Он достал маленькую свёрнутую карту из кармана, разложил её, она оказалась размером почти со стену, хотя в свёрнутом виде была не более ладони.

– У этого пруда мы повернули направо, затем, у секвойи, налево, и пошли прямо. – Говорил он, указывая толстыми пальцами на жухлую бумагу с тропками.

Я не понимал, о чём речь. На карте парк, а мы в больнице, но он говорит так, словно все находимся снаружи.

– Кажется, молодой человек тоже не знает этих мест, милый. – Вступила женщина.

– Да не может быть. Это мы с тобой редко выбираемся, а он небось весь город обошёл вдоль и поперёк.

– Ну посмотри на него, он смущён и не знает, где мы. Не мучай его картой, убери обратно, сами найдём. – Её голос был приятным, но по-старчески трескучим.

– Ну не знаю, до вечера бы добраться домой. У меня ноги устали. – Ответил старик, укладывая огромную карту до размера спичечного коробка. – Сделаешь мне тазик с горячей водой?

– Конечно, дорогой.

Они приторно сладко улыбнулись и потёрлись носами, при этом почти мурлыча. Старики говорили так, словно я отошёл на пару метров и не слышу их.

– Я правда не знаю, где мы. – Наконец ответил я.

– Ну вот видишь, – дама подняла руку и указала на меня, повернувшись к мужу. На её пальцах сверкнули кольца с камнями. – Пойдём. Ничего страшного, юноша.

– Ладно. И ещё, молодой человек, просто ещё раз можно…

– Хватит. – Женщина увидела, как её муж снова потянулся к карману, и мгновенно его осекла, взяв под руку. – Бери коляску.

Лишь после её слов я увидел эту самую коляску. Покрытая тёмно-зелёным бархатом с хромированными большими колёсами. Ребёнка не разглядел из-за плотной накидки. Я учуял кое-что, кажется, пора менять портки.

– Ах да. Поздороваемся за Августа. Мы его так назвали, потому что он родился в ночь с июля на август. – Поведала дама в платье.

– Сейчас он спит, – вступил мужчина, – он почти всегда спит.

– Ну, а что ему ещё делать?

– Ходить учиться, – моментально ответил старик. – Как только начнёт звуки издавать, так посажу за пианино.

Женщина посмеялась и нежно положила мужу руку на плечо, подняв одну ножку, словно молодая девушка.

– Он у нас такой талантливый. Нашему Августу повезло, что его дед признанный мастер пианино.

Мужчина вдохнул, как вдыхают при сильном смущении, и потупил взгляд в пол, но я всё равно видел, что он чуточку покраснел.

– Хотите взглянуть на Августа? – спросила женщина. В её глазах сверкнуло искренне желание показать мальчика.

Я не стал противиться и кивнул с максимальной похожестью на согласие. Она открыла свисающую вуаль, и я понял, откуда запах. Там лежал практически разложившийся труп ребёночка. Рёбра уже торчали, живот отсутствовал, поэтому органы распластались по всей корзине коляски. Руки и ноги синие, сухие, словно изюм, глаза впали до самого затылка. Рот его открыт, и я увидел, как из-за пары криво торчащих молочных зубов вылетела муха. Мерзкий запах вплотную приблизился к моим ноздрям, и желудок сократился. Пара снова умилилась и потёрлась носами друг о друга.

– Прелесть, правда? – спросила женщина.

Меня сильно передёрнуло. Надеюсь, они не обратили на это внимания. На лбу у меня выскочили крупные капли пота.

– Д…да. – Выскреб я из своего словарного запаса. – Сколько ему?

– Скоро будет одиннадцать. – Начал старик. Тут я заметил, что его галстук наполовину грубо обрезан. – Устроим красивейший день рождения, я уже купил фейерверк.

– А я заказала шоколадный торт для малыша! Мы его очень любим, он был таким долгожданным! Наша дочь бесплодна, как и её муж. Мы уже совсем отчаялись нянчить малышей, как нашли Августа на улице, прямо под этой самой секвойей, которую показывали на карте. Он был в корзинке, кричал и плакал, такой синенький весь, а глазки тёмные-тёмные. Мы его принесли домой, отогрели, накормили, а когда он уснул, положили его в коляску. Он любит там спать, а мы любим слушать, как он там спокойно сопит по ночам.

– Вы так хотели сыно… внука? – сорвавшимся почти на писк голосом спросил я.

– Конечно! А как двум старикам и без внуков? – мужчина будто немного разозлился, от чего у меня пот выступил теперь и на спине. – Так заведено! Какой я дед без внуков?

– И то верно! – подхватила женщина. – Кстати! Августу пора ужинать! – она легонько хлопнула мужа по плечу.

Точно!

Старик достал из того же кармана воробья со свёрнутой шеей и бросил в коляску. Теперь стало понятно, что за мелкие косточки были разбросаны по периметру коляски. Женщина накинула вуаль, всё равно не заглушившую хруст. Твою мать. Твою мать. Твою мать!

– Наш малыш отлично кушает. – Женщина безумно улыбнулась и округлила глаза, уставившись на меня. Я проглотил слюну сухой глоткой. Еле прошла. Хруст пропал, после чего женщина снова подняла вуаль. Из темноты коляски на меня уставились два светящихся глаза. Так пристально, что мурашки по шее прошлись табуном. В голове помутилось, ноги подкосились. Старик накинул вуаль уже окончательно.

– Так, милая, пойдём отсюда. Кажется, молодой человек не в себе.

– Вы выпили? У вас ноги трясутся!

– Кажется, он ещё и накуренный. Ты посмотри, какие у него стеклянные глаза! Вообще ничего не соображает.

– Правильно, дорогой! Пойдём, а то развелось в парке алкашей и наркоманов. Уходи, иначе полицию вызовем! – крикнула старуха, глядя на меня как на след ботинка в свежей куче дерьма, на котором только что поскользнулся.

На этом слове они прошли мимо и приблизились к окну. Мужчина открыл ставни, и женщина прыгнула первой. Я услышал смачный шлепок и тихий хруст. Затем старик высыпал содержимое коляски туда же. Звук такой, словно с высоты вылили наваристый суп. Потом прыгнул и сам глава сумасшедшего семейства. Звуков уже не было. А я провалился в болезненную негу. Глаза смыкаются, тёмное пятно прямо посередине взгляда увеличивается в размерах и поглощает всё. Последнее, что помню с того момента, это сильный удар виском об пол.

Молот

Когда картинка перед глазами вновь появилась, я обнаружил прямо перед собой стопку одежды. Выцветшие дырявые джинсы и кожаная бежевая куртка. Особо не стал размышлять и быстро поменял потную грязную больничную накидку на то, что мне любезно предоставили. Спасибо, кто бы ты ни был. Куртка поверх голого торса, выбирать не приходится. Лучше, чем с голой задницей, видной всякому, кто сможет меня обойти. Скрученные тряпки на ступнях уже развязались, и я отбросил их в сторону. Толку от них теперь уже нет.

Я вышел в коридор, снова. В который раз это делаю? Закончится ли он вообще? Не покидает ощущение, что я застрял здесь навечно. Не хочу, если честно. Понемногу стал привыкать к тому, что происходит вокруг. Знакомое чувство, не правда ли? Эти странные внезапные звуки перестали быть внезапными и странными. Запахи смешались, и я перестал обращать на них внимания. Я провёл рукой по сбившимся в длинные сосульки жирным волосам и поднял голову к потолку.

Коридор смеётся надо мной, ему правда смешно.

«Смотрите, какой потешный. Он не знает, что тут делает и как тут оказался. Ох, Господи, ну и хохма! Такой милый, заплутал в своих же мыслях. Убеждения остались коричневой полосой на трусах».

Хор, очень много голосов, мотивы знакомые. Захотелось поклониться или вовсе сесть на колени. Я двинулся к источнику звука. Вижу поворот, за его стенкой будто огромный костёр. Различаю свет, отражающийся на зелёной краске стен. Сзади образовалась густая тьма, от чего всполох огня стал заманчивее. Треск сухих горящих брёвен, словно маленькие петарды. Я заглядываю за угол и вижу исполинских размеров костёр. Над ним высоченный свод купола. На его поверхности странные рисунки, в основном это обнажённые тела и непристойные надписи. Дым от огня поднимается вверх, но не застилает помещение, а куда-то пропадает.

Вокруг источника тепла сидят люди, и их очень много. На старых деревянных стульях, большинство из них уже покосившиеся. Люди поют, эхо бегает по стенам и плывёт прямо в уши. Словно для одного меня целый концерт. Поющие абсолютно неподвижны. Я встаю чуть позади первого ряда стульев. У всех присутствующих очень широко, почти до безобразия, открыты беззубые рты. Они тянут общую мелодию, ни одного перерыва. Они вообще дышат? Я хотел было дотронуться до плеча одного из них, но тут рядом открылась дверь, высокая, метра четыре в высоту. Две тяжёлые стены разомкнулись, и оттуда вышла невообразимо толстая женщина. Лучше бы она не узнала о моём присутствии. Пришлось спрятаться за одним из сидящих.

Женщина огромна, и ростом, и весом. Её груди свисают с живота, который в свою очередь достаёт почти до колен. Накидка на плечах женщины настолько тонкая, что можно разглядеть набухшие соски размером с чайное блюдце. На её лице маска, закрывающая лишь область вокруг глаз. И губы, они… они восхитительны. Чуть пухлые, ровные линии, накрашены в светло-красный. Она улыбнулась, увидев людей у огня. Белые, ровные зубы оголены и освещают помещение сильнее, чем костёр. Я чуть не вышел к гигантессе навстречу, как за её спиной появились два карлика-мужчины. Одетые в чёрные мантии, на лицах читается какое-то заразное отчаяние. Карлики вытащили огромную трибуну, при этом пыхтя как шахтёры, и поставили перед женщиной. Рядом водрузили мешок с неизвестным содержимым, откланялись и ушли обратно, закрыв огромные двери.

– Я так рада! – начала толстуха нежным голосом, текущим, словно мёд. – Нас с каждым днём всё больше. Вы только посмотрите, какие вы все красивые!

Люди так и сидели с открытыми ртами и смотрели вперёд.

– Приятно осознавать, что дело твоей жизни приносит плоды. – Тут она подняла с пола мешок и принялась бросаться маленькими яблоками в людей. В некоторые рты она попадала со снайперской точностью, но в большинстве своём яблоки стучались о неподвижные лица и падали на пол. – Сегодня будете накормлены, а завтра у вас важный день, важнее, чем вчера. Я вам это говорю и не устану говорить. «Делай больше сегодня, чтобы завтра получить вдвойне». Этому меня учила мама, а её – её мама, а её – её мама.

Внутри у меня нарастало беспокойство, внизу живота будто сверло заработало, или сотни маленьких зубов принялись скоблить внутреннюю часть кишок.

– Но послушайте меня, мои бесценные, – продолжила гигантесса. От каждого слова тряслись два её дополнительных подбородка. – Сегодня у нас особенный день. Всё верно, он ещё более особенный, чем вчерашний. Посмотрите!

Тут все люди, сидевшие на стульях, с молниеносной скоростью обернулись ко мне, и даже те, кто сидели спиной, при этом не поворачивая тела. Глухой хруст пощекотал мою кожу, и я вздрогнул, выпрямился, больше не было смысла прятаться. Стало страшнее, чем раньше.

– Вот он! – голос женщины с нежного сменился на хриплый. – Вот корень всех наших проблем.

Она подняла толстую, с болтающимися жирными складками, руку и указала на меня. Её глаза залились чёрной смолью. Люди начали вставать и медленно двигаться в мою сторону, я попятился назад, но спиной напоролся на ещё одних. Лицом почти коснулся раззявленного рта, достающего подбородком до ключиц. У этого незнакомца расширенные зрачки и стеклянный блестящий белок. Я увидел слёзы в этих глазах.

– Схватить его!

Они так же синхронно, как и пели, бросились на меня. Я не смог ничего сделать. Десятки рук обвили тело, схватили за руки и ноги, подняли вверх. Я будто плыл по горячей воде, но при этом не мог пошевелиться, у меня никак не хватило бы сил противостоять потоку.

Меня бросили прямо под её ноги. Ногти на пальцах женщины были длинными и грязными. Щиколотки покрыты жуткими оранжевыми наростами и прыщами. Я поднял голову, она смотрела прямо на меня, а я видел только её глаза и лоб. Из-за массивного живота больше ничего не удалось разглядеть.

– Вы же все видите, – обратилась она к своим приспешникам. – Как он безобразен?! Он ничего не знает об истине! Он не читал наших книг! Место ему сами знаете где.

– Стойте! – жалко крикнул я.