного источника. Гувернантка протянула изящное письмецо в конверте и пояснила:

– Пока вас не было, прибегала та белоглазая цаца с ящерицей на плаще. Она принесла приглашение от своей госпожи: баронесса дает большой праздник в своем новом поместье. Как оно называется? Вилливиртис, или что-то в этом роде. Там будет весь свет, и нас тоже ждут. Мило, правда? Такие важные господа о нас не забывают, а все потому, что наша юная ветреница наконец взялась за ум и подыскала себе достойную пару. Вот что значит хорошее воспитание!

И мадам Каппадокия мечтательно закатила глаза.

– Так чего же мы ждем? – пришел в движение Тар. – На придворные праздники не опаздывают. Срочно всем собираться! Форма одежды – парадная. Мадам, без вас мы не обойдемся.

Каппадокия ахнула и всплеснула ладошками. Праздник высшего света был пределом ее мечтаний.

По пути адмирал десять раз переспросил, туда ли они направляются. Лейтенант Фит перечитал приглашение и подтвердил:

– Ошибки нет. Центральная усадьба поместья Виртис.