Из разговоров с солдатами Абрамов знал, что многие, чтобы скрыть свой страх перед смертью, плотно подсели на наркотики, которых здесь было море. Их меняли местные жители на патроны, гранаты и другое военное снаряжение. Все, кто делал это, хорошо знал, что завтра этими патронами будут убиты его друзья, а может быть, и он сам. Но, наркотики были сильнее любой морали, и солдаты, прячась от воинских патрулей, тащили на рынок похищенное обмундирование, консервы, бензин, все, что можно было украсть и продать. Все чаще отцы-командиры замечали, что многие солдаты идут в бой, приняв наркотики – проблема явно выходила из-под их контроля.

Услышав громкие мужские голоса, доносящиеся из-за деревянной перегородки, Виктор открыл глаза и посмотрел на дверь бани. Окатившись холодной водой, он захватил полотенце и вышел оттуда. Около дверей стоял старшина и отчитывал молодого солдата за какую-то провинность. Заметив Абрамова, он смолк и уставился на него, демонстрируя всем своим видом готовность исполнить любое его желание.

– Как бойцы? Все накормлены? – спросил Виктор его.

– Так точно, товарищ заместитель командира группы, – отчеканил он по уставу, – все сыты. Какие еще будут приказания?

Абрамов, молча, махнул рукой. Ему почему-то стало противно от этой солдатской бравады. В белой нательной рубахе он прошел в столовую и сел за стол. Старшина быстро поставил перед ним кружку со спиртом. Виктор отодвинул ее в сторону.

– Убери, – коротко приказал он старшине, – пить не буду.

– Так это же «наркомовские», товарищ заместитель командира.

– Все равно, убери и больше мне без моего разрешения на стол не ставь. Мне скоро домой, я не хочу вернуться алкоголиком.

– Как скажете, хозяин – барин.

Старшина мгновенно убрал кружку. Не доев гречневую кашу с мясом, Виктор вышел из столовой. Он не знал, что ему делать, и это безделье, длившееся две недели, убивало его не только физически, но и морально.

***

Марченко вернулся на базу только к утру, усталый, но чем-то очень довольный. Глядя на его сияющее лицо, Абрамов вновь переживал очередную любовную драму. Виктор был взрослым человеком и хорошо понимал, чем была вызвана его задержка, и она била его острой иглой прямо в сердце.

«Насильно мил не будешь, – подумал он, глядя на командира. – Что поделаешь, если она выбрала его, а не меня».

Словно прочитав его мысли, Марченко направился в сторону Виктора. Выслушав доклад, он передал ему привет от Татьяны и поинтересовался приездом капитана из Особого отдела.

– Да, приезжал, пытался на меня наехать, но я вовремя сориентировался на месте. Поговорили мы с ним, и он уехал к себе. Ты представляешь, командир, этот гад Власов на меня написал донос, что я его прилюдно оскорбил. Что будто я веду в подразделении нездоровые разговоры, направленные против политики нашего правительства.

У Марченко от удивления взметнулись брови.

– Извини, Абрамов, но мне об этом тоже докладывали, но не Власов, а Сергей, которого ранили во время выхода на «дорогу». Они – молодые, здоровые, комсомольцы, а ты им о Боге? Им же все равно, кто апостол Павел, а кто Петр, а тем более, кто из них, о чем говорил и проповедовал. Если ты не хочешь больших неприятностей, кончай подобные разговоры с бойцами.

Виктору стало немного обидно не только за себя, но за тех бойцов, которые побоялись сказать сами ему об этом, а доложили о разговоре командиру.

– Ты мне можешь не верить, но я даже не заикался в отношении партии и правительства. Я лишь высказал свое личное мнение о происходящих здесь событиях. Интересно, к чему я их мог призывать? Я говорил Сергею, что и на войне нужно оставаться человеком, а не превращаться в мясника и бездушного убийцу. Вот и все.

– Не знаю, что ты там ему говорил, только хочу тебе сказать, прекрати все это. Здесь я командую и принимаю решение, что им делать в бою, а не батюшка. Скоро тебе домой, и я бы не хотел, чтобы ты вместо дома уехал куда-то в другое место.

– Я понял тебя, командир.

– Вот и хорошо, если понял. Я сейчас уеду в штаб, а ты здесь порули за меня.

– Есть, – не совсем радостно ответил Абрамов.

Марченко встал и быстрым шагом направился к ожидавшей его машине. Хлопнула дверца, взревел мотор, и автомобиль исчез в клубах серой пыли. Проводив ее взглядом, Абрамов вернулся обратно на базу. Командир вернулся из штаба к вечеру. От его хорошего утреннего настроения не осталось ни малейшего следа.

– Зайди, – коротко бросил он, проходя мимо Виктора. – Они там, в штабе, похоже, навоза наелись.

Абрамов последовал за ним в его комнату. Он устало опустился на стул и внимательно посмотрел на него.

– Чего стоишь? Присаживайся, – произнес он, – будь как дома.

– Что произошло, командир? – поинтересовался у него Виктор.

Мгновенно какие-то странные и дурные мысли полезли Абрамову в голову.

– Хотел я тебя, Абрамов, поберечь от боев, да вот, извини, не получается, – произнес Марченко. – В штабе поставили задачу провести рейд в горы. Нужно прочесать, по возможности, вот этот квадрат.

Он ткнул пальцем в карту.

– Из этого квадрата постоянно обстреливают наших «горбатых», которые возвращаются с заданий. Летчики жалуются командованию и просят помощи у нас.

Он замолчал и снова посмотрел на Виктора, словно ожидая от него какого-то решения. Абрамов промолчал, а Марченко воспользовавшись его молчанием, продолжил:

– Людей у нас с тобой мало, а задача поставлена большая. Руководство считает, что проводить войсковую операцию в этом районе силами действующих частей бессмысленно, они не имеют соответствующей горной подготовки. Больше потеряют, чем решат эту задачу.

– Значит, командир, выходим в горы?

– Да, выходим, и ты пойдешь с нами. Будем работать двумя группами. Задача одной из групп – привлечь к себе внимание моджахедов и оттянуть их силы на себя. Потянет на себя духов тот, кто первый нарвется на них. Уходим в ночь. Готовь людей.

– Все понял, командир, – без особого энтузиазма ответил Абрамов и направился к двери.

Его остановил голос Марченко:

– Виктор! Брось на меня дуться. Я же все вижу. Я не хочу идти в горы с человеком, который обижен на меня.

Абрамов посмотрел на него.

– С чего ты взял, что я обижен на тебя? Если я и обижен, то только на себя. Считай, что тебе просто показалось, командир.

– Тогда забыли этот разговор, – он крепко пожал руку Виктору и, хлопнув его по плечу. – Иди, собирайся.

Абрамов повернулся и вышел из его комнаты.

***

Виктор подталкивал в спину Смирнова, который, словно пробка в бутылке, застрял в дверях вертолета. Наконец, ему удалось отцепиться и вывалиться на землю со своим мешком. Абрамов прыгнул на землю вслед за ним и помог ему подняться на ноги.

– Что случилось, Смирнов? Прыгать разучился? Не поломался? – спросил он у него.

Смирнов, молча, мотнул головой. Накинув на плечи мешок, он посмотрел на Абрамова, словно не понимая, о чем он его только что спросил.

– Ты что, глухой? – вновь спросил Виктор его.

– Все нормально, командир.

Они быстро собрались около Марченко. Командир развернул карту и посветил на нее своим китайским фонариком

– Слушай, задачу. Вот это – наша точка. Движемся двумя колоннами. Первую колонну возглавляю я, вторую ведет Абрамов. Наша группа заходит с южной стороны этой горы, Абрамов – с севера. Пока движемся, ни одного слова в эфире. Дороги могут быть заминированы, поэтому предлагаю двигаться вдоль троп, но не по ним. Чтобы ни случилось, главная задача: установить местонахождение базы моджахедов и уничтожить ее. Виктор кивнул, обнял командира и направился к своей группе, которая тихо сидела в стороне от дороги и с надеждой смотрела в его сторону. Он выслал двух бойцов в разведку и скомандовал о начале движения. Через пять минут поляна опустела, словно их там никогда и не было.

Они шли не торопясь, след в след, боясь напороться на итальянские мины. В этой темноте трудно было разглядеть спину впереди идущего бойца, а не то чтобы умело установленную растяжку. Кто-то из бойцов споткнулся и, чертыхаясь, упал на землю. Все затаились, слышно были только дыхание и шум ночного ветерка. Прошла минута, другая – ни малейшего движения. Ночью в горах так тихо, что каждое неловкое движение разнеслось бы на десятки метров вперед. Постояв пять минут, группа снова пошли вперед туда, где синели вершины. Они шли вверх по склону горы, от нехватки кислорода у бойцов стали заканчиваться силы.

– Вперед! – еле слышно прошептал Абрамов. – Вперед, ребята. Там на высоте и отдохнем.

Пересилив себя, спотыкаясь, они карабкались в горы.

«Ненавижу горы», – прошептал Виктор про себя.

Одежда промокла от пота, хоть выжимай. Пока было все тихо: впереди ни огонька, ни звука. Ноги, словно войлочные, плохо слушались, сказывался дефицит кислорода, но группа продолжала подниматься все выше и выше, так как была задача – выйти на исходную точку и уничтожить базу моджахедов.

Абрамов посмотрел на часы – люминесцентные стрелки показывали, что до времени «Ч» оставалось около двух часов. Бойцы устали, усталость чувствовалась в каждом их движении. Они сделали привал на десять минут, чтобы восстановить дыхание, о восстановлении сил не было и речи. Виктору в какой-то момент стало жалко ребят, но он ничего сделать не мог – приказ есть приказ. Они снова встали и, шатаясь, продолжили путь. Девятнадцать сердец, словно одно, отстукивали слово: вперед, вперед, вперед. Абрамов полез первым, за ним на расстоянии двух метров полезли остальные бойцы. Цепочка растянулась метров на сорок или пятьдесят.

«Надо же, сам напросился на это задание. Видишь ли, скучно, дураку, было сидеть на базе и пить водку. Вот теперь тебе, наверное, не скучно? – начал материть себя Виктор. – Ну и как, нравится ползать на заднице по этим горам? Ну, что, Абрамов, за все свои глупости нужно когда-нибудь отвечать, вот и настало время».

Он невольно вспомнил день распределения в институте. Его тогда порадовало, что из тридцати ребят курса он один прошел в спецподразделение КГБ по борьбе с террором. Теперь он – здоровый, но обессиленный и мокрый от пота, кое-как двигался вверх по склону.

«Нужно ли было оканчивать институт, чтобы вот так, на карачках, подниматься в эту гору? Чего тебе не хватало в жизни? Девчонок? Их было у тебя десятки, начиная с института и кончая заводом. Не хватало острых ощущений, их можно было найти и в Казани. Что тебе нужно было?» – размышлял он.

Виктор не знал, что толкнуло его в эту далекую страну: желание побывать за границей или еще что-то, связанное с выполнением интернационального долга? Не знал, но, точно не выполнение интернационального долга, так как ему до сих пор не был понятен его смысл. Сейчас те, кому он был должен, сидели в Кабуле и, как и раньше, делили власть между собой, а он здесь в горах, где не было ни воды, ни одного деревца, он отдавал им свой долг.

Абрамов остановился на минуту. Мимо него, карабкаясь вверх, лезли бойцы. Виктор для них сейчас был, словно Бог. Они улыбались и делали вид, что не устали и готовы лезть вверх и вверх, хотя многим из них уже давно было не до улыбок.

Абрамов поднял руку. Все снова замерли на своих местах. Он дал пятиминутный привал. Много это или нет, он сам не знал, но отдых дать было нужно. Иначе…

Лежа на спине и ловя открытым ртом воздух, Виктор проклинал все, что можно проклясть. Ужасно хотелось вздохнуть полной грудью, но разряженный воздух не позволял ему сделать это. Легкие, словно сжатая тряпка, не хотели расправляться. Неимоверно трудно было подниматься вверх, когда у тебя за спиной мешок в сорок килограммов.

Абрамов дал команду, и они в очередной раз, пересилив себя, не пошли, а скорее поползли вверх. Каждый метр стоил больших усилий.

Наконец, бойцы оказались на вершине. Над ними черное звездное небо. Звезд столько, что не пересчитать. Они упали и на время затихли. Каждый отдыхал, как мог. Тишину ночи разрывали лишь хриплые дыхания и кашель бойцов.

***

Где-то внизу слева от них вспыхнул яростный ночной бой. Были отчетливо слышны взрывы гранат, автоматные и пулеметные очереди. Небо озарялось вспышками ракет и россыпью трассеров. Где-то сбоку застучал крупнокалиберный пулемет, который бил короткими злыми очередями. К этим звукам вскоре присоединились минометы. Сделав несколько залпов, минометы затихли. Бой стал понемногу затихать и перемещаться вниз по склону.