64    «Мы заключим с Хироном договор,
    Когда сойдем с нагорного навеса:
    Твой гнев всегда во вред тебе был скор!» —

Завидев нас, спускавшихся с высот,

Все стали в ряд…

67    Так вождь ему; а мне: «Ты видишь Несса:
    За Деяпиру умерев, излил
    Сам из себя он месть на Геркулеса.

70    С ним рядом, тот, что взор на грудь склонил, —
    Гигант Хирон, взлелеявший Ахилла;
    А третий, Фол, всегда неистов был.

73    Вкруг ямы рыщет тысячами сила,
    Стреляя в тех, кто выйдет из среды
    Кровавой больше, чем вина судила».

76    Лишь мы вошли в их страшные ряды,
    Хирон, схватив стрелу, назад закинул
    За челюсть пряди длинной бороды.

79    Потом он пасть огромную разинул
    И молвил: «Братья! видите, на дно
    Какие камни этот задний сдвинул:

Вкруг ямы рыщет тысячами сила,

Стреляя в тех, кто выйдет из среды

Кровавой больше, чем вина судила.

82    Так мертвецам ходить не суждено!»
    Но вождь мой, став пред грудью колоссальной,
    Где сходятся два естества в одно,

85    Сказал: «Он жив и я дорогой дальной
    Веду его в страну, где светит день:
    Не прихоть, рок ведет нас в край печальной.

88    Пославшая меня с ним в вашу сень
    Пришла оттоль, где гимн поют осанна:
    Он не разбойник, я не злая тень.

91    Но заклинаю силой несказанной,
    Что в трудный путь стопы мои ведет:
    Дай нам вождя, чтоб нас он невозбранно

94    Привел туда, где переходят вброд,
    И на хребте пришельца переправил:
    Ведь он не дух, свершающий полет».

97    Хирон направо к Нессу взор направил
    И рек: «Ступай, веди их тем путем,
    Где б им никто преграды не представил».

100    Тут двинулись с надежным мы вождем
    Вдоль берега кровавого потока,
    Где несся крик палимых кипятком.

103    Я видел сонм, погрязший в кровь до ока,
    И нам Кентавр: «Тираны здесь в слезах,
    Что лили кровь и грабили жестоко.

106    Здесь каются они в своих грехах:
    Здесь Александр и Дионисий вместе,
    Сицилии несчастной бич и страх.

109    А там чело поднял в глубоком месте
    Черноволосый Аццолин и с ним
    Тот белокурый злой Обидзо Эсте,

112    Убитый в мире пасынком своим».
    Я на вождя взглянул, но мне учитель:
    «Пусть будет первым он, а я вторым».

115    Немного дале, с вами стал мучитель
    Над сонмом душ, что погружен был весь
    По горло в яму – ужасов обитель!

118    Тень в стороне нам указал он здесь,
    Сказав: «Вот он, пронзивший в Божьем храме
    То сердце, что на Темзе чтут поднесь».

121    Потом я видел в адском Буликаме
    Главу и грудь взносивший сонм духов,
    И в их толпе узнал я многих в яме.

124    Все мельче, мельче становилась кровь,
    Так, что одни скрывала грешным ноги:
    Здесь перешли мы быстро через ров.

127    «Как бурный ключ на сем конце дороги
    Мелеет с каждым шагом, так равно
    И с той страны, – сказал мне спутник строгий —

130    Все глубже, глубже каменное дно.
    Он вниз гнетет, доколь впадет в те бездны,
    Где в век стенать тиранству суждено.

133    Там правосудье суд творит возмездный
    Над тем Аттилой, что был бич земли;
    Там Пирр и Секст; там вечно токи слезны

136    Сливают с кровью, где на век легли,
    Реньеро Падзи и Реньер Корнето,
    Что по дорогам столько войн вели».

139    Здесь вброд провел меня он и поэта.

Песнь XIII

Содержание. Поэты вступают во второй отдел седьмого круга, где наказуются насилователи самих себя – самоубийцы, превращенные в деревья, и расточители, нагие тени, вечно преследуемые адскими псами. Деревья самоубийц образуют густой непроходимый лес, в котором на ветвях вьют гнезда отвратительные Гарпии. Данте слышит человеческие вопли, но никого не видит. По приказанию Виргилия, он ломает ветвь с одного дерева и с ужасом видит истекающую из него кровь и слышит стоны. В дереве заключена душа Пиетро делле Винье, секретаря Фридерика II. По просьбе Виргилия, он повествует о причине, побудившей его к самоубийству, просит защитить на земле честь свою от наветов зависти и дает сведение о состоянии душ в этом круге. Едва Винье кончил, как две нагие тени с ужасом пробегают мимо поэтов, гонимые черными птицами. Впереди бегущая тень Сиенца Лано призывает смерть; другая же, тень Падуанца Иакопо ди Сант’Андреа, в изнеможении укрывается за кустом; псы набегают, рвут ее на части и разорванные члены растаскивают по лесу. При этом они разрывают и куст, который, обливаясь кровью, стонет, и на вопрос Виргилия дает сведение о себе и родном своем городе – Флоренции.

1    Еще Кентавр не перешел пучины,
    Как в дикий бор вступили мы одни,
    Где ни единой не было тропины.

4    В нем, скорчившись, растут кривые пни;
    В нем все темно, без зелени, без цвета;
    В нем яда полн бесплодный терн в тени.

7    В такую глушь, в такую дичь, как эта,
    Не мчится вепрь с возделанных полей
    В стране между Чечины и Корнета.

10    Вьют Гарпии там гнезда из ветвей,
    Прогнавшие с Строфад Энея криком,
    Пророческим предвестником скорбей.

Вьют Гарпии там гнезда из ветвей

13    На крыльях длинных, с человечьим ликом,
    С когтьми на лапах, с чревом птиц, они
    На страшных пнях кричат в смятенье диком.

16    «Пока мы здесь, – сказал учитель мне, —
    Узнай, мой сын, ты во второй долине,
    И будешь ты дотоле в сей стране,

19    Пока к ужасной не придешь пустыне;
    Смотри ж теперь: ты здесь увидишь то,
    Что подтвердит слова мои отныне».

22    Со всех сторон я слышал вой; но кто
    Стонал и выл, не зрел я, и в смятенье
    Я стал, от страха обращен в ничто.

25    Вождь, думаю, мог думать, что в сомненье
    Подумал я: не скрылся ли в кусты
    От нас народ, рыдавший в отдаленье;

28    И потому сказал он: «Если ты
    Одну хоть ветку сломишь в роще темной,
    То вмиг рассеются твои мечты».

31    Вблизи от нас терновник рос огромный:
    Я ветвь сломил с него; но он с тоской:
    «За что ломаешь? – простонал мне томно,

34    И, потемнев от крови пролитой,
    Вскричал опять: «Что множишь мне мученья?
    Иль жалости не знаешь никакой?

37    Когда-то люди, ныне мы растенья;
    Но будь мы души змей самих, и к ним
    Иметь ты должен больше сожаленья».

Вблизи от нас терновник рос огромный:

Я ветвь сломил с него…

40    Как с одного конца горит, другим
    И пенится и стонит прут зеленый
    И по ветру, треща, бросает дым —

43    Так здесь из ветви, издававшей стоны,
    Струилась кровь и, бросив ветвь, я стал,
    Как человек внезапно устрашенный.

46    «Злосчастный дух! – мудрец мой отвечал. —
    Когда б сперва поверил он преданью,
    Которое в стихах я рассказал, —

49    Он до тебя не прикоснулся б дланью.
    Я сам скорблю, что ваш чудесный плен
    Подвиг меня к такому испытанью.

52    Скажи ж, кто ты; а он тебе взамен
    Возобновит величье славы шаткой,
    Пришедши в мир из мрака адских стен».

55    И терн: «Так сильно манишь речью сладкой,
    Что я молчать не в силах, и на миг —
    О выслушай! – прильну к беседе краткой.

58    Я тот, кому от сердца Фридерик
    Вручил ключи, чтоб отпирал по воле
    И запирал я дум его тайник,

61    Для всех других уж недоступный боле;
    Теряя сон и силы для трудов,
    Я исполнял свой долг в завидной доле.

64    Развратница, что с кесарских дворцов
    Бесстыдных глаз вовек не отвращала, —
    Смерть общая и язва всех веков —

67    Против меня сердца воспламеняла
    И, Августу то пламя передав,
    Свет радости в мрак скорби обращала.

70    Тогда мой дух, в отчаяние впав,
    Мечтал, что смерть спасет от поношенья,
    И, правый, стал перед собой неправ.

73    Клянусь корнями юного растенья:
    Всегда хранил я верности обет
    Монарху, столь достойному почтенья.

76    Когда ж из вас один придет на свет,
    Пусть честь мою спасет от поруганья
    И отразит завистников навет».

79    Тут он замолк, и, полный состраданья,
    Сказал мне вождь: «Минут теперь не трать
    И спрашивай, коль есть в тебе желанья».

82    Но я ему: «Сам вопроси опять
    О том, что знать полезным мне считаешь:
    Душа скорбит; нет сил мне вопрошать!»

85    «О бедный узник! если ты желаешь,
    Чтоб просьб твоих не пре́зрел человек,
    Благоволи нам объяснить, коль знаешь,

88    Как в эти пни, – учитель мой изрек, —
    Вселились души? о скажи: в сем теле
    Останутся ль они в плену навек?»

91    Тогда вздохнул колючий терн тяже́ло,
    И вздох потом сложился так в слова:
    «Короток будет мой ответ отселе.

94    Как скоро дух все узы естества,
    Свирепый, сам расторгнет: суд Миноса
    Уж шлет его в жерло́ седьмого рва.

97    И дух, упав в дремучий лес с утеса,
    Ложится там, куда повергнет рок,
    Где и пускает стебль как колос проса.

100    И стебль растет, искри́влен и высок,
    И Гарпии, кормясь его листами,
    Творят тоску и для тоски исток.

103    Подобно всем, пойдем мы за телами,
    Но в них не внимем: правый суд Небес
    Нам не отдаст, что отдали мы сами.

106    Мы повлечем их за собою в лес:
    У каждого из нас в бору угрюмом
    Повиснет тело на ветвях древес».

109    Вниманья полн, весь предан грустным думам,
    Еще я ждал от терна новых слов,
    Как вдруг я был испуган страшным шумом.

112    Так человек, пред кем из-за дерев
    Несется вепрь, и в след за ним борзые,
    Внимает треску сучьев, лаю псов.

И вот, налево, бледные, нагие,

Несутся двое…

115    И вот, налево, бледные, нагие,
    Несутся двое с скоростью такой,
    Что вкруг ломают сучья пней кривые.

118    Передний выл: «О смерть, за мной! за мной!»
    Меж тем другой, не столько быстроногий:
    «О Лан, – вопил, – с потехи боевой

121    При Топпо, так тебя не мчали ноги!»
    И прибежав к кусту во весь опор,
    Запыхавшись, к нему припал в тревоге.

124    За ними вдруг наполнили весь бор
    Станицы псиц^[16] голодных, черной масти,
    Как стаи гончих, спущенных со свор.

127    Укрывшийся не избежал их пасти:
    Псы, растерзав его в куски, в куски,
    Размыкали^[17] трепещущие части.

130    Тут вождь подвел меня за кисть руки
    К тому кусту, который, кровью рдея,
    Вотще стонал от боли и тоски

133    И говорил: «О Якоп Сант’Андреа!
    Зачем ты скрылся за кустом моим?
    За что терплю я за грехи злодея?»

[16] Псица, ж. (устар.) – самка собаки, сука.

[17] Размы́кать, гл. несов. (разг.) – разогнать, рассеять, растащить.