‒ Хорошо…

Мое «хорошо» повисло в воздухе. Хорошо, что все получилось, что пленник спасен, что ранений ни у кого нет. Это главное.

Я отправилась искать воду; пахло перловкой.

Каша, несмотря на добавленные в нее растительное масло и воду, казалась сухой. Попадались в ней и кусочки мяса. Банки были не то собственностью владельца сторожки, не то военным пайком. Перловку я не ела лет сто, собственно, она никогда не являлась предпочитаемым блюдом на ужин, но выбирать не приходилось. Когда нужны силы, просто глотай, просто жуй. Зачем на моей шее нужен был пластырь, исходивший тонким травяным запахом, я не знала, но спрашивать не стала – Эйс найдет ответ. Если прилепил ‒ значит была причина.

После кружки холодной воды и попавшей в желудок каши и правда стало легче, голова перестала кружиться.

‒ Лучше?

Арнау был внимателен, как и всегда.

‒ Лучше.

‒ Теперь я буду тем, кто следит за твоим питанием.

Мне хотелось ухмыльнуться. И ответить что-нибудь колкое, но сил придумать остроумный ответ не хватило, потому я просто улыбнулась. Пусть следит в эти дни… сколько их там осталось?

‒ А теперь ‒ спать, ‒ скомандовали мне, когда энергии жевать сухую кашу не осталось тоже. Забрали тарелку, указали кивком на постель. Единственную в комнате. Хотя бы широкую, повезло. – Одеял нет. Раздеваться не надо.

Едва ли мне хотелось здесь, в доме, где не очень чисто и не очень тепло, раздеваться. Так как ни одна из сторон кровати не упиралась в стену, я улеглась посередине, вдохнула запах пыльной подушки и закрыла глаза.

С удовольствием просплю эти доступные для отдыха два или три часа. Мне надо.

Я проснулась, когда в комнате было темно. Когда я засыпала, за окном было темно тоже, но сейчас потолочная лампочка была погашена, осталась зажженной лишь настольная лампа на столе. Полумрак. За моей спиной ‒ Гэл, его рука обнимает меня вместо одеяла, слышно размеренное дыхание. Рука тяжелая, под ней тепло. Он, наверное, мог полностью завернуть меня в себя, закинуть сверху еще и ногу, но тактично не сделал этого, как и не прижался пахом, не стал смущать. А передо мной ‒ Эйс, спит. Глаза закрыты, голова на соседней подушке, черты лица жесткие даже во сне, мерно поднимается и опускается грудь.

А я совершенно некстати «выспалась». Хорошо хоть в туалет не захотела, потому что подниматься ‒ значит разбудить одного или обоих сразу.

Арнау красив. Мне было видно достаточно, чтобы любоваться. Все так же мужественен, как тогда, когда я впервые повернулась, столкнулась с ним лицом к лицу в лифте. Знала ли я тогда, что несколько дней спустя буду спать с этими парнями в одной постели? Вот так, без намека на секс, просто между ними. И что буду чувствовать, как между нами растет не плотская связь, но другая – душевная. Люди, прошедшие вместе через то, через что мы прошли сегодня, навсегда перестают быть просто «знакомыми» или просто друзьями. Они уже на всю оставшуюся жизнь соучастники некоего приключения, заварушки, вспоминая которую, всегда будут говорить: «А помнишь, как мы…» И я буду помнить. И они будут. Это уже настоящий канат внутри, соединивший пережитыми событиями. Вот так странно.

Гэл спал, я чувствовала. Конечно, спал чутко, и, проснувшись от любого шороха, он будет готов действовать, но его сон был настоящим. А вот про Арнау непонятно… Дремлет? И даже во сне они разные.

Коэн стабильный, как фиксирующая мир плита. Эйс – наэлектризован. Он всегда будет создавать шквалы, помехи, закручивать вокруг себя спирали ‒ Коэн всегда будет их своей аурой стабилизировать. Совершенно разные характеры, типажи, энергии. И этой ночью я вдруг поняла, что никогда не смогу между Коэном и Арнау выбрать. И никогда не захочу этого делать. Потому что они удивительным образом дополняли друг друга, потому что быть с Гэлом – все равно, что сидеть у ласкового, мощного и спокойного океана, а быть с Арнау – постоянно попадать в шторма, гонять по крови адреналин, лишать себя спокойствия и сна. Избрав что-то одно, ты постоянно будешь тосковать по противоположному.

Но если допустить обоих…

Меня все еще шокировала эта мысль. Сама идея жизни втроем, без ограничений в виде ревности и других ненужных эмоций. Это возможно? Или все-таки игра? А даже если игра, она… возможна? В долгосрочной перспективе? И настоящие ли в ней чувства?

То был пазл, который, не имея опыта, я никак не могла сложить. Только понимала, что либо в какой-то момент я позволю себе нырнуть, либо никогда не узнаю о том, существуют ли люди, чей разум вышел за рамки ненужных убеждений.

А узнать хотелось. Еще хотелось познать себя – а смогу это себе позволить? Новое мышление, новое отношение к чему-то, новый… опыт?

Может, мысли не туда, но ночью всегда отлично философствуется.

Коэн меня всегда успокаивал. Конечно, не в те моменты, когда целовал… А вот Эйс чем-то пугал, будоражил и притягивал, как лампа с электрическими дугами. И трогать страшно, и пальцы тянутся… Характер Арнау таил загадку, разгадать которую мне пока было не под силу, и я не умела его ни прочитать, ни прощупать, ни предсказать. Ни толком даже понять. Развернуться бы и уйти, следуя логике, как делают в случае опасности, но ноги сами тянут вперед… Что за странная дилемма?

А он вдруг открыл глаза ‒ Эйс. Почувствовал, что на него смотрят? Неужели взгляд может быть слишком пристальным и способен разбудить? И какое-то время просто лежал, смотрел в ответ.

Я нехотя опять нырнула в эту поглощающую ауру, нейтрализующую волю, – Арнау это умел. Как будто аккуратно заводил тебе руки за спину, как будто очень мягко лишал всякой возможности (и даже желания) трепыхаться. Разве не загадка? Он просто смотрит, а ты понимаешь, что подчиняешься ему добровольно. Отвести бы глаза, но так приятно тонуть…

Мы смотрели друг на друга с минуту, после его рука поднялась, аккуратно погладила меня по волосам – теплая ладонь, даже горячая. И сердце у этого мужчины еще горячее, если к нему пробиться.

Никаких усмешек, никаких сексуальных потуг.

Арнау прижал указательный палец к своим губам, после к моим – передал поцелуй.

Шепнул:

‒ Спи.

И я послушно закрыла глаза, ощущая себя так, будто меня укрыли второй невидимой рукой.

И да, чужой взгляд можно чувствовать, теперь я точно это знала. Чувствовать с закрытыми веками.

А после накрыл сон.

Глава 5

После длительных переездов и перелетов я проспала почти до полудня. Зато глаза в спальне, залитой светом, открыла счастливая, полностью отдохнувшая. Прислушалась – тихо.

«Наверное, мужчины уехали…»

Это хорошо. Это означает, что квартира пока в моем распоряжении и можно ополоснуться, высушить волосы и навести красоту, потому как сегодня «выходной». Без заданий, без нужды куда-то двигаться, что-то заучивать, кого-то водить за нос. И этот день я заполню исключительно приятностями. Начну с душа…

Между двумя ванными комнатами я выбирала недолго: смежная с комнатой Гэла в темных оттенках и, значит, не в моем вкусе, а вот та, которая рядом со спальней Арнау, ‒ серебристо-белоснежная, подходящая для релакса. В неё я и отправилась.

Сначала умыться, почистить зубы, промурлыкать под нос песню. После перешагнуть через сброшенный халат, забраться в ванну и чувствовать, как по коже, массируя и поглаживая, стекает горячая вода. Душ здесь работал отлично, но не успела я направить его на волосы, для которых уже приготовила шампунь, как услышала легкий щелчок… Щелчок открываемой двери. И да, я за белой матовой занавеской, но… Шокированная тем, что в еще недавно запертое помещение вошел Арнау с полотенцем на плече, я автоматом переключила душ обратно на кран.

‒ Доброе утро, Лав, ‒ он принялся умываться, как ни в чем ни бывало. Я же продолжала стоять с распахнутыми глазами и ртом.

‒ А тебе никто не говорил, что здесь занято?

‒ Никто.

Умывшись, он принялся чистить зубы под моим приклеившимся к его плечам и голой спине взглядом.

‒ Вообще-то здесь было заперто!

Я самолично проверяла, что закрыты были обе двери – ведущая из коридора и из его спальни.

Эйс прополоскал рот, распрямился, вытер губы полотенцем.

‒ Для меня не существует замков, моя хорошая. И ты это знаешь.

‒ Но для меня существуют!

‒ Пусть для тебя и продолжают.

«Существовать твои иллюзии» ‒ он был невыносим и очень дерзок. А еще он продолжал смотреть на меня, стоящую позади занавески, и покидать помещение, судя по всему, не собирался.

От этой наглости я на мгновение растеряла дар речи. А после вернула его.

‒ Выходи…

Я даже просунула через створки шторок руку, указала пальцем на дверь.

‒ Или?

‒ Выходи! – ошалела я окончательно. – Или… я позову на помощь!

Я только теперь начала осознавать происходящее. И тот факт, что он пришел сюда не помыться и не затем, чтобы почистить зубы. И точно не для того, чтобы выходить. Полотенце соскользнуло с его плеча, упало к ногам. У Арнау мощный атлетический торс, но такой может быть у многих парней, ‒ дело было в глазах. Эйс обладал воистину магнетическим взглядом, который выдавал тот факт, что хозяин этого прекрасного тела куда глубже и «способнее», нежели многие парни из качалки.

‒ Кого будешь звать? Соседей? Гэла?

А Коэн тоже дома?

‒ Коэна! – конечно! Беспроигрышный вариант.

‒ Упс, незадача. – Односторонняя кривоватая усмешка, а в глазах двойное дно. – А его, видишь ли, нет дома. И никого, кроме нас с тобой, нет.

«Так что можешь бегать от меня по квартире и кричать – результата это не изменит».

Впервые за это утро я поняла, в каком положении оказалась. В положении той, за кем пришли с конкретным намерением, с целью. Если раньше Арнау только готовился к прыжку, теперь он уже виртуально задал траекторию, оттолкнулся задними лапами и летел. И он не промахнется, он никогда не промахивается.

Это было нечестно. Это было неожиданно… Слишком скоро. Не для него, очевидно.

‒ Послушай… ‒ изменились мой тон, мое положение, весь расклад пешек на поле.

‒ Я слушаю.

Я даже не знала, что именно хотела сказать. Остаться с ним один на один в квартире означало одно: исход заранее определен.

А тот, кто стоял напротив, не стал ждать – одним неспешным движением убрал занавеску в сторону. И я впервые осталась под его взглядом полностью обнаженной. Со стекающей по телу водой, кожей, покрытой пупырышками, предательски вставшими сосками. И чувствовала себя совсем голой, до самой души, когда глаза Арнау, чуть прикрытые от удовольствия, скользили по каждому изгибу, по каждой впадинке.

«Он сделает это… Он просто сделает это…» Ясно, как божий день.

‒ Я… не готова…

Черт меня дери, под его взглядом было сложно остаться не готовой физически, но я не успела созреть морально. Эйс улыбнулся снисходительно, как глупой малышке, зная, что этот недочет в виде «не готова» будет очень, очень быстро исправлен.

Он даже не стал отвечать. Вместо этого он неторопливо спустил с пояса домашние бежевые штаны, под которыми не оказалось плавок. И предстал во всем своем первозданно-брутальном виде. Он был готов всеми своими частями, включая ту, от взгляда на которую я покраснела, как девственница, хотя давно ей не являлась. У Арнау оказался очень добротный член. Толстый, правильного размера. Не настолько огромный, чтобы пугаться от одного взгляда, но более чем достаточный для того, чтобы понять, сколь много он задаст жару.