– Как мало ты о нас, демонах, оказывается, знаешь, Дарина… – протянул он, а после откинулся на лавке, открывая моему взору широкую грудь, от которой я поторопилась отвести взгляд, чувствуя, как краска ударила в лицо. – Уже взрослая девица, семь лет, как общаешься с представителями моей расы, а узнала лишь о нашей любви к еде. Ничтожные сведения. При этом упорно игнорируешь, что, несмотря на расу и магию, мы – мужчины. Я так и вовсе уже больше недели без нормальной женщины. На этом фоне, тащить меня в баню в полуголом виде, а после невинно предлагать массаж – верх неосторожности. Мне сейчас и такая как ты сойдет. Но тебя это отчего-то даже не пугает, и ты продолжаешь искренне верить в силу какой-то бумажки. Удивительно, как ты с такой простотой до сих пор в девицах ходишь!

Сказать, что я была в шоке – ничего не сказать.

«Тащить в баню в полуголом виде»? «Даже я сойду»?

Даже не знаю, что в данном случае более возмутительно. То, что меня считают за «сойдешь», или за юродивую?

Наверное, второе я все же заслужила… Потому и более обидно, ибо похоже на правду.

– Ко всему прочему, я уже говорил, что демоны не подвержены ядам, потому та травка, которую ты добавила в мой чай, лишь придает вкусу пикантность, – вновь решил он ткнуть меня носом в мою неудачу. И в то, что зря я, наверное, много болтаю, когда заготавливаю травы и настойки. Оказывается, любопытные, с до безобразия хорошей памятью, все слушают и очень внимательно запоминают.

Опять с тоской подумалось, что деревенские мужики не такие уж и плохие… С ними всегда удавалось договориться. А с учетом того, как они верят в магические свойства моих трав, то я могла бы им в головы вкладывать все, чего бы ни захотела.

И вообще, это – обидно. Не столько то, что травка не сработала, сколько то, что меня раскусили. Я считала себя более хитрой. Когда тебя годами называют коварной ведьмой, сама начинаешь в это верить. Однако я ошиблась.

Или почти ошиблась…

Демон доедал уже четвертый или пятый блин, и я слегка расслабилась.

– Что же теперь будем делать? – спросила я, сложив руки на груди, что вновь отчего-то не понравилось демону, если судить по предостерегающему взгляду, под которым мне захотелось спрятаться под столешницу.

Демон как-то тоскливо и тяжело вздохнул, поднялся со скамьи, подошел к вешалке, на которой висели сменные вещи. Взял в руки безрукавку и свою чистую рубашку, с сомнением посмотрел на меня и вернулся к столу с одной безрукавкой, которую настоятельно всунул мне в руки.

– Сначала ты оденешься нормально, чтобы меня не раздражать и не провоцировать, а потом, так и быть, познакомимся, – хмыкнул демон, отчего я сама едва не поперхнулась.

– Ты серьезно? – затаив дыхание, изумилась я, послушно натягивая на себя телогрейку, отчего и сама слегка расслабилась, и успокоила Володю, который не сдержал иронии:

– Все еще сомневаешься в моей ориентации или принадлежности к полу мужскому? – выразительно поднял он брови.

– Я про то, что ты хочешь познакомиться, – насупилась я, плотнее кутаясь в телогрейку.

– Вполне, – кивнул он. – Мне тоже нужна о тебе кое-какая информация, – честно признался он.

– Вот еще! – возмутилась я. На мое возмущение мужчина пожал плечами и принялся с удовольствием жевать. – А что за информация? – осторожно уточнила я.

– Если договоримся – узнаешь, – расплылся он в улыбке, от которой у меня засосало под ложечкой. То ли от беспокойства, то ли от того, что мужчина с влажными волосами, полуголый и с белозубой улыбкой был до неприличия красивым. Ой, как не вовремя он напомнил, что мужчиной является. Быть мужчиной как таковым – не страшно. А вот красивым – тут уже обиднее. Особенно сейчас, когда так похож на человека. С рогами немногим хуже, даже привычнее и спокойнее, но сейчас, под взглядом необычных янтарных глаз на смуглом лице, стало муторно и жарко. Кажется, не все щели в бане протыканы, раз из парной жар так выдувает. Надо бы в лес за мхом сходить…

Смотря на то, как демон стал приближаться и едва не нависать надо мной, я едва не выбежала из-за стола, а следом и из бани за этим самым мхом. И плевать на поздний вечер и лесную опасность. Как тут спокойно сидеть, когда в предбаннике натоплено так же, как в парной? Надо успеть все щели залатать, пока демон еще в моем распоряжении…

– Ты меня что же, боишься? – с неприкрытой иронией уточнил демон, отчего мысли о побеге вылетели у меня из головы, а пятка вновь зачесалась в готовности бить в грудь. Не в мою, так в Володькину, ибо становилось откровенно тесно и темно в тени здоровенного демона. Пусть и в человеческом обличье. – А совсем недавно была такой смелой… Ну же, я же тебе ничего без разрешения не сделаю, верно? – вздернул он бровь.

– Тело свое от меня сдвиньте, будьте добры, уважаемый, – сглотнув, все же попросила я, аккуратно оттолкнув демона от себя. Ну, оттолкнула, конечно, громко сказано, но, по крайней мере, заставила того замереть на месте. – С волос в чашки капает, – уже с заметным неудовольствием сообщила я, что вызвало очередную усмешку на красивых губах. Не моих, если что.

Затем демон вернулся на место, но смотрел вызывающе. Вызывал, правда, исключительно бешенство, потому что превосходство из янтарных глаз никуда не делось, а я чувствовала себя застуканной за нехорошим, как в детстве, когда таскала с Васькой малину и яблоки с чужих огородов, за что не раз были пороты ивовыми прутьями куда более расторопными хозяевами украденного имущества. – Что значит «договоримся»?

– Это значит, что я готов ответить на твои вопросы в случае, если и ты ответишь мне. Честно, – добавил он.

– И я вот так просто должна поверить, что ты мне не соврешь? – фыркнула я, отведя взгляд и сливая из чашек остатки чая, чтобы обновить напиток. А вот стоило поднять лицо, как едва не задохнулась, узрев то, как демон берет блюдечко с вареньем, а после выпивает его прямо из посудины. От подобной наглости у меня даже рот открылся. Но это еще можно было пережить. Но увидев, как это варенье стекает по подбородку демона и падает на столешницу, меня буквально затрясло.

Демон, заметив мой интерес, понял его, очевидно, превратно. Потому что вместо того, чтобы скрыть следы преступления и забожиться, что мне померещилось, этот… «я – демон» соблазнительно улыбнулся, отставил блюдце, напоследок облизнув его медленно и со смаком, пока я не сводила взгляда с красной струйки на подбородке, с которой вновь сорвалась новая капля.

– Варенье… – всхлипнула я, но была вновь неправильно понята.

– Очень вкусно, – на выдохе кивнул демон. – Только жаль, больше не осталось.

– Малиновое, – выдохнула я. – С брусникой и шиповником… – едва не плакала я.

– Кажется, все же немного осталось. Хочешь попробовать? – вконец не понял меня демон со сладким подбородком и губами и вновь подался вперед с неясными целями в мою сторону. – Могу поделиться…

– Я с медведем за эту малину дралась… – вместо криков «я на все согласная», оповестила демона, чем вызвала его ступор и непонимание. – Велесу буквально чуть хвост не откусили, пока он отбивал меня с корзинкой от косолапого… – проносилось у меня воспоминание едва ли не перед глазами. – Бруснику Аримчик добывал, – припомнила я «жертву режима» номер пять. И если б только режима. – Чуть было болотник не утянул в трясину. Видать за оленя принял из-за рогов. Кикимора, на счастье, подмогла и отбила беднягу, хотя пожевать ногу и сожрать сапог демона болотник успел. Правда, и кикимора не просто так спасала, а для того, чтобы сожительствовать с рогатым, и даже едва не сгрешила над беднягой. Чудом сбежал… Я после еще портки долго зашивала, несчастный корзинкой больше прикрывался, когда вернулся. Наверное, потому и не забыл ягоды у нее в гнезде, – убитым голосом продолжила я, отчего замерший демон в недоумении моргнул и не перебивал. А перед глазами все еще бедный Арим… ну, или как его там. Помню, он после того случая из дома выходить боялся еще два дня и вздрагивал от каждого моего прикосновения. Правда, рассказывать в подробностях, что там произошло, отказался наотрез. Вот и думай, что его так испугало: оголодавший до плоти болотник, который знатно обсосал ему пятку, лишив комплектующей обувки, или не менее жадная до любви и ласки кикимора. Что она ему успела обсосать, Арим не сообщал, а самой догадываться мне было боязно, потому предпочитала об этом не думать. Но зажимать меня по углам рогатик после этого даже и не думал. Напротив, таким чутким стал, вежливым, тихим… – Один только шиповник поблизости растет, да я все руки себе исцарапала, пока его собирала… а ты… сволочь! – всхлипнула я, почувствовав, как защипало в носу от обиды то ли за свой труд, то ли за бедного Аримчика. Некстати даже одинокая кикимора припомнилась.

– В смысле?

– В этом варенье страданья как минимум трех несчастных, не считая обиженного медведя и одинокой кикиморы! – вскочила я со скамьи, отчего мужик дернулся от меня в сторону. – А ты вот так расточительно и по столу размазал!

– Дарин, да ты чего? – пошел мужик на попятную. – Я сейчас все уберу! – пообещал он, а после взял край ПРОСТЫНИ, в которую был закутан, и смахнул все капли со столешницы.

Я схватилась за сердце, демон за голову. Я потянулась к самовару. Володька, не поняв, стал тереть столешницу с двойным усердием. Мои кулаки сжались. Скрип ткани по столешнице усилился, пока, как гром средь ясного неба, не прозвучал треск от протертой простыни. Мои глаза налились кровью, не иначе, потому что демонское обличье стало каким-то совершенно испуганным. Почти таким же, как у Аримчика в тот день, после встречи с болотником и кикиморой.

Подумалось, что если Аримчик и у кикиморы себя так вел, то я полностью оправдываю все содеянное над демоном. Поделом!

– Простыня же все равно была старой? – гулко сглотнув, уточнил Володя, с опаской посматривая, как я судорожно хватаюсь за ручку разогретого самовара с неясными даже для себя целями. – Я все исправлю.

Через пять минут пристыженный демон в одних портках послушно жамкал простыню в корыте, отстирывая пятна от варенья. Я же, дабы успокоиться, пила травяной отвар и заедала медом, вспоминая, где держу швейные принадлежности. Чувствую, к концу срока Володька у меня приноровится, и не только латание крыш освоит, но и художественную вышивку! А там и до вязания крючком и спицами недалеко.

Спустя минут десять, вывесив мокрую простыню на улице, демон вернулся в предбанник и угрюмо вытер покрасневший нос. То ли от обиды, что его стирать заставили, то ли от вечернего морозца. В итоге я вздохнула, наполнила полную чашку кипятком и пододвинула в сторону демона, молча предлагая тому сесть.

– Что ты там говорил про «договоримся»? – опустила я подбородок на кулак, внимательно разглядывая демона. – Особенно меня интересует пункт о честности.

– Я уже говорил, что за честность. Мне скрывать нечего. Потому – обещаю не врать, – пожал он плечами, вроде бы свободно, но я чувствовала какую-то нервозность. Хотя, учитывая, что демон по-прежнему зябко передергивает плечами, то скованность обоснованная. – Ты сама знаешь, что демоны не могут нарушить свое слово, данное хозяйке на момент действия контракта.

– Знаю, – вынуждена была я кивнуть и затихнуть, уже под выжидательным взглядом демона.

– А что по поводу твоей честности? – видимо, устав ждать, поторопил Володя.

– Я не знаю, что именно ты хочешь узнать. Многие моменты моей жизни я бы хотела оставить при себе, – прочистила я горло.

– Давай попробуем, а там, так и быть, по обстоятельствам, – предложил демон компромисс, с которым спорить я не могла.

– Хорошо, но я задаю вопрос первой.

– Валяй, – легко согласился демон и откинулся на стену, сложив руки за головой. Грудь была уже не голой, а даже в рубашке, но ширина по-прежнему впечатляла и внушала уважение. На таком плацдарме, вероятно, очень удобно плакаться. У меня прямо нос защипало от потребности разместиться на «жилетке», щедро орошая ее не только слезами, но и соплями. А учитывая ширину, то и плакальщиц грудина демона способна принять с полдесятка.

Опыт стирки у демона, опять же, присутствует…