В голове назойливый писк, поэтому я не смог разобрать слов, что передал доктор девушке. Она лишь кивнула и что-то записала дрожащими пальцами на листах, прикреплённых к планшетке уже новой ручкой. Доктор снова повернулся ко мне, его губы двигались, но вот слов не разобрать. Гул в ушах не прекратился, и я смотрел на мужчину с рыжими бакенбардами, пытаясь прочитать что-либо по мимике. Перед взглядом к тому же постоянно мелькали какие-то белые точки, и казалось, что небытие снова поглощает, но мир воззвал ко мне громче, и я услышал.

– Как твоё имя? Ты меня слышишь? Помнишь имя? – голос доктора был слегка хриплым, но полным волнения, от чего иногда речь прерывалась на нервное проглатывание слюны.

– Меня зовут… – мой голос оказался намного хуже. Рот совсем не слушался, и половину лица кренило куда-то в сторону при каждом звуке, исходящем из глотки. Любая буква давалась с трудом, но я всё-таки мог говорить, и вполне понятно. – Меня зовут Николай.

Доктор снова посмотрел на медсестру, а кожа той почти слилась с цветом халата. Доктор кивнул, и девушка опять сделала пометку.

– А фамилия? Отчество? Что ещё помнишь?

– Я… моя фамилия… Вепрев. – Это слово очень долго всплывало из закоулков мозга, и по реакции доктора я понял, что ответил правильно. – Моего отца зовут Константин.

Я почему-то не мог произвести из имени папы своё же отчество. Во лбу будто забит гвоздь, и его пытаются выдернуть, причём очень неаккуратно, попутно вытягивая половину внутренностей. Уши почти избавились от лишнего шума, я стал различать и другие звуки. Из коридора льются голоса, женские, мужские. Голоса взрослых и детей. Они смешиваются в один поток, но это не причиняет дискомфорта. И тут я выделил отрывистый писк. Рядом стоит кардиомонитор, постоянно рисующий пики. Он поглотил всё внимание, и я не смотрел на доктора, не слушал его вопросов, если они вообще были. Я наблюдал за амплитудой биений своего сердца. Вот вся моя сущность, на экране, это тонкая полоса равномерно распределённых высот.

Доктор глубоко вдохнул, почему-то именно это меня отвлекло от монитора и вернуло в более реальный мир. Медсестра поднесла доктору стул, и он сел рядом. Думал, что он сейчас возьмёт меня за руку и погладит, такой у него был странный взгляд, но он просто глазел в мою сторону.

– Удивительно, – произнёс он, чуть не пустив скупую слезу. – Света, ты всё записала?

– Да. – Дрожащим голосом ответила медсестра. Она до сих пор тряслась как осиновый лист.

– Тогда отнеси все документы в мой кабинет. В верхнем шкафчике справа от стола стоит бутылка вина. Пойди достань её, только аккуратно, и отнеси Игорю Николаевичу в двести девятый. Он знает, за что.

– Хорошо. – Медсестра кивнула и выбежала, чуть не запнувшись об маленький порожек у входа, закрыла за собой дверь.

Доктор откинулся на спинку деревянного стула, обнажив бэджик с именем и фотографией. Михнёв В.А. Он снял очки с тонкой оправой и принялся протирать их халатом, всё ещё смотря на меня. Думаю, он до сих пор не верит, что я сейчас делаю то же самое.

– Знаете, вам очень повезло, – начал доктор, надевая очки, – процент выхода людей из комы третьей степени крайне мал. Даже правильнее будет сказать, что его практически нет. Но вот вы, лежите прямо передо мной и даже отвечаете на вопросы. Я бы хотел спросить, как это возможно? Но не уверен, что вы знаете ответ.

Я лёжа дёрнул плечами, как делал всегда. Говорить не хотелось, хотя я молчал, судя по моему тощему телу, достаточно долго. Доктор вскочил и остановился у выхода.

– Ладно, я пришлю ещё медсестёр. Такой случай первый на больницу, вас будут изучать и помогать реабилитироваться. Я скажу им, чтобы глубоко не залезали, а то своими силами вы не справитесь.

Я улыбнулся, будто мне смешно.

Доктор сложил пальцы в замо́к и хрустнул костяшками. Уже у порога он остановился, а я увидел мятый халат на его спине. По-моему, там даже было большое жёлтое пятно от ворота до пояса. Только этот странный мужчина взялся за ручку двери, как резко обернулся и как-то странно улыбнулся, обнажив лишь верхний ряд зубов.

– Ваши родители тоже здесь, позвать их? Они сейчас в столовой. – Я посмотрел на него как безумец. Стало страшно и в какой-то степени стыдно. – Сначала не хотели идти туда и перебивали голод конфетами, но я смог уговорить их нормально пообедать.

Моё дыхание участилось, а сердце буквально застучало в рёбра изнутри. Я приподнял голову от подушки, пытаясь разглядеть родных за дверью в коридоре.

– Я позову, да? Хорошо, уже иду за ними. Никуда не убегай, а то разминётесь.

– Договорились. – Ответил я коротко и тихо, но доктор услышал.

В. А. на этот раз приятно улыбнулся и покинул палату. Я положил голову обратно на подушку и выдохнул абсолютно весь воздух, что оставался в лёгких.

Ладонь

Ощущение, что я переспал. По факту, так и было, только это оказался не совсем сон. В голову прилетают случайные воспоминания.

Стекло…

Будто получил кулаком по уху.

Словно лезвием тупого ножа ковыряются у меня в виске.

И оно треснуло…

Так больно, что я откопал в себе силы поднять руки и приложить пальцы к пульсирующим вискам. Губы изогнулись так, что своими уголками доставали почти до подбородка.

Меня отключили…

Тогда почему я здесь?

Дверь боязливо приоткрылась, и в проёме появились два пожилых человека. Господи, как же они постарели. Я боялся, что мама упадёт в обморок, но переживать надо было за отца. У него закатились глаза, и мама посадила супруга на стул, с которого пару минут назад меня рассматривал доктор.

– Костя, – мама неслышно рыдала, и голос её сильно дрожал в обращении к мужу. – Наш мальчик… ты посмотри, наш Коля очнулся.

Она положила папе сухую ладонь на плечо. Я заметил, как на её руках появились старческие пятна. Кольцо, подаренное папой в молодости, куда-то пропало. Отцовские губы двигались, но сам он молчал, будто произнося про себя всё то, что искренне хотел сказать когда-то, но не мог. Он даже боялся пошевелиться. Они оба стояли и просто глазели. Наверное, родители думают, будто я сломаюсь пополам, если хоть бы кто-нибудь из них попробует меня обнять.

В уголках глаз набухли слёзы. Всё тело затряслось, просто разрываясь от эмоций. Мне было плохо от того, что родители так состарились, и я уже не смогу в точности вспомнить, как они выглядели раньше. Я всегда боялся, что наступит тот момент, когда увижу глубокие морщинки у мамы под глазами, а седина поглотил всю папину голову. Простите меня…

Мама медленно подошла. Она расплывалась по ту сторону плёнки на моих глазах. Я пытался моргать чаще, но это не помогало. Мама наклонилась и таким нежным, знакомым прикосновением стёрла мои слёзы, и сразу всё прошло. Всегда проходило. Я слышал в своей голове те самые слова из детства: «Всё хорошо, милый, всё будет хорошо». Она наклонилась и мягко прислонилась к моему костлявому телу. Папа тоже встал со стула и обнял нас обоих.

– Мы заберём тебя домой, – говорила мама, гладя меня по мокрым щекам, – скоро. Не сегодня, но потерпи, пожалуйста. Коль, мы обязательно тебя заберём.

Папа встал первым, иначе из-под него мы бы точно не выбрались. Мама встала чуть позже, казалось, она бы провела так вечность. Ей не нужны сон, еда и даже воздух, ей нужен только сын. Мама будто очнулась из лёгкой дремоты, когда папа нежно прикоснулся к её спине. Мама достала платок из сумки и вытерла подтёкшую тушь у глаз. Всё тот же платочек с нашивкой маленького голубя.

– Мы сходим с папой за доктором. – Хрипло произнесла мама. – Он позаботится о тебе в ближайшие дни, поставит на ноги. Ты слышишь?

Я кивнул, не в силах ответить.

– Сразу, как только он подпишет эти свои бумаги, мы отвезём тебя домой. Знаешь, мы завели кошку.

Мама усмехнулась, сворачивая платок в сумку и вынимая из неё свой телефон с розовым чехлом.

– Смотри, – мама показывала фото серого котёнка в чёрную полоску. Он был такой маленький, что его хвостик напоминал тростинку. На фото он спал на огромной подушке посреди дивана. – Мы его взяли совсем недавно. Папа сначала упирался, но потом согласился и сам съездил за ним. Теперь они не разлей вода, так что Самсон чаще всего спит на папином животе.

Я улыбнулся, но моё лицо туго поддавалось даже такой простой мимике. Мама это заметила и убрала телефон обратно.

– Костя, сходи за доктором, я пока посижу с Колей. Потом поедем, ладно? – папа кивнул и вышел. – Не переживай. Всё закончилось, сына.

Мама села рядом на кровати, взяла меня за руку и крепко сжала в своих тёплых ладонях. Она улыбалась, а солнце светило прямо на неё. Мама напоминала ангела. Зашёл папа, за ним доктор.

– Завтра начнём курс реабилитации, – начал В.А., показывая родителям брошюры, – здесь всё описано в точности, что мы будем делать с вашим драгоценным. Ему повезло, все органы сохранили свою функциональность, но вот за мышцы придётся взяться крепко, они сильно ослабли. Я позвонил своему хорошему другу из Екатеринбурга, он отличный физиотерапевт. Прилетит со дня на день и лично позанимается с Николаем. Сразу скажу, что это бесплатная услуга, и ни больница, ни тем более я ничего с вас не возьмём. С таким случаем мой друг поработает на чистом энтузиазме, может, статью напишет и опубликует. – Доктор посмотрел на меня и подмигнул. – Что касается остальных специалистов, таких как нейрологопед и психолог, то они имеются и в нашей больнице. За них так же ручаюсь лично.

Родители одновременно облегчённо выдохнули. Брошюру они даже не открыли, и папа теребил её в руках, от чего та почти превратилась в труху.

– Спасибо. – Мама сказала за обоих. Папа кивнул, глядя в глаза доктору.

Мама подошла ко мне, от неё пахло теми самыми духами. За всё то время, с самых первых моих воспоминаний, она не сменила духи, и этот запах можно узнать из тысяч других. Мама наклонилась и легонько поцеловала в лоб. Скорее всего, на моём лице остался еле видный след от красной помады, но мне это нравилось. Папа всё это время стоял сзади и старался скрыть улыбку, опустив немного голову. По его мнению, мужчины не плачут и не улыбаются, они лишь кивают головой и жмут руки до хруста в пальцах. Но я всё равно видел, как его скулы и уголки губ трясутся от рвущейся наружу радости. Мама провела рукой по моим волосам, ещё раз улыбнулась и выпрямилась, взяв папу под руку.

Первым вышел доктор, сказав напоследок, что скоро подойдёт медсестра с первыми уколами витаминов и капельницей. Он не закрыл дверь полностью, увидев, что и мои родители тоже собрались уходить. Я видел по их лицам, что они готовы хоть тут лечь спать на голом полу, но решили всё-таки вверить сына больнице. Надеюсь, ненадолго.

Они медленно покинули палату, будто боясь, что я снова провалюсь в сон чуть что. Но доктор убедил их, что всё наладится. Да я сам ему поверил, что уж тут. Мама вышла последней и на прощание сказала: «Лена приедет завтра. Наверное. Прости, мы не дозвонились до неё, но написали СМС. Там появилась галочка, что сообщение прочитано».

Лепесток

Ночь прошла быстро. Я крепко спал, и к счастью всех, кто за меня переживал, я не впал в небытие. Являлись странные сны, какие-то попытки моего разума вновь запустить старые механизмы. Я видел геометрические фигуры, меняющие цвет. Потом буквы и цифры, складывающиеся в слова, предложения и числа. Никакого смысла и сюжета, лишь ментальное оживление.

На утро принесли поднос с завтраком. Медсестра кормила с ложки овсяной кашей, потом поставила капельницу и вновь удалилась. До самого обеда я смотрел, как за окном бушует ливень. Деревья метало из стороны в сторону, и пусть в разгаре полдень, но снаружи было темно. Огромные капли дождя били по стеклопакету, и я уверен, что слышу их даже сквозь такое толстое окно.

Я несколько часов лежал один. Доктор с бакенбардами обещал подключить телевизор палате, который до сих пор висел на стене огромным чёрным полотном. Там отражались я и моя кровать, и всё. Такое себе зрелище. Поставил бы такому шоу не больше одной звезды. Я бродил по закоулкам воспоминаний и пытался вспомнить хоть что-нибудь, но большую часть поисков занимала одна мысль – как я впал в кому? Ничего не помню. Минут тридцать из памяти жадно вырваны, и голове свистит в этом месте сквозняк.