136    Тогда мой вождь, остановясь пред ним,
    Спросил: «Кто ты, струящий кровь с слезами
    Из стольких ран, злой горестью крушим?»

139    А он: «О души, вам же небесами
    Дано увидеть страшный стыд того,
    Чьи ветви так растерзаны пред вами,

142    Сберите их вкруг терна моего!
    Я в граде жил, сменившем так коварно
    Старинного патрона своего.

145    За то он губит град неблагодарный
    Своим искусством, и когда бы снят
    Был истукан его с моста чрез Арно,

148    То граждане, средь пепла и громад,
    Оставленных Аттилой при разгроме,
    Вотще^[18] б трудились, воздвигая град.

151    Повесился там в собственном я доме!»

Песнь XIV

Содержание. При имени Флоренции, Данте, растроганный любовью к отечеству, подбирает разбросанные листья флорентинца и складывает их вокруг его куста. Затем поэты приходят к границе, отделяющей второй отдел седьмого круга от третьего, где казнится насилие против Бога. Пред глазами Данта открывается необозримая и бесплодная степь, горячие пески которой вечно раскаляются огнем, падающим на них длинными полосами. Грешники образуют из себя три стада: одни лежат навзничь: кто богохулители; другие сидят, скорчившись: кто ростовщики; третья, самая большая толпа содомитов находится в вечном бегстве. – Потом, все более и более удаляясь от леса и миновав первую толпу богохулителей, поэты приходят к клокочущему потоку Флегетону, на который Виргилий обращает особенное внимание Данта и при этом случае объясняет ему происхождение адских рек. Все воды адских рек происходят от слез статуи Времени, в образе старца стоящей на горе Иде********и литой из золота, серебра, меди, железа и глины. За исключением головы, литой из золота, все части ее тела прорезаны морщинами от слез, которые, сливаясь в ад, образуют Стикс, Ахерон, Флегетон и Коцит. Данте спрашивает о Лете и узнает, что река забвения помещена в чистилище. – Затем путники пересекают песчаную степь, идя мощеным берегом Флегетона, над которым гаснет огонь.

1    К отечеству подвигнутый любовью,
    Я, подобрав листы, их возвратил
    Тому, который смолк, облитый кровью.

4    Тут мы пришли туда, где смежен был
    С вторым отделом третий круг, где строже
    Гнев праведный свой ужас проявил.

7    Чтоб возвестить Твои пути, о Боже!
    Скажу, что в степь пришли мы наконец, —
    Бесплодное пустынь песчаных ложе.
10    Ту степь обвил лес скорби как венец,
    Как и его объемлет ров жестокий:
    Здесь, на меже, со мною стал певец.

13    Песок сухой, горячий и глубокий
    Лежал в степи, подобный тем пескам,
    По коим шел Катон в поход далекий.

16    О гнев Господень, как ты грозен там!
    Так пусть же каждый с ужасом читает
    О том, что мне представилось очам!

19    Там взор стада нагих теней встречает:
    Все горько плачут в бешеной тоске;
    Но, мнится, суд неравный их карает.

22    Одни лежат там навзничь на песке,
    Сидят другие, корчась, в страшном поле,
    А третьи вечно мчатся вдалеке.

25    Теней, блуждающих кругом, всех боле;
    Лежащих же под мукой меньше всех,
    За то сильней скорбят о лютой доле.

28    Дождь огненный, карая гнусный грех,
    Там сходит тихо длинными клоками,
    Как падает в затишье в Альпах снег.

31    Как в Индии, под знойными лучами,
    Зрел Александр над сонмами дружин
    Огонь, сходивший до земли волнами;

34    Тогда войскам велел он средь равнин
    Топтать песок затем, чтоб пламень ярый
    Скорее гас, пока горел один:

37    Так вечные нисходят там пожары,
    Чтоб зажигать, как под огнивом трут,
    Пески степей для удвоенья кары.

Дождь огненный, карая гнусный грех,

Там сходит тихо длинными клоками

40    Без отдыха, как в пляске (тщетный труд!)
    С себя стрясая пламень вечно новый,
    Вкруг мечутся их руки, там и тут.

43    «О вождь! – я рек. – О ты, на все готовый
    И все смиривший, кроме адских орд,
    Представших нам у врат толпой суровой,

46    Кто сей гигант, который столько горд,
    Что, кажется, к нему и не касался
    Дождь огненный, под коим он простерт?»

49    Но грешник сам, как скоро догадался,
    Что я об нем расспрашивал певца,
    Вскричал: «Как жил, таким я и остался!

52    Пусть утомит Юпитер кузнеца,
    У коего взял в гневе остры стрелы
    Пронзить мне грудь в день моего конца;

55    Пусть утомит и в безднах Монджибеллы,
    При черном горне, всю его семью,
    Крича: Вулкан, спаси, спаси, о смелый!

58    Как восклицал в флегрийском он бою,
    И пусть громит меня он всею силой,
    Все ж не вполне смирит он грудь мою!»

61    Тогда вскричал мой вождь с такою силой,
    Как никогда он не взывал громчей:
    «О Капаней, за то, что и могилой

64    Не укрощен, наказан ты сильнее!
    И злость твоя, жесточе всякой казни,
    Терзает ярость гордости твоей!»

67    И мне потом сказал он, полн приязни:
    «Он был в числе семи царей у Фив:
    Неистовый, не ведал он боязни,

70    И, как сперва, доныне нечестив;
    Но, как я рек ему, клеймом достойным
    Ему послужит гордых дум порыв.

73    Теперь иди за мною; но по знойным
    Пескам степей не направляй следа:
    Вблизи лесов пойдем путем спокойным».

76    В молчании достигли мы туда,
    Где из лесу бежал источник малый,
    Его же цвет мне страшен навсегда.

79    Как Буликаме бьет ключом в провалы
    Где грешницам лечиться суждено:
    Так по песку кипел источник алый.

82    Окраины, его бока и дно —
    Гранитные, и здесь-то, мне казалось,
    Был путь, которым проходить должно.

85    «Среди всего, что здесь тебе являлось,
    С тех пор, как мы вошли за адский праг,
    Доступный всем, мой сын, не представлялось

88    Нам ничего столь важного в кругах,
    Как этот ключ достойный замечанья;
    Взгляни: в нем гаснет пламя на волнах».

91    Так мне сказал мой вождь и, полн вниманья,
    Я отвечал: «Дай пищи мне, пиит,
    Уж если к ней ты пробудил желанья».

94    И он: «Есть в море дикий остров, Крит;
    Там жил Сатурн, в век коего обида
    И брань смущать не смели юный быт.

97    Гора там есть: она, прозваньем Ида,
    Красуясь древле зеленью лесов,
    Теперь грозна угрюмостию вида.

100    Нашла там Рея сыну верный кров;
    Там от отца лишь тем был Зевс избавлен,
    Что плач его сливался в крик жрецов.

103    Гигантский старец в той горе поставлен:
    Обращены к Дамьетти рамена,
    Но лик, как в зеркало, на Рим направлен,

106    Глава его из злата создана,
    Из чистого сребра и грудь и длани
    И медь потом до самых бедр видна.

109    От бедр до ног все из отборной стали,
    Лишь правая из глины: подпертой
    Ногою правой, он стоит в печали.

112    На каждой части, кроме золотой,
    Прорезаны струя́ми слез морщины,
    И слезы те, прорывши грот, рекой

115    Бегут со скал, чрез мрачные пучины,
    В Стикс, в Ахерон и Флегетон, потом
    Стремятся вкруг, вдоль узкой сей лощины,

118    Где более сходить нельзя, и в нем
    Падут в Коцит: туда нас путь низводит,
    И я молчу об озере льдяном».

121    И я: «Но если в мире происходит
    Источник сей, то почему же он
    Пред нас впервые только тут выходит?»

124    А вождь: «Сей край, ты знаешь, округлен,
    И хоть со мной ты в ад проник глубоко,
    Все влево в глубь спускаясь чрез наклон;

127    Но все ж не весь обо́йден круг широкий.
    Так не дивись же ты в душе своей,
    Коль много нового здесь встретит око».

130    «Где ж Флегетон? где Лета? ты об ней
    Не говоришь; о первом же заметил,
    Что он возник из слез в пучине сей?»

133    «Хвалю твои вопросы, – он ответил, —
    Но ты и сам решишь один из них,
    Коль клокотанье красных волн приметил;

136    Узришь и Лету, но не в безднах сих,
    А там, куда душа идет омыться,
    Покаявшись во всех грехах своих.

139    Но время нам от леса удалиться.
    Старайся же идти за мной; взгляни:
    Гранит плотин не может раскалиться,

142    Затем, что пар здесь гасит все огни».

Песнь XV

Содержание. Поэты идут по одной из каменных плотин Флегетона. Вдоль плотины навстречу им бежит толпа содомитов. Один из них узнает Данта: это его учитель, Брунетто Латини. Он спрашивает ученика о причине замогильного его странствования и, поощрив его к продолжению трудов, предсказывает ему славу, а вместе с тем и изгнание, при чем жестоко порицает флорентинцев. Данте оказывает глубокое уважение своему учителю, уверяет его, что готов на все превратности судьбы, лишь только бы совесть его была спокойна, и узнает, что большая часть наказуемых здесь грешников были люди, прославившиеся своей ученостью. Затем, напомнив ученику свое сочинение, Брунетто Латини поспешно убегает.

1    Вот мы идем по каменной твердыне,
    Где пар с ручья туманом восстает
    И гасит огнь в волнах и на плотине.

4    Как между Бригге и Кадзантских вод,
    Страшася с моря грозного набега,
    Фламандцы строят против волн оплот;

7    Как Падуанцы защищают с брега,
    Вдоль бурной Бренты, виллы и сады,
    Пока на Альпах зной не тронул снега, —

10    Так здесь плотин устроены ряды,
    Хотя не столь громадно и высоко,
    Строитель вечный, их воздвигнул Ты.

13    Уж были мы от леса так далеко,
    Что усмотреть его не мог бы взор,
    Как сильно бы ни напрягалось око.

16    Тут встретили мы грешных душ собор,
    Бежавший вдоль плотины; он с испугом
    Нас озирал, как делаем обзор,

19    При новолунье, встретившись друг с другом,
    И как глядит в ушко иглы портной,
    Прищурившись, расслабленный недугом:

22    Так в нас ресницы изощрял их строй.
    Тут кто-то вдруг меня за полу платья
    Схватил, вскричав: «Не диво ль предо мной!»

25    Пока ко мне он простирал объятья,
    Я взор вперил в лицо с следами бед,
    И обгорелый лик с клеймом проклятья

28    Я вмиг узнал, знакомый с юных лет.
    Склонясь лицом к его лицу, с приветом:
    «Вы ль это здесь, – вскричал я – сэр Брунет?»

31    А он: «Мой сын, не постыдись с Брунетом
    Пройти назад хоть несколько шагов,
    И пусть толпа меж тем бежит». – «Об этом, —

Я взор вперил в лицо с следами бед,

И обгорелый лик с клеймом проклятья

34    Был мой ответ, – я сам молить готов,
    И, если вам угодно, с вами сяду,
    Коль тот дозволит, с кем иду в сей ров».

37    «О сын! – сказал он. – Всяк, причтенный к стаду,
    Лишь миг помедлит, будет осужден
    Лежать в огне, сто лет не движась кряду.

[18] Вотще́, нареч. (книжн. устар.) – напрасно, тщетно.