От ледяного тона Яна даже мне стало как-то не по себе. Вот умеет этот тип по нервам ездить. Гена же, не моргнув и глазом, завел движок Мерседеса. Все двести пятьдесят лошадиных сил под капотом отозвались мерным урчанием, и мы плавно покатились по дороге. Минуту я честно пыталась смотреть в окно, но любопытство подтолкнуло меня продолжить разговор:

– Удачно переставили?

– Да как сказать, – пожал плечами парень.

А дальше я слушала и всеми силами пыталась сохранить невозмутимое лицо, потому что ржач так и подкатывал на самых драматических моментах. Утро Геннадия началось превосходно. Только собрался он поспать в объятиях кожаного кресла Мерседеса, радуясь, что вездесущий начальник свалил, как наличие свободных от дела мужских рук заприметил наш цветник бухгалтерии.

Сначала парень даже обрадовался такому повороту событий, потому что тетки напоили его чаем с ватрушками. Подумаешь, дел-то, передвинуть пару столов. Да запросто! А тут тебе жирные, вкусные пирожки с мясом на обед с поджаристой корочкой! В итоге, попал парень по самые помидоры, потому что пару столов неожиданно превратилось в перепланировку всей бухгалтерии под бдительным руководством вздорных пенсионерок. Затянул Гена потуже ремень, чтобы позвоночник в труселя не ссыпался и взялся за дело с мужеством. Оно ему, поверьте, пригодилось, потому что мебель у нас в бухгалтерии, как и везде, с советских времен осталась. А коммунисты абы как ничего не делают. Если шкаф, то из дуба натурального. Он, конечно, парень мускулистый. Но когда таких шкафов не один и не два, а десяток… вместе со всей макулатурой. В общем, ни один местный Геракл не взялся бы их тягать, даже за чебуреки.

Позже, ближе к вечеру, когда Гена уже ни рук ни ног не чуял от усталости, его неожиданным образом спасла Елена Васильевна, которая попросила его перенести пару цветочных горшков в кабинет к юрисконсультанту. Он с радостью поспешил выполнять задание и под бдительным руководством главбухши стал расставлять горшочки. И как-то так случилось, что ненароком задел огромный кактус, который так никто и не пересадил. Кактус качнулся в сторону Елены Васильевны. Та взвизгнула и поспешила укрыться за дверцей холодильника, которую Андрей оставил приоткрытой, дабы тот разморозился. Но Гена неожиданно решился на рыцарский поступок и в ту же секунду бросился быстрее молнии наперерез опасному растению. Встреча кактуса, холодильника ЗИЛ и Гены прошла со счетом два ноль в пользу первых. Несчастный Ланселот оказался зажатый между ними. ЗИЛ приложил его по голове, а кактус по спине.

И вот, казалось бы, хорошее вознаграждение за все страдания этого дня. Гена без рубашки, сидит на стуле, а Елена Васильевна колдует над ссадиной на лбу. Ему остается только наслаждаться ароматами кофе, что девушка лично сварила неудачливому спасителю, и поглядывать, как мерно колышется перед глазами бюст пятого размера. Но не тут-то было. Дверь с размахом открывается, и в кабинет со словами «дорогая, ты мне кофе сварила?» влетает хозяин кабинета и застывает от открывшейся взору фривольной картины.

А дальше я призвала всё свое мужество, чтобы оставаться серьезной, и с гримасой сочувствия внимать жертве обстоятельств.

С диким ревом истинного Отелло «а ну убери руки от моей девушки!» Андрюха отправил Гену в нокаут одним точным ударом в глаз.

После парень очнулся уже в травмпункте, где престарелый врач попытался откачать его чистым медицинским спиртом со словами «да он покойника поднимет». Когда Геннадий унес оттуда ноги, давно стемнело…

– Вот такие дела, Евгения Николаевна, – завершил свой рассказ водитель Петермана и лукаво посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

Я усмехнулась в ответ и украдкой бросила взгляд на господина немца. Тот со страдальческим видом прислонился к окну и прикрыл глаза, методично потирая левый висок. Так тебе и надо, фашист проклятый! Если бы не он и его планы, работали бы мы с Луганским себе потихоньку и дальше. А я вот теперь сиди и ломай голову, то ли колхоз спасать, то ли наши с Васьком отношения.

– Голова болит? – поинтересовалась я, стараясь, чтобы в голосе не проскользнули злорадные нотки.

– Невыносимо.

– Сейчас до дома доедем, я вам лекарство дам, – заверила я с самыми честными глазами.

– Да? – удивился Ян. – Если обезболивающее, то я уже пробовал. Не помогает.

– Зачем обезболивающее?! Я вас русскими народными средствами подлечу. Будете как новенький. Потом еще спасибо скажете.

Блондин бросил на меня недоверчивый взгляд и тут же поморщился, когда в кармане завибрировал телефон. С самым несчастным видом он посмотрел на экран и, глубоко вздохнув, ответил на звонок.

– Да, Виталий Иванович.

Я вся обратилась в слух, старательно делая вид, что изучаю местные пейзажи. Разговор был достаточно краток. Поздоровавшись, Ян выслушал собеседника, посмотрел на часы и задумчиво произнес:

– Самолет в четыре? Я думаю, возможно. Давайте через два часа. Я сам подъеду к вам в офис. Хорошо. Договорились.

Та-а-а-к. Значит, на встречу вы собрались, господин немец. Будет вам и лечение, и встреча… Только не обещаю, что с Виталием Ивановичем.

Доехали мы достаточно быстро. Еще бы! На такой-то машине. Я безумно обрадовалась, заприметив ставший родным палисадник. Как же хочется поскорее ополоснуться и завалиться в постельку с книжечкой. Ну и пусть, что сегодня рабочий день. Луганскому уже без разницы, а Петерман сейчас не в состоянии думать. И вообще, я уже черти сколько без выходных пашу. Заслужила!

Мы с немцем вышли из машины. Нет, Гену я честно приглашала в гости, но он наотрез отказался.

– Вы тут живете? – Петерман несколько растерянно смотрел на покосившийся домик деда Сени.

– А что? – тут же возмутилась я, уперев руки в бока. – Уж получше того клоповника, где остановились вы. Мы с баб Валей полы два раза на день моем.

Блондинчик сразу стал оправдываться и хотел уже свалить. Но от меня так просто не сбежишь. А как же лечение? Никуда я его, миленького, не пущу. Вот полечу, а потом пускай едет, куда душа прикажет.

Калитка оказалась заперта. Благо, деды всегда хранили в небольшой трещинке на деревянном заборе запасной ключ. Дома тоже оказалось пусто. Интересное кино. Куда это деды мои подевались?

Усадила Петермана на табурет у окошка. Он, явно чувствуя себя не в своей тарелке, сложив руки на коленях, стал озираться по сторонам.

Я метнулась на кухню и достала из самого дальнего угла спиртовую настойку боярышника. Баб Валя сама первак гнала. Сейчас похмелим немца, и ему в раз полегчает. Налила ни много ни мало граненый стакан до краев. Я сегодня не жадная. Пусть пьет на здоровье. А во второй граненый плеснула компота вишневого и несколько капель своего секретного оружия.

– Вот! Пейте! – радостно сказала я, поставив перед блондином два стакана.

Он подозрительно посмотрел на них, повел носом и спросил:

– Что это?

– Настойка. Используется исключительно в лечебных целях. Натур продукт. Знаю, выглядит не очень. Зато как новенький будете.

Видно, совсем ему плохо, потому что больше он спрашивать ничего не стал и, схватив стакан с настойкой, отпил одним глотком половину. И тут же выпучил глаза. Первак у баб Вали что надо – градусов семьдесят, не меньше.

– До дна! – приказала я.

Он послушно впихнул в себя вторую половину и мгновенно бросился запивать компотом, пыхтя от усердия.

– Ох, – с трудом выдохнул мужчина. – Вы решили меня в гроб загнать раньше времени.

Хм. Где-то я это уже слышала?

– Вы на меня не наговаривайте, а то я и разозлиться могу, – строгим голосом ответила я. – А в гневе я так страшна, что сама себя пугаюсь.

Ян усмехнулся в ответ и, лениво потянувшись, произнес:

– Наслышан-наслышан. Вы в курсе, что фото с вашими художествами теперь красуется на рабочем столе директора управляющей компании?

Недоуменно моргнула, а потом до меня дошло, что это он говорит о моем очаровательном козлике. Вот уж ни за что бы не подумала.

– Не имею чести быть с ним знакома, – прохладно ответила я и пошла на кухню ставить чайник.

Ян двинулся следом за мной, с интересом рассматривая свежевыбеленную печку.

– А он о вас прекрасно осведомлен, как, впрочем, и вся управляющая компания.

Не знаю, зачем он затеял этот разговор, но он мне определенно не нравится. А если мне что-то не нравится, я что…? Правильно. Этого не делаю.

– Это все, конечно, замечательно, – довольно резко сказала я. – Но не соблаговолите ли вы присесть на диван. Я поставила чайник. Пойду позову Гену.

– Зачем Гену? – растерянно спросил господин немец.

Присмотрелась к нему повнимательнее и довольно улыбнулась. Есть контакт. Глазки уже совеленькие стали. Бай-байки захотелось.

– Как зачем? Чай пить. Человек целый день за рулем.

Судя по вытянувшейся роже немца, он явно не рассчитывал пить чай со своим водителем. Небось подумал, что я тут для него одного так расстаралась. Ага! Держи карман шире.

– Я мигом, – бросила через плечо, уже обуваясь у двери, и побежала к машине.

Гена обрадовался мне как родной.

– Чай с вареньем? С удовольствием! – и тут же подозрительно переспросил. – А вы меня точно ничего таскать не заставите?

– Не заставлю, – заверила я.

За него Луганский уже всё перетаскал. А вот за вареньем в подвал всё же пришлось Гене слазить. Детина он рослый и не один раз приложился затылком о притолоку, пока лазил. Зато выбрался с довольной моськой.

– Ничего, что я малиновое взял?

Как я и предполагала, стоило немцу опуститься на диван и положить голову на подушечку, как объятия Морфея унесли его в далекие дали. Он теперь потерян для общества, а точнее для Виталия Ивановича вплоть до самого вечера. С минуту просто стояла и смотрела на улыбающегося во сне начальника, размышляя о том, как мало человеку для счастья надо. Всего-то две капельки снотворного, а счастливы и я и Петерман. Каюсь, была у меня подленькая мысль подлить ему в компот Пургена, чтобы из нашего уличного «домика» выполз только к ночи, но пожалела. Вот такие мы, женщины, загадочные.

Тихонько вздохнула и, взяв плед, накрыла немца, так чтоб один нос его длиннющий торчал. Глядишь, пригреется и всю ночь проспит. Спи, соколик. Спи.

Глава 13

Пока господин немец спал и видел чудесные сны, я, чтобы отвлечься от неприятных дум, решила занять руки полезным делом, а заодно и подключить Геннадия.

Чай – это хорошее дело, но время уже перевалило за обед, а в холодильнике шаром покати. Тоскливо прошлась по содержимому морозилки. Мяса нет. Печалька…

– Гена! – зычно позвала я. – Вы вареники домашние любите?

Голова парня в мгновение ока показалась в проеме. Он окинул голодным взглядом кухню и энергично закивал.

– Люблю.

– Отлично! Значит, будете помогать.

Он недоуменно моргнул, когда я всучила ему в одну руку лопату, в другую ведро и показала, где растет картошка. И нечего на меня так обиженно смотреть. Кто не работает, тот не ест! Ладно, для Петермана, пожалуй, придется сделать исключение.

– Вот и славненько! – сказала я самой себе, чувствуя, как неуемная жажда деятельности буквально распирает изнутри.

Напевая себе под нос ставший излюбленным фронтовой репертуар, я быстро просеяла муку и замесила тесто. Затем раскатала его на колбаски и накрыла пакетом, чтобы не засохло. Тут подоспел Гена с картошкой, которого мигом усадила ее чистить. Быстро разжарив сало на сковороде, добавила лук и вуаля! Шкварки с луком были уже готовы. Гена еще сгонял за помидорами и огурцами.

Поставила вариться картошку и услышала, как хлопнула входная дверь. Деды вернулись.

– Я вас уже потеряла, – сказала я, вытирая руки полотенцем.

– Да мы к Матвевне на юбилей ходили, – доложила баб Валя. – Вон, глянь-ка, наплясался пень мой старый. Молодость решил вспомнить.

Дед Сеня, одной рукой держась за поясницу, а второй за стену, поковылял к дивану.

– Это всё ты виновата, – с упреком пропыхтел он. – Нечего было меня при дамах стыдить.

– Ага, а ты и рад покрасоваться. Петух! – фыркнула она.