– Жена у меня заядлая автомобилистка, еще в юности села за руль. Захотелось сделать ей приятное – заменить дряхлую «копейку», на что-то более приличное. Один знакомый познакомил со своим знакомым, который пригонял относительно дешевые, подержанные машины из Германии. Договорились, что отдаю ему наш металлолом и четыре штуки баксов, а он взамен – иномарку. Две тысячи были свои, две пришлось одолжить, а в итоге ни машины, ни денег.

– Аферист?

– Нет, его убили, труп нашли в Брянской области. После этого случая началась сплошная непруха. А главное – хандра.

– А я вот хандрить себе не позволяю. У меня сын…

В доме с шумом распахнулась входная дверь, из нее вылетела Варвара:

– Идиоты!.. Семейство уродов!.. – вопила она с перекошенной физиономией, направляясь к машине, стоящей у калитки.

Мы покинули кухню и оказались во дворе, в двух шагах от беснующейся Варвары.

На крыльцо вышел Ленька, он беззвучно шевелил синими губами и при этом, горящими, злющими глазами смотрел на Варвару, открывшую дверь машины.

– Скажи водиле, пусть везет меня в город, – крикнула Варвара Леньке и плюхнулась на переднее сиденье.

Ленька медленно спустился с крыльца и подошел к калитке:

– Виталик, – сдержанно окликнул он.

Виталик вышел из машины.

Ленька пару раз кашлянул и провел ладонью по губам:

– Выкинешь даму на станции и обратно, маршрут понятен?

– Так точно, выкинуть на станции, – кивнул Виталик.

В окно высунулась голова Варвары:

– Мне в город надо!

– Доедешь на электричке, – спокойно произнес Ленька и посмотрел на Виталика: – Если будет фордыбачить, можешь не церемониться.

– Так точно, не церемониться, – радостно произнес Виталик и уселся в машину, которая через мгновение тронулась с места.

А Ленька, расправив плечи, направился к крыльцу. И в этот момент я им просто залюбовался. Уверенный, сильный, спокойный, он вошел в дом, плотно прикрыв дверь.

– Слава богу, кажется, не все так безнадежно, – шепнула Тамара. – Пойду предложу обедать. Или ужинать?..

В тот же день, поздним вечером я уехал на последней электричке в Питер. Слава богу, простились лаконично, никто никаких вопросов не задавал. Все и так было понятно.

До дома добрался далеко за полночь. Из своей комнаты вышла заспанная Илона:

– Что-то случилось?

– Да, – ответил я. – Завтра буду звонить Семену Михайловичу.

– Шпильману?

– Попрошусь на работу.

Илона, потерев глаза, недоверчиво посмотрела на меня:

– Ты вернулся из командировки?

– Завтра вернусь. Обязательно!..

– Смотри, не передумай, я тебя услышала. Есть будешь?

– Буду, но сначала в душ.

В ванной пробыл недолго, прошел на кухню и вдруг увидел на столе нашу праздничную посуду:

– По какому случаю?..

– Посмотри на часы, – улыбнулась Илона, – завтра уже наступило. Можно праздновать…

Под утро пошел сильный, косой дождь – барабанил с таким рвением, что, казалось, в городе придется объявлять день стекольщика.

Осторожно, чтобы не разбудить Илону, я вылез из кровати и подошел к окну. Крупные капли залпами обстреливали дребезжащие окна, а лужи на тротуаре и детской площадке стремительно расползались в разные стороны и бурлили, вздымаясь лопающимися пузырями.

Значит, надолго, – подумал я и, перевел взгляд на Илону. Она, свернувшись калачиком и положив ладони под щеку, мерно посапывала. Вероятно, ее безмятежный сон был надежно защищен от непогоды в прямом и переносном смысле.

И я, словно загипнотизированный, неотрывно смотрел на Илону. Ее девчоночья поза и до боли знакомое сопение растрогали до такой степени, что едва не прослезился. Господи, какой же я все-таки идиот!.. – мысленно выругался я, вспомнив свои вздорные измышления о желании начать все заново без Илоны.

На цыпочках вышел из комнаты и, оказавшись на кухне, припал к носику заварного чайника. Потом на минуту заглянул в свою комнату, чтобы удостовериться, на месте ли амбарная книга с адресами и телефонами. Она лежала, где и положено – в нижнем ящике письменного стола. Затем бессмысленно пялился из кухонного окна на улицу. Наконец, когда успокоился, вернулся к Илоне, предварительно строго сказав себе: с дурью покончено, хватит, Демьян, наигрался!..

Укладываясь в кровать, тихонько обнял Илону. Она, не открывая глаз, пробормотала: привет, немного привстала, прищурившись, глянула в окно и снова легла, а точнее уронила свое тело, отчего матрас забавно скрипнул и закачался. Через мгновение Илона оказалась под моим одеялом.

Продрыхли едва ли не до полудня. От ночной бури не осталось и следа. Лучи высокого, яркого солнца окрашивали наш квартал, придавая ему прямо-таки южный колорит. Ну, точно попали в Сочи!..

Илона пошла готовить завтрак, а я – к телефону, звонить Шпильману. Шел, посмеиваясь и чертыхаясь: Семен, конечно, мужик неплохой, опытный, грамотный директор, но ведь и зануда каких свет не видывал. Вспомнил, как мы с ним в советские времена работали в межведомственной комиссии по проверке профсоюзных клубов. Составляя отчет, он по каждой запятой советовался с Облсовпрофом.

Трубку взяла девушка со звонким, энергичным голосом, представившаяся референтом Евгенией:

– Семен Михайлович, в краткосрочном отпуске, – отрапортовала она. – Записываю, кто звонил, по какому вопросу?

От ее напористой деловитости зачесалось в носу:

– Пишите, Евгения, пишите! – торопливо произнес, готовясь чихнуть. – Звонил Демьян, хотел пригласить Семена Михайловича на рыбалку, говорят на Вуоксе щука совсем оголодала, клюет на консервную банку.

– Извините, – перебила она, – Демьян – это имя или фамилия?

– Партийная кличка.

Евгения хихикнула:

– Про щуку вы, наверно, тоже пошутили?

– Конечно, Евгения, я большой шутник, – наконец чихнул я. – Извините, до свидания, – вторично чихнул я, положил трубку и пошел на кухню.

Илона, сняв сковородку с плиты, покачала головой, но при этом добродушно улыбалась:

– Я все слышала. Может и правда сгонять в Лосево? Попрошу у Людки Первушиной авто и поедем. А то, если не возражаешь, можно пригласить и ее. Заодно и поговорим. Она тут в одну халтуру вписалась… – Илона поставила сковородку на стол и принялась нарезать яичницу на куски. – Познакомилась с шустрыми ребятами – организаторами какого-то всероссийского не то смотра, не то конкурса. Может, тебя это заинтересует… – И вдруг, точно прочитав мой мысли, сказала: – А про деньги не думай – выкрутимся.

– Как?

– Четыреста баксов отложено, сотню даст мама, пятьсот одолжим у Людки. Итого – тысяча. Остальное, скажем тете Симе, отдадим позже. Она поймет… – Илона переложила яичницу на тарелки, и мы присели к столу.

– Откуда у Людки такие деньги? – спросил я, запихивая в рот желток. А спустя минуту чуть не подавился, когда услышал:

– Ты просто не знаешь Людмилу Ивановну. Дезориентируют ее легкомысленные кудряшки, – она игриво пошевелила пальцами возле своей головы, – притом не только тебя. Многие заблуждаются, считая ее глупой кокеткой и безвольной амебой. Знаешь, как ее называли в училище? Горка-таран!

– А почему Горка?

– Господи! – Илона вскинула руки и с большим недоумением посмотрела на меня. – Тебе ли не знать, как чаще всего возникают прозвища. Ты – Демьянов, значит – Демьян. Она – Горкина, значит – Горка.

– Кто она?.. – надрывно и болезненно закашлялся я, из глаз ручьем потекли слезы.

Илона вскочила и несколько раз хлопнула меня по спине. Приложилась так, что зазвенело в ушах; у баянистов и аккордеонистов, даже если они женщины, рученьки, ой, какие тяжелые.

Проглотив застрявший кусок, я спросил, ладонью вытирая слезы:

– То есть ее фамилия Горкина?

– В девичестве была Горкина, а Первушиной стала после замужества. Я же тебе говорила, неужели не помнишь? Ну, когда собиралась ремонтировать машину, ездила советоваться к ее бывшему – Алику Первушину. Он как раз в тот момент из музыкалки перебрался в автомастерскую. Был плохенький духовик, зато слесарь один из лучших в городе. Из любой рухляди может сделать конфетку.

Напоминание о машине резануло так, что захотелось спрятаться. Но прятаться было негде, и я продолжил:

– А из какой она семьи? Кто ее отец?

– Этого я не знаю. – Илона присела на свой стул, налила мне и себе чаю: – Мы с Людмилой подружились уже после училища, предков никогда не обсуждали. А почему тебя это интересует?

– Ленька, он ведь тоже Горкин, Леонид Иванович Горкин. Не такая уж распространенная фамилия. А твоя подруга Горкина по отчеству – тоже Ивановна. Вот я и подумал, а вдруг они единокровные брат и сестра?..

– Слушай-ка!.. – Илона громко хлопнула в ладоши и, от удивления открыв рот, ослепительно улыбнулась: – Надо же!.. Непременно вечером спрошу.

– И про наследство тоже спроси…

И я, не вдаваясь в детали, рассказал Илоне про рубли, которые, напоминаю, накануне денежной реформы частично превратились в фантики.

– Чепуха на постном масле! – воскликнула Илона. – Быть такого не может!..

Вечером они около часа болтали по телефону, а потом Илона с радостью заявила:

– Я была права, ничего у нее не пропало. Тогда она купила почти новую «Волгу», а большую часть денег передала в надежные руки. Людмила до сих пор получает проценты.

– Зачем же она старуху расстроила?

– Не знаю, – усмехнулась Илона, – наверно, в целях безопасности. Людка не только нахрапистая, но и хитрая. Кого угодно вокруг пальца обведет.

Остатки вечера и ночью – когда мы с Илоной бодрствовали – на кончике языка крутился вопрос: что тебя заставляет приятельствовать с нахрапистой и хитрой Людкой? Спросил только утром.

– Она глубоко порядочный человек.

– Ты в этом уверена?

– Абсолютно.

– Но послушав тебя, я бы усомнился…

– Повторяю, ты ее не знаешь, хотя знаком уже много лет. Людмила Ивановна придерживается правила: мир делится на своих и чужих. С чужими можно обходиться, как получится, а по отношению к своим надо быть честными, добрыми и внимательными. Я для нее своя. Кстати, и ты тоже…

Илона хотела что-то добавить, но зазвонил телефон. Она пошла в прихожую, а я остался на кухне, дожидаясь продолжения. Было чертовски любопытно – что она еще скажет про свою подругу, которую ранее я воспринимал с нескрываемой иронией или попросту не замечал.

Послышался голос Илоны:

– Станислав Викторович, вас просит Филипп!..

Проходя мимо Илоны, я шепнул:

– Череда неожиданностей продолжается?

Илона пожала плечами:

– Похоже на то…

Взяв трубку и услышав Филиппа, сразу понял – случилось что-то неладное. Он говорил натужно и очень тихо:

– Станислав Викторович, у нас революция, власть поменялась, новые порядки. Чтобы рассчитаться с вами по зарплате, надо срочно подписать договор и составить акты приемки работ. Пожалуйста, приезжайте!..

Примерно через пару часов я уже был на Большой Морской. Открыл тяжелую дверь парадной и увидел турникет, рядом с которым прогуливался охранник гренадерского телосложения. Ни турникета, ни гренадера раньше здесь не было. Гренадер вежливо извинился: со вчерашнего дня вход только по пропускам, и пододвинул мне телефон.

Трубку взял незнакомый юноша, разговаривающий радостным, тонюсеньким, почти что девчоночьим голоском. Он сказал: Филипп теперь сидит в другом крыле здания, найти его быстро не удастся, но он попробует, то есть передаст, что в предбаннике – пискляво хохотнул он – дожидается господин Демьянов.

Не прошло и пяти минут, как запыхавшийся Филипп примчался вниз и отдал гренадеру клочок бумаги. Гренадер неторопливо достал из внутреннего кармана пиджака очки, внимательно изучил написанное, одобрительно кивнул и широким жестом указал на турникет.

Поднявшись по мраморной лестнице на несколько ступенек, я тихо спросил Филиппа:

– Когда случился переворот?

– Три дня назад, – вздохнул он, обреченно склонив голову, – полная пертурбация. Только, только, начали вылезать из ямы и вдруг – будьте любезны!..

Невольно подумалось: парень не в себе, с расспросами лучше повременить.