Вам слово, Наставник! или Грани воспоминаний (страница 14)
Я пытался пробиться к Сиринити… Изо всех сил пытался. Но мне нарочно мешали, и у меня ничего не получалось. Не получалось идти на таран, против меня выставили в сражении очень сильных демонов и магов. Киорру я серьезно ранил – очень надеялся, что смертельно, но убедиться в том, увы, лично мне не удалось. Но радоваться и отдыхать мне было некогда, потому что я потерял Сиринити из виду, и мои нервы звенели от напряжения. Я лишь чувствовал, что они где-то там, в стороне, кружатся в смертельной схватке, но… Как к ним пробиться, черт возьми? Я перерубил столько нечисти, но ей конца и края не было видно.
– Отступаем! – услышал я позади себя голоса других фортеминов.
И вслед за ними услышал громогласное "Отступаем! Это приказ!" уже от Рилэйя.
Наставник редко покидал пределы Армариллиса, но в этом сражении ему тоже пришлось принять участие, потому что ситуация вышла из-под контроля. Армия Ароны просто давила нас своей численностью, которая действительно поражала. Когда ж она успела столько нечисти подчинить?..
Трудности еще составляла сама местность. Видимо, и тут рука Киорры была приложена, потому что вся территория приюта Ароны была обложена какими-то незнакомыми мне чарами, о которых я даже не слышал. Чары эти постоянно потягивали светлую магию, потихоньку, но я чувствовал, что на этой чужой территории не могу сражаться в полную силу. Здесь мы все заведомо были в проигрышной ситуации.
– Отступаем! – еще раз крикнул Рилэй за моей спиной.
Он старательно удерживал для нас портал в Армариллис, куда один за другим прыгали фортемины, но я не торопился к ним присоединиться.
Какое, нахрен, отступаем? У меня там Сиринити с Ароной сражается, и силы не равны, им надо немедленно помочь!
Я как раз повернулся к Рилэйю, чтобы сказать ему об этом, чтобы попросить о помощи… Но в тот момент пошатнулся от дикой боли.
Холод… Дикий лютый холод пронзил сердце, подобно ледяным иглам. Нет, это было не ранение мечом, не ледяное заклинание, пущенное в меня демонами. Это было хуже, много хуже… Наставник рассказывал, что так ощущается резко оборванная связь со своим Стражем.
– Уходим, – коротко скомандовал Рилэй, подскочив ко мне и буквально утаскивая меня за собой, в сторону портала.
Я судорожно втянул носом воздух, пытаясь справиться с дикой болью и леденящими душу иглами, которые, казалось, пронзали все мое тело насквозь.
– Холод… В груди… – пробормотал я, держась за сердце. – Так больно…
– Ты знаешь, что это значит, – холодно произнес Рилэй. – Сиринити с нами больше нет.
Слова его не сразу дошли до моего сознания.
Как так – нет? В смысле – нет? Вот так просто: была и нет?..
Я обернулся и увидел вдалеке, как окровавленную Сиринити буквально волочат в здание приюта Ароны, а сама Арона хохочет, будто ей было чрезвычайно весело, этой чокнутой дамочке.
Волочат, но Сиринити была еще жива. Смертельно ранена, связь между нами оборвалась, но она была жива… пока что.
Я попытался остановиться, вырваться, повернуть обратно…
– Уходим, Ильфорте, это приказ! – рявкнул Наставник, тряхнув меня как следует. – Если задержимся, то уже никто никому не поможет.
– Но Сиринити… Моя Сиринити…
– Уходим.
– Но она еще жива! – в отчаянии воскликнул я. – Наставник, услышьте! Ее же будут пытать! Ее ведь хотят не просто убить, а как следует поиздеваться над ней напоследок! Нельзя этого допустить! Это же ваша дочь, черт возьми!! – уже орал я.
– Считай, что ее больше нет, – холодно повторил Рилэй, буквально с силой вталкивая меня в портал и шагая за мной следом. – Мы уже не можем ей помочь. Наши силы слишком не равны. Останемся – погибнем все, и Армариллису сегодня придет конец. Иногда приходиться выбирать не в свою пользу. Как сейчас. Как бы ни хотелось самому при этом сдохнуть от душевной муки. Так что заткнись и исполняй приказ Наставника.
И столько металла было в его голосе, столько боли, что я заткнулся, ощущая, как теряю связь с реальностью, а боль в груди разрастается, стремительно поглощая всю мою сущность.
Глава 9. Грани пустоты
Мы чуть ли не кубарем вывалились из воронки телепортации, Рилэй толкал меня вперед, торопясь закрыть за собой портал до того, как вслед за нами нырнут демоны и прочая нечисть.
Демоны… Нечисть… Кто бы знал, как в тот момент мне было глубоко плевать на каких-то демонов и какую-то нечисть.
Мне на всё было плевать. Кроме той душевной боли, которая разрасталась во мне с каждой секундой.
До меня не сразу дошел смысл всего происходящего. Армариллис стоял на ушах, пострадали очень многие солдаты равновесия, больше сотни – это колоссальный урон для наших рядов. Мы не обычные маги, которых легко ранить, и столь массовые тяжелые ранения для нас – нонсенс. В тот день мы потеряли несколько храбрых воинов… Но меня волновал только один воин. Точнее – воительница, которой с нами больше не было.
Сиринити…
Я знал, что ей сейчас очень плохо. Я знал, что ее пытают. Я чувствовал это какой-то частичкой себя.
Нет, нас больше не связывала магия боевой пары – она отчетливо прервалась. Но я чувствовал Сиринити иначе – как свою истинную пару. Ранее я по дурости не придавал значения истинности нашей связи, а в тот день я стоял и ощущал в полной мере, насколько велика была все это время связь между нами. И как я ее не ценил. И как мне было хреново от осознания того, что я ничем, абсолютно ничем не мог помочь.
Я бы немедленно телепортироваться в логово Ароны обратно, но Рилэй быстро запечатал все порталы в Армариллисе – а Наставник может делать это очень быстро – и у меня не было никакой возможности рвануть на помощь своему Стражу. Даже ценой своей жизни. Мне искренне тогда было плевать на свою жизнь.
Я пытался сопротивляться Наставнику, но огреб от него такой мощный ментальный удар, что застыл на месте, скованный ужасом, парализованный на короткое время.
– Возьми себя в руки, Второй, – рявкнул на меня Рилэй. – Ты не можешь изменить произошедшее, и один ты ничего не сделаешь. Просто погибнешь, и это будет глупая смерть. Если мы сейчас все поддадимся эмоциям, то Армариллис просто падет, и заткнуть Арону и ее прихвостней будет некому. Подумай об этом.
– Но Сиринити, – прошептал я еле слышно. – Моя Сиринити…
Рилэй отчетливо скрипнул зубами. Он старался не показывать эмоций, но на несколько секунд его лицо искривилось мукой. Дикой такой мукой человека, сердце которого разрывается от боли.
Наставнику не было плевать на свою дочь. Но сейчас он был вынужден действовать как Наставник и думать не только об одном человеке, а обо всем Армариллисе. На его плечах висела ответственность за всю академию, за каждого ее воспитанника. И если бы он сейчас дал себе слабину и позволил эмоциям взять верх над разумом, то от академии Армариллис в этот день действительно ничего не осталось бы. Ну или выжила бы жалкая горстка воинов, которой нечего было противопоставить темным силам Ароны. На самом деле Рилэю пришлось сделать весьма жуткий выбор – и выбор не в пользу своего ребенка. Не хотелось бы мне оказаться на его месте… Не представляю даже, каково это – выбирать между собственным горячо любимым ребенком и всем Армариллисом, а значит – целым благополучием мира… Так себе выбор, прямо скажем. Очень жестокий и жуткий. И силе воли Наставника тогда стоило только позавидовать.
Умом я всё это понимал. Но сердце… сердце мое разрывалось на части.
– Но моя Сиринити… – вновь прошептал я, как заведённый, повторяя одно и то же имя.
– Это не только твоя боль, – только и сказал мне Рилэй жестким голосом.
Глаза его были… глазами живого мертвеца, я бы так это назвал. Такая жуткая в них была пустота и холод, что мне не нашлось что возразить. В этих мертвых глазах я увидел отражение своей же боли.
Рилэй оставил меня, стремительным шагом направляясь к замку Армариллис, на ходу раздавая приказы другим фортеминам. Вокруг было много, очень много раненых, кто-то сам шел в сторону лазарета, кого-то несли на носилках, кто-то сам себе оказывал первую помощь, усевшись прямо у широких стволов клименды.
Я попытался отвлечься… Честно, попытался… Даже помог отнести кого-то на носилках до трапезной, куда сейчас переносили всех раненых… Вот там-то меня и «накрыло».
Едва я помог с переносом одного тяжело раненого солдата, истекающего кровью, как меня скрутило такой жуткой болью, которую очень сложно описать словами, но которую я запомнил на всю жизнь… Каждую чертову секунду этой боли запомнил. То, как скрутило желудок, будто кто-то всадил туда ядовитый клинок. То, как кровь стыла в жилах от охватившего ужаса. То, как сердце сбилось с ритма и на миг остановилось – в тот же самый момент, когда остановилось сердце Сиринити, я знал это точно. А потом резко стало холодно и пусто. Так холодно и пусто, будто у меня никогда не было ни Стража, ни истинной пары. Вот просто была – и нет.
Ее больше нет. Мысль об этом жуткой стрелой проносилась в голове, но никак не желала там умещаться.
Как это – ее больше нет?..
Почему она, черт возьми? Почему не этот самовлюбленный болван Заэль?!
Я стоял тогда в темном углу нашей трапезной, которая на несколько дней превратилась в филиал лазарета, и не понимал… Не понимал, где я, что я, что происходит и зачем всё это нужно… Мир резко потерял для меня краски, звуки, вкус. Всё разом стало таким блеклым и бессмысленным, что я не понимал, как я вообще сам не умер там же, просто от душевной боли.
Нет, я тогда не плакал. Я был отличным учеником Рилэйя, и я умел сдерживать в себе все «лишние» эмоции.
Слезы, тоска – все это было «лишнее», да. И я мастерски умел это отключать. Всё как меня учили. Рилэй мог бы мной гордиться, ага. Не знаю, кстати, гордился ли. Вероятно, ему и самому было не до того, он сам был занят тем же – сдерживанием своих рвущих душу эмоций…
Но, в общем, я не плакал тогда. Не бился в истерике. Не орал во всю мощь своих легких, хотя орать от отчаяния хотелось больше всего на свете. Я вообще внешне почти не изменился и не пролил ни одной слезинки.
Я просто в тот момент морально умер. Вместе с Сиринити.
Знаете, это как будто из тебя вырвали кусок плоти. Вырвали твое заледеневшее от ужаса сердце, разбили на части, положили перед тобой. И ты вот сидишь, смотришь на этот жуткий кровавый пазл и понимаешь, что тебе его никогда не собрать. А даже если соберешь – понимаешь, что в этом нет смысла. Вообще больше ни в чем нет смысла. Ни в жизни, ни в чем.
Какая вообще может быть жизнь, если в ней больше нет Сиринити?
Вот я никакой жизни больше и не видел. Только существование. Пустое и безвкусное, как картон. Жевали когда-нибудь картон? Так себе удовольствие. Вот это вот безвкусное ощущение "так себе удовольствия" стало в ту пору моим девизом по жизни.
Я проклинал себя за то, что не смог уберечь своего Стража. Я должен был… должен был! Как Боец я должен был защитить своего Стража и лучше уж умереть за него! Но я не смог… не смог…
Мысли об этом отравляли мой разум, заставляя в полной мере прочувствовать, какое же я мелкое ничтожество на самом деле.
– Ты не виноват в том, что случилось, – услышал я в какой-то момент голос Рилэйя и почувствовал его тяжелую руку на своем плече. – Сиринити погибла не из-за твоего недосмотра, а из-за того, что на нее давно охотились, Ильфорте. Враги не дремлют, и они хотели ударить так по мне, старались сделать мне максимально больно. Что ж… У них это получилось.
Пожалуй, эта фраза была единственным проявлением негативных эмоций Наставника. Больше никаких слабостей он себе не позволял и на людях всегда был очень спокойный и сдержанный, как обычно. Я, конечно, не знаю, как он страдал наедине с самим собой… Но свое горе он не стремился демонстрировать.
Впрочем, от его слов мне было не легче.
«Ты не виноват в том, что случилось» – а кто тогда виноват, черт возьми?!
Плохо мне было аж до тошноты. До этого момента я даже не догадывался, что от одной только душевной боли может так сильно скручивать.
Я любил Сиринити. Любил всем сердцем. И я не знал, как и зачем без нее жить дальше.