Дэниелс гневно раздул ноздри.

– Ты нарываешься, зубастик?

Аркл ухмыльнулся.

– Может быть, – сказал он, поигрывая бровями.

– Ты правда хочешь сцепиться? – прорычал Дэниелс. – Мы с тобой? – Он расправил плечи и покрутил шею. – Я старше тебя.

– Да, тебя оставили на второй год, потому что ты читать как следует не умеешь, – сказал Аркл, сочувственно склонив голову. – Стыдно-то как, правда?

Толпа засмеялась, а Дэниелс сжал кулаки. Сеп подавился и закашлялся, зато Аркл холодно и расчётливо смотрел на Дэниелса.

Лишь случайно Сеп заметил, что у Аркла дрожат руки.

– Почему ты просто не отвалишь? – хрипло крикнул Сеп, отталкивая Дэниелса и ожидая удара.

Но Дэниелс не обратил внимания на свою жертву.

– Ты действительно пытаешься нарваться? Ради этого глухого чудака? – спросил Дэниелс Аркла. – Ну рискни. Посмотри, что получится.

– Чёрт, нет – я даже не хочу к тебе прикасаться. Просто убери отсюда свою рябую рожу.

Толпа беззвучно ахнула, и лицо Дэниелса – уже красное от злости – стало бордовым.

– Ты кого рябым назвал? – тихо переспросил он.

– Смеёшься, что ли? – продолжил Аркл. – Сам-то свою рожу видел? И, кстати, раздевалка у нас общая, поэтому я знаю, что твоя задница в таком же плачевном состоянии.

Толпа закачалась от истерического смеха, а Дэниелс буквально побагровел. Сеп, который всё ещё пытался освободиться, почувствовал лёгкое головокружение: жар давил на его лишённую кислорода голову.

– Ты разглядывал меня в душе, извращенец? – тихо уточнил Дэниелс.

Аркл осмотрел его с головы до ног, затем скривился.

– Такую тушу сложно не заметить. Но да, я видел твою задницу в душе, а вот теперь смотрю на лицо – и знаешь что, Кит? Иногда я не могу их различить. Приходится постоянно напоминать себе, что задница – это та, что без носа.

Даже Соня и Манбат прыснули, но быстро замаскировали смех рычанием и подошли ближе к Шантель и Стивену, встав рядом с Дэниелсом. Сеп взглянул на Мака – тот стоял бледный, испуганно глядя на происходящее.

Дэниелс вдруг стал пугающе спокойным.

– Знаешь что, Даррен? Я не собираюсь тебя бить. Я знаю, что ты делаешь. Так что вместо этого я врежу твоему глухому дружку.

В живот Сепа что-то врезалось, и мир поплыл, точно в замедленной съёмке.

– Стой! – завопил Мак.

Аркл с Дэниелсом рванулись вперёд, а Сеп вскинул руки, почти ничего не видя; внезапно пузырь оцепенения разорвал другой голос, и мир вернулся к прежней скорости.

– Что здесь происходит? – возмущённо крикнула миссис Магуайр, рассеивая толпу, как парашютики одуванчика; мистер Тенч следовал за ней по пятам.

Дэниелс выпустил Сепа и попытался сделать вид, будто вовсе к нему не притрагивался. Сеп надел наушники, но плеер не включил.

– Как ты посмел устроить свару в моей школе! Может, экзамены и позади, но я всё ещё могу…

– Не лезь не в своё дело, Сорока, – перебил её Дэниелс.

– Не смей говорить со мной таким тоном! – отрезала миссис Магуайр с горящими глазами. – Я помню тебя сопливым мальчиком, Кит Дэниелс, как ты плакал, ободрав коленки, – разве я должна бояться тебя теперь, просто потому, что у тебя на штанах появилась молния?

– Спасибо, миссис Магуайр, – вмешался мистер Тенч, беря её за локоть. – Что случилось?

Дэниелс покраснел.

– Это всё Септембер, сэр. Он первый начал.

Тенч выпрямился во весь немалый рост, и его лицо стало непривычно жёстким.

Магуайр протянула руку и схватила Дэниелса за воротник.

– А сколько раз я тебе говорила о стрижке? Ирокез категорически запрещён школьными правилами!

– Вжарьте ему, Эйлин, – подначил Аркл.

Магуайр раздула ноздри.

– Не смей называть меня по имени, Хупер. Дэниелс, объяснись. Сейчас же.

– Это не я начал, – заявил тот с трясущейся губой, ну просто сама невинность.

– Да, ты сказал, что ссору затеял Септембер, – подтвердил господин Тенч. – Только мне трудно в это поверить.

– Это правда, сэр.

– Нет! – воскликнул Сеп.

Но Дэниелс упивался своей ролью жертвы.

– А потом Аркл – Даррен – принялся обзывать меня и высмеивать мои прыщи, – продолжил он слабым голосом. – Сказал, что задница и лицо у меня выглядят одинаково, и то, и то рябое.

– Это правда, Даррен? – спросил Тенч.

– Да, сэр, – торжественно ответил Аркл. – Лицо Кита в точности похоже на его задницу.

Дэниелс сорвался и бросился на обидчика, но Тенч его перехватил.

– Ещё одно взыскание, Даррен, в обычное время и в обычном месте. Кит – пройди с миссис Магуайр, пожалуйста.

– Завтра в обеденное время ты будешь со мной, – заявила миссис Магуайр, щёлкая каблуками по коридору и следуя за Дэниелсом, как пёс за овцой. – Мистер Хоуп уже забронировал себе место своим опозданием и наглостью, так что вы как раз сможете разобраться в этой своей нелепой склоке.

Обрадованный Дэниелс повернулся к Сепу. Мак тоже повернулся, но его выражение Сеп не смог понять.

– Конечно, – сказал Дэниелс, пристально глядя на Сепа. – Завтра в обед. Тогда мы и разберёмся.

– Отлично, – сказал Сеп, поймав взгляд Аркла.

– С тобой всё в порядке, Септембер? – спросил Тенч, снова прямой и спокойный.

– Да, сэр. Спасибо, сэр.

– Хорошо, хорошо. Не обращай внимания на этих идиотов – проходи мимо, вот и всё. Я знаю, ты никогда не затеешь ничего подобного.

– Да, сэр.

Магуайр дала Дэниелсу подзатыльник, и Тенч приподнял брови.

– Прости миссис Магуайр, если она покажется немного… как бы так выразиться…

– На взводе? – неуверенно подсказал Сеп.

– На взводе, – кивнул Тенч. Он слегка наклонился. – Насколько я понимаю, сегодня утром она получила плохие новости – её подруга в Нью-Йорке ночью скончалась. Несчастный случай в метро. Очень неожиданно.

– Ой. Мне жаль.

Тенч похлопал Сепа по плечу.

– Молодец. Увидимся завтра. Надеюсь, придёшь вовремя.

– Да, сэр, – сказал Сеп и заставил себя улыбнуться.

Когда он повернулся, остальные уже ушли, и толпа исчезла.

Сеп был уверен, что Мак пытался помешать Дэниелсу, но это казалось бессмыслицей. Он покачал головой, запустил на плеере Моррисси, затем отстегнул скейтборд и вышел из школы, перепрыгивая по три ступеньки зараз. На улице он погрузился в марево из смолистого запаха, болтовни и грохота двигателей, что кипело под бело-голубым мрамором летнего неба.

7. Корни

В далеком лесу танцевали тени, земля шевелилась от движения невидимых глазу тварей. На останках мышей и птиц пульсировали ростки бактерий, а грязь была усеяна отпечатками лап полуночных зверей.

Дул ветер, и в пятнах солнечного света собрались сорняки. Их тонкие корни корчились в тени, впиваясь в землю, словно пальцы слепца.

В центре поляны лежал открытый каменный ящик.

Ворона прилетела на ветку, затем к ней присоединилась другая, а третья села на землю. Вскоре на поверхность земли вырвался червь и на мгновение закрутился, точно мерцающий розовый бутон во мраке. Он нашёл перья и медленно ввинтился в туловище третьей вороны.

Прошло несколько минут.

Червь снова появился, выглянув сквозь птичье брюхо, а затем, извиваясь, уполз в землю. Вороны смотрели на ящик для жертвоприношений своими глазами-бусинками, а корни пытались пробить камень.

8. Марио

По улицам носились гремящие музыкой машины, из окон торчали похожие на высохшие ветки конечности владельцев. Байкеры и роллеры загромождали тротуары, лужи слюны скапливались под мордами тяжело дышащих собак, а вспотевшие руки прижимали ледяную газировку к горячей коже. Даже дети двигались медленно, никуда не торопились, лишь спешили пересечь пятна солнечного света, что превращали мир в старую выцветшую фотографию. Летний Хилл Форд пах морскими брызгами и водорослями, травой и зеленью леса. Но в основном пахло жаром – раскалённым асфальтом и сухой землёй, – и Сеп приподнял рубашку, пытаясь поймать ветерок. Хоуп скатился с холма; последние песни Смитов звучали тягуче, батареи начали садиться, и скрежет колёс перекрывал музыку.

Снова наступил прилив. Крабы размером с собаку, загнанные жарой под воду, собрались на берегу. Сеп ненавидел их ужасные клешни, сияющие глаза, мерцающие жвалы и раковины цвета старой крови. В детстве мама называла их каменными пауками. Это не помогло.

Подходя к небольшому ряду магазинов, Сеп перевернул свою доску и пешком прошагал через стайку детей. Моррисси как раз успел допеть третье «пожалуйста», а затем Сеп остановил плёнку и открыл нужную дверь.

В тишине за жалюзи было прохладно, и глаза не сразу привыкли к полумраку. У стойки регистрации стояла дрожащая светловолосая девочка с влажными глазами. К её переднику был прикреплён значок с котёнком, и она цеплялась за сумку, как за спасательный круг.

– Привет, – сказал Сеп. – Ты Кэролайн, да?

Она уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Ты сегодня принесла Воби записку обо мне. С тобой всё в порядке?

Она покачала головой.

– Стажируешься?

Кэролайн кивнула.

– Что-то случилось?

Ещё кивок.

– Тебе не надо его ждать, не волнуйся, – вздохнул Сеп. – Я скажу ему, что отпустил тебя, ладно?

Она попыталась заговорить, но издала только череду быстрых всхлипов.

– Я-я-я, – выдавила Кэролайн.

– Ничего страшного, – сказал Сеп, пристёгивая доску. – Я знаю.

– Он у… убил… эту собаку…

– Я знаю, это тяжело. Ступай.

Сеп придержал для неё дверь, и Кэролайн, плача и хрипя, выбежала на жару. Открылась внутренняя дверь, и из неё высунулось широкое усатое лицо.

– Эй! Кэти? Кэйти? Как там тебя – ты ещё… о, Септембер, ты здесь! Заходи, ты сегодня рано.

– Привет, Марио, – поздоровался Сеп. – С ней всё в порядке?

Марио замахал руками.

– Да упала в обморок – бац и всё, – сказал он, закатывая глаза и высунув язык. – Вечно так реагируют на мёртвых собак, а я убил собаку, ну вот девочка и расстроилась.

– Ты не… Перестань так говорить. Ты усыпляешь собаку – есть разница.

– Собака всё равно мертва, – сказал Марио, разводя руками в перчатках до локтя. Он мыл резиновый стол. Толстая собака со спутанной шерстью лежала на тележке под пластиковой простыней, источая вонь дезинфицирующего средства.

– Я знаю, но формулировка важна, – сказал Сеп. – Люди не будут приносить своих животных ветеринару, который их убивает.

Марио нахмурился.

– Но иногда именно затем и приводят собаку, – терпеливо сказал он. – На смерть.

– Чтобы усы… ладно, не важно, – отмахнулся Сеп, а Марио соскрёб мыльную пену в ведро и снял перчатки.

– Вот вечно так с этими волонтёрами из школы. Они мечтают чистить пони и весело проводить время с животными. Но я причиняю животным вред. Я их убиваю; каждый день убиваю и вижу их печальные глаза, понимаешь? Но я делаю это, потому что такова моя работа; иногда смерть – великое благо, и надо уметь набраться храбрости. Я ветеринар – это значит, что я убиваю всех животных.

Сеп закрыл глаза.

– Может, мне стоит написать вам пару более гуманных фраз.

Марио засмеялся и хлопнул его по плечу массивной рукой.

– Моим клиентам нравится, как я говорю. Это бизнес.

Он ушёл в помещение в дальнем конце комнаты, и, когда там с жужжанием вспыхнул свет, в поле зрения мелькнули ламинат и хром.

Ветеринар был прав. Марио (урождённый Кристос Пападопулос из Ираклиона) славился откровенностью, граничащей с грубостью, весело рассказывал людям, что их стрижки ужасны, что их домашние питомцы уродливы и что, когда придёт время, очередное уродливое животное умрёт от его греческой руки. И люди любили его за это. Кристос открыл клинику много лет назад, но когда в восьмидесятые прогремела игра от «Нинтендо», взял прозвище героя как псевдоним и заодно переименовал магазин. Он даже нарисовал на двери итальянский флаг.