– Нечего тут смотреть, – грубо оборвал Стас, неожиданно он понял, отчего Уваров заюлил перед важным гостем. Денег ему стало жалко. Не иначе Илья Петрович отвалил Уварову приличную сумму за организованную встречу, а если жена поправится, то награда удвоится, а может и утроится.

Легкие женщины были залиты вязкой мокротой, серьезно укорачивая полноценный вздох. Опухоль жутковатым крабом без панциря вросла в бронхи, забирая себе положенный организму кислород и микроэлементы. Единственное, чем Стас мог помочь этой женщине, так это напоить ее успокаивающими отварами, чтобы ей было не так страшно умирать. Впрочем, все эти успокоительные есть в любой больнице, пожал он про себя плечами и встал, собираясь уходить. Настроение позабавиться над гостями Уварова исчезло.

Илья Петрович, мужчина в расцвете сил, решил просто так не сдаваться. Он вмиг подскочил к Стасу и схватил за его отвороты на расстегнутой парке с намерением потрясти за грудки, но смог лишь оборвать шнурок, что тянулся от капюшона. Стас не шелохнулся, отстраненно наблюдая, как мужчина с утробным рыком треплет на нем куртку. Нет, не жену свою он жалел, а себя. Свою сытую, удобную, размеренную жизнь, которая рухнет, стоит умереть женщине. Стас утомленно вздохнул, расправил плечи, одним рывком освободился от Ильи Петровича, другим отшвырнул того на пол.

– Да отцепись ты от меня, – брезгливо бросил Стас мужчине через плечо, направляясь к выходу. – Тебе ли истерику закатывать?

Вслед за Стасом рванул Уваров, угрюмо попросил его задержаться на крыльце.

– Тебе трудно было быть ласковей? Заговорчик какой-нибудь прошептать? Травки-муравки предложить? – проговорил Уваров, прикуривая сигарету.

– С какой стати?

– Иначе, ты, друг мой, нищим проснешься. Алиску свою нечем кормить будет. Ты думаешь, кто твои дрова оплачивает? Молочко свежее? Я! – Уваров стукнул себя в грудь свободной рукой. – Ты – мне, я – тебе! По-другому система не работает! Думаешь, я не вижу, что ты силу свою почувствовал? Повадки свои от меня не скроешь, я – не Марьяна. Это ей ты можешь чушь плести – она проглотит и не подавится. А мне Захар объяснил, что замечать надо.

Стас вздрогнул от налетевшего порыва холодного ветра. В жарко натопленном доме он вспотел под паркой, и сейчас ему было вдвойне холодно. Он спустился с широкого крыльца вниз, на чисто подметенный двор.

– Ты больше меня на такие представления не зови – не приду, – бросил он через плечо вмиг покрасневшему от гнева Уварову. – И вообще, завязывай ты с Коврово, Ненаша Марь высохнет скоро.

– Ах ты, дерьма кусок! – зарычал Уваров ему в спину. – Я тебя лично утоплю в болоте!

Стас вдруг развернулся на месте, взлетел на крыльцо, приблизил свое лицо к лицу Уварова так близко, что едва не касался его носом и шепотом произнес:

– Ты осторожней с угрозами, Ненаша Марь лишь меня признает, а врагов моих – ночью к себе тянет.

Бросив побледневшего Уварова обдумывать сказанные слова, Стас вскочил в седло и резвой рысью отправил кобылку прочь.

Угрожая Уварову, Стас не лгал. Ненаша Марь действительно представляла опасность для врагов своего любимчика, ей вполне могло взбрести в голову, или куда-то, что заменяет ей эту человеческую часть тела, притянуть поганца пройтись по болотам. А вот этого Стасу было совсем не нужно. Будь его воля, то он предпочел бы для Уварова любую другую смерть, только не в болоте. Нажравшаяся топь в благодарность за дополнительный ужин еще долго будет держать воду в колодцах, чего Стас и стремился избежать всеми силами.

До сих пор ему это вполне удавалось, хоть и без особых усилий. Топь погрузилась в зимнюю спячку, а люди не спешили лезть сквозь сугробы, чтобы полюбоваться на болото. Марьяна как-то раз случайно обмолвилась, что зимой колоды пересохли лишь однажды, много лет назад, когда у Захара родился второй сын.

– У Захара есть второй сын? – насторожился тогда Стас.

– Нет, он погиб в младенчестве, – успокоила его Марьяна. – Но когда Алиса родит тебе ребенка, я бы на твоем месте не торопилась заводить второго.

– Тебе многое известно, Марьяна… Скажи, тебе нравится такая жизнь?

Женщина махнула на него рукой, словно прогоняла назойливую муху.

– Не мне выбирать.

– Ты не сказала – да, – заметил Стас.

– Я не сказала – нет, – поправила его Марьяна. – А на душещипательные темы разговаривай со своей женой. Она грустит, когда ты поздно приходишь домой.

– Она мне ничего не говорила, – нахмурил брови Стас. Вот так неожиданная новость!

– Она тебя жалеет, дурня. Не хочет навязываться. Думает, что ты не рад ребенку.

– Это не так.

– Так не так, – проворчала Марьяна. – Смотри, скоро чуток в тебе человеческого уцелеет. Болото-то тебя прогнуло, как ивовый прутик. Скоро весна… Тебе пора решать.

– Что решать?

– Сам знаешь, – сказала тогда, как отрезала Марьяна.

Он знал. Еще как знал. Отныне, когда сила болот была с ним, ему не надо было роту солдат, чтобы патрулировать территорию. Он и так прекрасно угадывал любую живность, что приближалась к топям. Как следствие все, что трепыхалось в болоте, отдавалось у него где-то под лопаткой дрожащей жилкой.

Соблазн обосноваться в Коврово навечно с каждым днем становился все сильнее. Москва, с ее ритмом и огнями слабо брезжила где-то на задворках памяти. Все, чего он желал, было здесь, в Коврово… Пора решать… Стас потянулся, как сытый кот. Нечего было решать – он дал слово и отступать был не намерен.

4

Беременность Алисы протекала легко. К началу весны формы девушки смягчились, живот прилично округлился. Стасу нравилось наблюдать за ней – как она ходит, как ест, как спит. Что у них будет мальчик, Стас знал задолго до того, как это показало УЗИ. На скрининг Алисе приходилось самостоятельно летать в Москву, без Стаса. Где-то в глубине души у того прочно засел вид Алисы в приемном покое травматологии, и больше всего он боялся, что навредит ей своим присутствием, стоит ему уехать от топи далеко. Поездки в ближайший городок были не в счет, оттуда они возвращались тем же вечером.

Со временем в голове у Стаса успокоилась и оформилась мысль о том, что он будет отцом. Он чувствовал, как в животе у Алисы растет ребенок, как стучит его сердце, от этого у него порой замирало свое, вызывая чувство трепета перед новой жизнью.

После угроз Уварова Стас запретил Алисе одной выходить из дома: боялся, что через нее Уваров попробует повлиять на самого Стаса. Марьяне Стас тоже не особо доверял, хоть до сих пор она ни разу даже случайным намеком не дала понять, что сможет пойти против.

С каждым днем солнце становилось все яростнее, дни, когда небо затягивала серая зимняя мгла, промелькнули далеко позади. Весна торопила свое приближение, Стас же мрачнел все больше. Близился день, когда черная утроба потребует жертву, а жители Коврово (здесь явно не обошлось без посулов, а где-то даже и угроз, Уварова) упорно игнорировали его предостережения.

* * *

Самолет мягко коснулся шасси бетонной ленты. Еще несколько минут, и она вновь увидит Стаса. В последнее время перед ее отъездом он стал таким далеким и чужим, будто улетел на другую планету. Все чаще случались дни, когда они перекидывались едва ли парой слов. И пусть, вечная угрюмость Стаса отбивала всякое стремление поговорить с ним на чистоту, Алиса скучала без него. Серая суета Москвы только усилила это чувство.

Проведя две последние недели в Москве, она с робкой надеждой на перемены возвращалась в Коврово. Но едва она взглянула на сумрачное лицо встречавшего, как поняла – ничего не изменилось, напротив, он еще крепче сросся с болотной сущностью.

– Как дела? – нейтрально поинтересовалась она, взяв себя в руки.

– Нормально, – проговорил Стас, выруливая со стоянки аэропорта. Им предстоял долгий путь в Коврово. – У тебя как?

– Скучала, – просто ответила она. Он вдруг принял на обочину, резко надавил на педаль тормоза. Автомобиль с сухим шорохом гравия под колесами протащился по обочине юзом и замер. Стас бросил руль, притянул Алису к себе, зарылся носом в ее волосы.

– Я боялся, что ты не вернешься, – пробурчал он. – Я вел себя, как конченный придурок.

– О, да, – подтвердила Алиса, уютно уткнувшись ему в грудь. Стоило мучиться две недели, чтобы услышать эти слова.

– Переночуем в городе?

– С удовольствием, – промурлыкала она. Стас усмехнулся, пусть на одну ночь, но он избавится от постоянного присутствия болотной твари в своей голове. Здесь она не могла до него дотянуться в полную силу, а слабые подвывания в виде снов, он давно научился не замечать.

Свободных номеров в гостинице нашлось более чем достаточно, и они выбрали просторный номер с окнами на закат.

– Я в душ, – заявила Алиса, мельком осмотрев номер. Ей хотелось напоследок сполна насладиться благами цивилизации. В душевой зеркало во всю стену без прикрас отразило ее располневшую фигуру. Живот выдавался вперед упругим шаром. Алиса повертелась перед зеркалом, тяжело вздохнула. Неудивительно, что Стас перестал обращать на нее внимание. Толстая, в валенках, с вечной гулькой на голове. Она, даже будучи в Москве, не пошла на маникюр. А смысл? Несколько раз растопить печь, пару дней помыть руками посуду и все насмарку! Не помогали даже нитриловые перчатки, что она закупала пачками.

В дверь тихонько стукнули.

– Не пущу! – воскликнула Алиса.

– Я лишь хотел спросить, что ты будешь на ужин?

– На твой вкус, – выкрикнула она через дверь.

– Мусс? Какой именно?

– Да не мусс, – чертыхнулась она. – Закажи, что хочешь.

– Точешь? Послушай, открой дверь, я тебя не понимаю.

Алиса сердито топнула ногой и, приоткрыв дверь, высунула нос наружу.

– Я говорю, закажи на свой вкус, – повторила она и, взвизгнув, отскочила назад, пытаясь прикрыться полотенцем – Стас бесцеремонно дернул створку на себя.

– Почему ты прячешься от меня? С каких пор ты стала меня стесняться?

– С тех самых, как мой живот раздулся до масштабов нашей галактики! Ты не замечаешь меня несколько месяцев, что я еще должна думать? Ты даже не спишь со мной в одной постели!

Стас на пару секунд прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Только вот мысли нисколько не хотели собираться. Они скромно зажались по углам, а на главной сцене горела лишь одна – без лишних слов оказаться с девушкой в постели. Ее обнаженное тело под белым полотенцем будоражило кровь сильнее любого адреналина. Стас глубоко вздохнул, медленно выдохнул. Открыл глаза.

– Будь ты весом хоть три центнера, я все равно буду любить тебя. Я просто боялся тебе навредить. Я и сейчас боюсь… Это правда… Но я больше не могу терпеть.

Он сделал шаг к ней навстречу. Она не отшатнулась, не стала удерживать на себя полотенце, когда он пальцем подцепил край и потянул ткань вниз. Стас окинул девушку взглядом. Она ничуть не изменилась, только живот нагло торчал вперед, словно требовал внимания в первую очередь. Захотелось провести по нему рукой. Горячая кожа под ладонью показалась твердой и упругой. Стас чуть склонился и негромко произнес, обращаясь к животу:

– Мы познакомимся с тобой позже, маленькое создание, а пока же твоя мамочка принадлежит только мне.

Он и забыл, какого это, спать в одной постели с женщиной. Она сладко сопела куда-то ему в шею, прижавшись всем телом. В голове, распознав гормон удовольствия, серым дымом заклубились чужеродные мысли, жадно впитывая эмоции. На этот раз Стас не стал закрываться от них, напротив, разрешил им разгуляться по полной, одновременно с этим выпустив свою новую силу. Тут же в уши ему ударило сердцебиение маленького сердечка, шум кровотока в пуповине и абсолютное умиротворение маленького мозга. Стас прижал свою ладонь к животу Алисы. Даже через несколько сантиметров живой плоти он почувствовал ощутимый толчок. Маленький мозг наращивал клетки, тренирую нервную связь между собой и телом. С ребенком все хорошо, удовлетворенно осознал Стас, дав повод серому туману в голове заклубиться с удвоенной энергией.