Он затушил сигарету и потянулся за новой сигаретой. Виктор автоматически последовал его примеру.

– Так вот, представь себе, мы у здания, они – внутри, а по зданию и окнам все бьют и бьют «Шилки», не давая ни нам, ни им поднять головы. В какой-то момент мне показалось, что наша атака захлебнулась, так как не было никакого продвижения вперед. Еще минута и нам пришлось бы отходить от дворца, но этого не произошло.

Я находился в комнате и, прижавшись к стене, пытался перезарядить автомат. Пересмотрев все магазины, я понял, что у меня кончились патроны. Что мне делать дальше без боеприпасов, я не знал. Вдруг рядом со мной раздался сильный взрыв. Дверь комнаты вынесло из проема, и она, набирая скорость, полетела в мою сторону, пролетев буквально в полуметре надо мной, с силой ударив в стену. Я приподнялся с пола и пополз обратно к окну. Напротив окна стояла БМП и вела огонь по казарме, из которой стреляли афганцы.

Снова раздался сильный взрыв, от которого у меня заложило уши. Вокруг завизжали осколки. Я мгновенно сообразил, что в БМП попала граната. Машина, словно живая, вздрогнула и окуталась черным смрадным дымом, как черной траурной вуалью, и загорелась. Под прикрытием огня и дыма, я выпрыгнул из окна на улицу. Рядом лежал раненый боец. Осколками брони ему ранило обе ноги. Я достал пакет и попытался перетянуть их бинтом, как жгутом.

– Иди, – прохрипел он, – я сам все сделаю. Оставь индивидуальный пакет и иди.

Я сунул ему пакет, забрал магазины с патронами и гранаты.

– Оставь мне одну, так, на всякий случай.

Я положил около него гранату и снова впрыгнул в окно. «Шилки» по-прежнему били по Тадж-Беку, однако снаряды не причиняли зданию существенных повреждений. Вокруг творилось такое, что трудно даже сейчас передать тебе. Численность штурмовых групп таяла на глазах, число раненых стремительно росло с каждой минутой боя.

Я швырнул две гранаты в коридор, по которому пробежали несколько солдат Афганской армии. После разрывов я выскочил в коридор и веером выпустил длинную очередь. В дальнем его конце кто-то упал и закричал.

«Где же этот узел связи?» – подумал я, швыряя гранаты в приоткрытые двери помещений.

Иногда мне отвечали автоматным огнем, и я снова бросал туда гранаты, которые подбирал в коридоре у убитых афганцев. Неожиданно за поворотом коридора я увидел двух своих бойцов, с белыми повязками на левом рукаве. Оказывается, они проникли в здание через другое окно. Они хотели прорваться на второй этаж здания, но я их остановил.

– Мужики, давай за мной! – приказал я им. – Нам сейчас налево. Где-то здесь узел телефонной связи, который нужно уничтожить.

В вестибюле, кроме нас троих, никого не было. Во дворце шел бой, который гремел уже и на втором этаже. Пробежав по коридору метров десять, мы остановились. Перед нами была приоткрытая дверь, за которой горел электрический свет. Я пошарил по ремню и, нащупав рифленую поверхность гранаты, взял ее в руки. Выдернув чеку, швырнул гранату в помещение. Раздался сильный взрыв, дверь выбило, и она с шумом ударилась в стену…

Командир снова замолчал. Сделав небольшую паузу, он продолжил:

– Услышав громкий стон, я оглянулся назад и увидел, как один из бойцов упал на пол. Я бросился к нему, чтобы оказать посильную помощь. Однако, тут раздался взрыв. Перед глазами поплыли радужные круги. Сколько я был без сознания, сказать не могу. Очнулся оттого, что кто-то тащил меня за ногу. Открыв глаза, увидел, что это, тот третий боец, который был с нами.

Заметив, что я пришел в себя, он отпустил меня. Мы укрылись с ним в одной из комнат. Отдышавшись, выглянули в коридор. Послышалась чья-то команда, мы выскочили из комнаты и бросились вперед. Бежавший рядом со мной боец вдруг ойкнул и повалился на пол. Пуля попала ему в грудь и, прошив, словно игла, вышла со стороны спины. Я подхватил его под руки и затащил в одну из комнат.

– Где у тебя индивидуальный пакет? – спросил я его.

Боец промолчал. Судя по всему, он потерял сознание. Оставив его в комнате, я снова вышел в коридор. Накануне штурма кто-то из командиров групп спецназа спросил у вышестоящих руководителей, проводивших инструктаж:

– Скажите, а что делать с ранеными бойцами?

Этот вопрос явно застал их врасплох. Они переглянулись между собой и один из них произнес:

– Вообще-то задачу нужно выполнять. А раненые, это потом.

Никто из них не сказал, что не нужно помогать раненым, но никто и не ответил на вопрос, что с ними делать. Тогда мы все, собравшиеся там, поняли, что главное – решать поставленную перед каждой группой задачу.

Я бежал по коридору, поливая все вокруг себя свинцовым огнем. Неожиданно автомат заклинило. В пылу боя я не сразу разобрался, что с ним произошло. Закинув его за спину, я подобрал с пола автомат убитого афганского солдата.

Меня снова прижали огнем к стене коридора. Кто стрелял по мне, я не знаю. Может быть, наши, может быть, афганцы. Разбираться было некогда, я заскочил в комнату и оказался рядом с командиром второй подгруппы.

– Что с узлом связи? – поинтересовался он у меня, – сколько вас?

– Мы его забросали гранатами; было трое, сейчас я один.

– Присоединяйся к нам. Нас семеро, но все ранены.

Он повернулся к бойцам и закричал им, стараясь перекричать грохот автоматов.

– Пленных не брать! Наверх, мужики, наверх надо! И зачищать коридор и комнаты.

Мы выбежали из комнаты и рванули по лестнице наверх…

Виктор слушал Марченко и, словно в кино, перед его глазами мелькали эпизоды боя.

– Я осмотрелся по сторонам, – продолжил Марченко, – и заметил, что рядом, среди неразорвавшихся гранат, лежал афганец с оторванной взрывом ногой.

«Стрелять или не стрелять в него?» – подумал я.

Я не стал стрелять, а бросил ему индивидуальный перевязочный пакет, подобранный мной в коридоре.

– Нет, я дальше не пойду. Согласно приказу, мы должны зачистить весь первый этаж, – сказал я, обратившись к командиру второй подгруппы. – Так что, давай, командир, сам попробуй прорваться, а я здесь поработаю, внизу.

– Тогда, прощай, – произнес тот, и группа по его команде устремилась вперед по коридору.

Я спустился на первый этаж и, выставив вперед автомат, двинулся по коридору, который казался мне бесконечным. Впереди кто-то из наших бойцов палил из автомата, потом подбежал к двери и подложил под нее гранату. Мы с ним успели отскочить за угол коридора, прежде чем она оглушительно взорвалась. Вдруг на всем этаже выключилось электричество. Темень – хоть глаз выколи. Чтобы не пострелять в темноте своих бойцов, мы залегли. Здание дрожало от множественных взрывов гранат и русского мата. Через некоторое время мигнул свет, потом еще раз мигнул. Электричество снова включилось.

Вскочив на ноги, мы побежали вдоль коридора. Остановившись около первой попавшейся двери, я дернул ее за ручку, и она открылась. Внутри комнаты была полутьма, но я разглядел, что там стояли столы и диван. Я выхватил из кармана гранату, зубами вырвав чеку, запустил ее вглубь комнаты. Постукивая по полу, граната покатилась в темноту. Я захлопнул дверь и отскочил к косяку. Внутри рвануло: скрипнув, распахнулась дверь, выпуская из глубины кабинета клубы дыма и пыли. Я заскочил в комнату и стал стрелять веером из автомата. Похоже, там живых уже не было.

Стоявший рядом со мной боец повалился на пол: автоматная пуля прошила бронежилет, устаревший морально и физически, разворотила металлические пластины и вошла в его бок. Я повернулся на звук выстрела и заметил, что стреляли откуда-то слева. Я повернул в ту сторону автомат и выпустил оставшиеся в магазине патроны. Оттуда послышался дикий вопль, чем-то напоминающий крик кошки, на которую случайно наступили ногой.

В этот момент рядом со мной, буквально в пяти метрах, разорвался огненный шар. Видимо, это было граната «РГД–5», которую швырнули из ближайшей комнаты. За сотую долю секунды, пока осколки долетели до меня, я успел судорожно и крепко зажмуриться. Взрывная волна сбила меня с ног. По всей вероятности, я снова потерял сознание… Это была вторая контузия за бой….

– Если бы мне об этом рассказал кто-то другой, я бы никогда не поверил, – произнес Виктор, закуривая сигарету. – Что было потом?

– Да ничего, все тот же бой. Упорный и бескомпромиссный. Я кое-как поднялся на ноги и, шатаясь, побрел по коридору. Куда девался боец, я не знаю. Наверное, следовал приказу, что поставленная задача важнее раненых товарищей. Вдруг откуда-то из-за угла выскочил гвардеец Амина. Он, похоже, был настолько напуган происходящим, что, выстрелив в меня с десяти метров, не попал. Второго шанса я ему не предоставил. Моя очередь пришила его к стене. Таким образом, я дошел до конца коридора, поливая попадавшиеся по дороге комнаты свинцом, пока не уперся в стену. Дальше двигаться было некуда. Где-то наверху еще шел бой, внизу было уже тихо…

Абрамов с пониманием посмотрел на него.

– Что, Виктор, жалеешь, что тебя там не было? – спросил он его. – Когда-нибудь, когда станешь старше, ты еще не раз вспомнишь, что был у тебя такой командир Марченко, который постарался тебя уберечь в ту ночь от смерти.

– Спасибо, Иван Тимофеевич. Пройдет время, и я обязательно расскажу о вас своим детям и внукам.

Он смутился от этих слов и, похлопав его по плечу рукой, сказал:

– Чтобы рассказать об этом своим внукам, нужно еще выжить.

– Я постараюсь, обещаю вам, – ответил Виктор и пожал ему руку.

Загасив сигареты, они направились спать.

***

Всю неделю отряд провел на базе. На дворе стоял январь, ночи были по-прежнему холодными и длинными. За высоким глинобитным забором шла своя жизнь. До них доносились крики торговцев, запахи пищи. Мальчишки, как и прежде, пытались проникнуть на территорию базы, чтобы поживиться едой. Подразделению придали хозяйственный взвод, который нес караульную службу и занимался поставками продуктов.

Город за забором напоминал большой восточный базар, знакомый по кинофильмам. Кругом бегали мальчишки, выменивая урюк и кишмиш на консервы. Солдаты не жалели припасов и всячески помогали им продуктами. Около солдатских кухонь с утра до вечера толпились группы грязных и худых ребятишек, которые выпрашивали у солдат и поваров еду. Многие из них тут же продавали ее горожанам.

Бойцам отряда было запрещено выходить за ворота и весь световой день они проводили во дворе, играя в карты и домино. Служба потекла как-то плавно и размеренно. По ночам в городе слышались выстрелы, но кто в кого стрелял, они не знали.

В ночь со второго на третье января, их пост был внезапно обстрелян из проезжавшей мимо машины. Пока они выскакивали из барака с оружием в руках, машина бесследно исчезла в лабиринтах узких улиц.

9 января 1980 года их группу с утра подняли по тревоге.

– Отряд, тревога! В ружье! – закричал дневальный.

Команда, словно пружина, выбросила Абрамова с койки. Вскочив на ноги, Виктор стал быстро одеваться. Нацепив «лифчик» и схватив АКС, он выскочил из барака.

– Абрамов! Почему без бронежилета? – обратился к нему Марченко. – Пижон! Хочешь погибнуть геройской смертью?

Виктор стоял и молчал, так как не знал, что ему ответить.

– Бегом! Марш за бронежилетом! – скомандовал Марченко. – Набрали в спецназ мальчишек, теперь вот разбирайся с ними.