Осмотр начал с одежды сцены. Два бархатных комплекта – один рубиновый, другой светло-кремовый были в отличном состоянии, как будто их только что привезли из театрального комбината. Костюмы хора забраковал сразу. Смутил старушечий фасон темно-синих сарафанов, а бледно-розовые блузки выглядели так, точно лет пятьдесят назад их закупили на барахолке. Примерил плащ Звездочета и, не снимая его, подошел к фольклору:

– Это, пожалуй, можно предложить Людке Первушиной. Помнишь ее? Они одно время работали с моей женой. Илона аккомпанировала народному ансамблю. Сама Людка купит едва ли, но кого-нибудь посоветует.

Варвара, сделав недовольное лицо, прошипела:

– Я же сказала: все сразу! Мне не улыбается каждый раз по новой договариваться с охраной.

– Хорошо, подумаю, – кивнул я и, сняв с себя Звездочета, вернул его на место.

– Я на тебя надеюсь, Демьян, – многозначительно сказала она и уселась на реквизиторский ящик, накрытый старенькой, ковровой скатертью, по которой когда-то гуляли олени. По крайней мере, изображение ветвистых рогов сохранилось в приличном состоянии.

Я присел напротив – на высоченную табуретку, поставив ноги на табуретку поменьше.

– Не валяй дурака, возьми стул, – поморщилась Варвара.

– Спасибо, мне так вполне удобно.

– Как хочешь, я вот о чем… – Варвара выпрямилась и посмотрела мне в глаза.

– Да понял я, понял… Правда, время сейчас не самое удачное, сама понимаешь, народ в отпусках…

– Угомонись и послушай! – Варвара прямо-таки сверлила меня взглядом: – Вечером тебе позвонит Ленька, попросит дней десять пожить на их даче. Естественно – с его мамулей, а также с Тамарой. Ты ведь с ней знаком?

– Один раз виделись в офисе.

– К тебе просьба – соглашайся. А на даче постарайся разговорить мамулю, надо выведать, где у нее схрон…

– Что у нее? – толком не расслышав последнее слово, переспросил я.

– Схрон, тайник. Тебе же Ленька говорил про чемодан?

– Наплел три короба, а то и больше. Говорил, газетные вырезки кому-то понадобились, фотографии… Мог бы придумать что-нибудь поинтереснее…

– Ты прав, – буркнула она и, усмехнувшись, тихо добавила: – В чемодане – бабки, очень большие бабки, килограмм двенадцать зеленых. Коли поможешь найти, десять тысяч твои.

– Десять тысяч долларов?

– Да, товарищ Демьянов, десять тысяч баксов!

– То есть про это утильсырье, – рассмеялся я, указывая рукой на верстаки, – можно забыть?

– Отчего же, курочка по зернышку… У меня еще два немецких, концертных баяна имеются. Тоже буду просить тебя подыскать покупателей.

– А что еще у тебя имеется? – иронично спросил я, изо всех сил стараясь скрыть накатившее на меня негодование: она что, считает меня полным идиотом?

И тут Варвара, слегка пошевелив губами и приоткрыв рот, провела языком по зубам, загадочно улыбнулась и манерно покачала головой; ее взгляд выражал игривое недоумение и любопытство:

– Можно подумать, ты не помнишь, – мелодично пропела она, включив насмешливое сопрано. Затем нарочито медленным и грациозным движением обнаженных, ровных рук поправила шляпу, повела круглыми плечами и как бы ненароком выпятила грудь. Под тонкой, шелковой тканью сарафана явно обозначились темные кружки набухших сосков. Она закинула ногу на ногу, при этом подол сарафана, точно его кто-то поддернул, пополз вверх.

– Зря стараешься! – выдавил я из себя, преодолевая учащенное дыхание. – Твои прелести меня давным-давно не впечатляют. К тому же есть Ленька, – начал задыхаться я, при этом ощущая, что с моей головой творится что-то неладное: еще несколько секунд ее ведьминских манипуляций и произойдет черт знает что!..

Слава богу, Варвара вдруг громко кашлянула, резко поднялась с ящика, отошла к дальнему верстаку и покачала указательным пальцем перед своим носом:

– Без глупостей, Демьян, и без хулиганства! Дать холодной водички?

– Не надо, – прохрипел я.

– Ты уверен, что не надо?

– Уверен.

– Тогда слушайте, товарищ Демьянов, – не без иронии поглядывая на меня, твердо заговорила она тоном старательной и стервозной учительницы, гордившейся четким произношением: – Ленькин отец, майор милиции Иван Горкин вляпался в очень нехорошую историю. На его горизонте замаячил справедливый, советский суд. Побои с нанесением тяжких физических увечий грозили очень большим сроком. Из ревности он отметелил горкомовского лектора-международника, подбивавшего клинья к его жене.

– К Раисе Тимофеевне?

– А к кому же еще? Но, представь себе, обошлось. Похлопотал земляк Ивана Степановича, тоже в милицейских погонах, служивший в столичном главке. Смекалистый подполковник отыскал темные пятна в занятной биографии лектора и предложил ему сделку: ты забираешь заявление, а мы помалкиваем. Таким образом дело замяли, но не совсем. Ивана Степановича как следует пропесочили, влепили строгача, понизили в звании и перевели в захолустный городишко на границе Ленинградской и Вологодской областей. Разумеется, Раиса с ним не поехала. Усек?

– Усек, давай дальше.

– А дальше… – Она несколько раз провела подушечками пальцев под глазами и выпрямилась: – А дальше произошло следующее: земляк зачастил в гости к Ивану Степановичу, благо не так уж далеко от Москвы, и что самое удивительное – под видом скромного, неприметного, советского гражданина. То якобы приехал на рыбалку, то за грибами, а то с лыжами подмышкой. Догадываешься, почему?

– Догадываюсь, – ответил я, мягко выражаясь, недружелюбно: – Что-то привозил?

– Не что-то, а валюту, получаемую в качестве гонораров за крышевание московских валютчиков. Понятно?

– Откуда свалилась сенсационная информация? – язвительно хохотнул я, поскольку сказанное Варварой воспринял с большим недоверием. Мне показалось, что я уже где-то слышал эту байку.

– Из достоверных источников, – жестко ответила Варвара. – Иван Степанович хранил гонорары у себя в частном доме. А через несколько лет, когда их хозяин оказался за колючкой, валюту перепрятал. Скорее всего привез мамуле. Сожительница Ивана Степановича в этом уверена.

– Это все?

– Нет, должно быть еще и золото, вероятно, монеты царской чеканки. Но их на даче нет. Ленька облазил все с металлоискателем. Думаю, надо посмотреть за забором. У них участок граничит с лесом. Если выйти из лесной калитки и пройти прямо, метров через пятнадцать наткнешься на небольшое, песчаное возвышение, а по центру углубление. Во время войны там зенитки стояли. Конечно, Ленька и там побывал, вытащил несколько мотков ржавой проволоки и алюминиевый, смятый, солдатский котелок. Но я попрошу тебя покопаться.

Я спрыгнул с табуретки и, ощущая мощный прилив злости, выпалил:

– Варвара, ты в своем уме?!. Какое к черту золото, какая валюта? Где сейчас этот земляк? Сбежал с лесоповала и прячется в Гималаях, балдеет с индейцами в джунглях Амазонки, совокупляется с проститутками в Амстердаме?..

– Нет, он в Москве, – спокойно ответила Варвара, – досрочно откинулся по состоянию здоровья. Два инфаркта плюс разного рода расстройства. Пребывает якобы в глубокой деменции. Но Тамаре показалось, он только прикидывается слабоумным. Поэтому надо действовать быстро и предельно осторожно.

– Тамаре?!. – невольно воскликнул я. – Она что, тоже в теме?

– Частично, – сдержанно ответила Варвара. – Тамара вместе с Ленькой ездила в Москву, караулила земляка во дворе неподалеку от станции метро «Профсоюзная». Престижный, между прочим, дворик – проживают в основном заслуженные пенсионеры, советская номенклатура и техническая интеллигенция. Так вот, когда земляк выполз на прогулку, она к нему подошла с вопросом: как пройти к метро. И он вполне внятно объяснил. А потом она стала нахваливать двор: мол, ухоженный, много зелени и так далее. И земляк еще несколько минут трепался о субботниках, рассказывал, как жильцы высаживали кусты и деревья. Говорил с трудом, но вполне логично.

– Тамара знает про деньги?

– Нет. Про деньги знаем только мы: Леонид, я, а теперь и ты…

– А Раиса Тимофеевна?

– Черт ее поймет! – вздохнула Варвара и, подойдя ко мне, на мгновенье прикоснулась пальцами к моей груди. – Надо постараться, Демьян, очень постараться. Второго такого шанса, наверно, уже не будет. Знаешь, сколько обломов было в моей жизни? Не сосчитать! А сейчас нутром чувствую, удача близко. Так хочется пожить по-человечески. Только бы мамуля раскололась!..

И вдруг меня осенило. Я крепко схватил Варвару за руки и, впившись взглядом в ее цыганские, горящие глаза, прошептал:

– Значит, для этого – чтобы мамуля раскололась – ты и пристроила меня к ней сиделкой?

Варвара отдернула руки и отошла в сторону:

– А я и не скрывала. Просто не было случая тебе сказать. Да и Ленька возражал. Он в людях совершенно не разбирается.

– А ты разбираешься?

– Еще как!.. Сразу поняла, кто способен задружиться с мамулей.

– А почему вы решили, что чемодан спрятан на даче?

– Больше негде. Вот увидишь – я права. Можем даже поспорить…

Повисла тягостная пауза. Варвара подошла к костюму, вероятно, Феи и принялась тщательно расправлять широкую, ажурную ленту со сверкающей волшебной палочкой. Вдруг она повернулась и, кажется, приготовилась заплакать:

– Сведения про земляка обошлись очень дорого, пришлось выходить на товарищей с Лубянки. Они справился на отлично, но Ленька остался без штанов.

– Так уж и без штанов?

– Вбухал всю заначку. Очень бы хотелось, чтобы не зря… – Варвара громко шмыгнула и, проведя ладонью под носом, вдруг нервно засмеялась: – Знаешь, о чем беспокоюсь, как бы мамуля в тебя ни влюбилась. Демьян, – взвизгнула она, – я буду ревновать!..

Короче говоря, опять случилось то, что со мной в последнее время происходило неоднократно. Отчетливо понимая, что сказанное Варварой на две трети всего лишь бредовая фантазия, я уговорил себя в нее поверить. Ну, конечно, не целиком, а фрагментами, из которых по дороге домой выстроил несколько своих собственных версий.

И в голове закрутилось: быть сыщиком, а тем более кладоискателем мне еще не доводилось. Черт возьми, это же не какая-то примитивная развлекуха, а мощная адреналиновая инъекция. И за нее еще и деньги платят. Разумеется, я имел в виду не ту баснословную и, конечно, завиральную сумму, обозначенную Варварой, а те деньги, которые платил мне Ленька за общение с его мамулей. Почему бы не порезвиться на свежем воздухе? – не шутку развеселился я. Во всяком случае, подходил к своей парадной в замечательном настроении.

И вдруг меня кто-то окликнул:

– Станислав Викторович!

Я огляделся по сторонам и далеко не сразу заметил, как от детской площадки ко мне направляется молодой человек в модной, светлой рубашке с короткими рукавами и белой, полотняной кепке, надвинутой на глаза, в одной руке он нес небольшой, черный портфель с золотистой монограммой.

– Здравствуйте, извините, что без звонка, – улыбнулся он. – Но я, честное слово, пытался. И вчера, и позавчера, но никто не взял трубку. Поэтому нагрянул на удачу. Ваша жена сказала – вы должны скоро вернуться.

Он снял кепку, и только тогда я узнал Филиппа:

– Боже мой, никак Филипп? – искренне обрадовался я.

– Здравствуйте, Станислав Викторович! Вам привет от нашего босса, и немного денег, так сказать, в счет задолженности по зарплате, – торопливо произнес он, открывая портфель. – К сожаленью, пока всего полтора миллиона в рублях. – Он извлек коричневый, полиэтиленовый пакет и сунул его мне в руки. – Остальное доставлю в конце месяца.

– Спасибо, Филипп, не ожидал, – справившись с растерянностью, произнес я.

– Ну что вы, босс свои долги никогда не забывает. Поверьте, он все помнит и мечтает с вами увидеться.

– А где он сейчас – в Америке?

– Пока да, лечится, ему сделали небольшую операцию, но дело идет на поправку.

– При случае передавайте от меня привет с пожеланиями скорейшего выздоровления.

– Спасибо, непременно. В конце июля буду у вас. Извините, надо бежать, уже опаздываю со страшной силой. До встречи!