Поэтому я просто сидел и плакал. Достал из нагрудного кармана фотографию Сиринити, которую всегда носил с собой, и буквально заливал слезами фото, больше не в силах сдерживаться и не обращая внимание на все вокруг.

Мужчины не плачут? Фортемины не плачут? Идите в задницу, вот что я вам скажу.

Плачут все, когда по-настоящему плохо. А хуже, чем тогда, мне больше никогда в жизни не было.

Не знаю, сколько я так рыдал, но в какой-то момент почувствовал, что Заэль сел рядом и неожиданно приобнял меня за плечи. Он не упрекал меня в излишней эмоциональности, не ржал, не ехидничал, как я ожидал. Не принижал, не стебался. Он вообще ничего не говорил. И даже не пытался заглушить мой негатив своим магическим даром, не влиял на меня эмоционально. Просто был рядом в какой-то молчаливой поддержке, что ли…

А когда я немного успокоился (ну как – успокоился… Скорее – когда просто закончилась партия слез) и искоса глянул на Заэля, то увидел, что его лицо тоже «украшают» две мокрые дорожки на щеках. Он не пытался их лихорадочно стереть, увидев, что я смотрю на него. Не скрывал своих эмоций. И как-то в тот момент это поразило меня больше всего.

Арма ведь не плачут. Мы ж типа роботы, нам нельзя чувствовать, убиваться, страдать.

Но Заэль страдал. Он тоже оплакивал Сиринити. Не так надрывно, как я, но и ему было горько. И он этого в тот момент не скрывал.

– Мне тоже ее не хватает, – негромко произнес он.

– Ты ее любил? – спросил я прямо.

Этот вопрос часто не давал мне раньше покоя, что уж там. И сорвался с языка быстрее, чем я подумал.

– Только как сестру, – покачал Заэль головой, взяв из моих рук фотографию Сиринити и с горькой улыбкой проведя по ней пальцами. – Как близкого родственника, с которым обучался азам магии фортеминов. Который поддерживал меня и понимал все мои эмоции. Это очень ценно – когда в твоем окружении есть такой человек, который тебя понимает и принимает вместе со всеми твоими косяками. Который не пытается тебя переделать, но ненавязчиво подталкивает в нужную сторону. С которым можно поговорить на любую тему. Который многому научит, и с которым можно отдохнуть душой, играя в настольные игры, когда вымотаешься физически на тренировках. Так что да, я ее любил. И сейчас люблю. Как родного человека. Как очень близкого человека, которого жестоко убили по моей вине.

– Не по твоей, – глухо возразил я. – Ее убили, потому что она была дочерью Наставника. Ударили по самому больному. Мало того, что он жену свою однажды потерял, так теперь еще и дочери лишили. Отняли всех близких людей. Жестоко.

– Да…

Какое-то время мы так и сидели молча, каждый думая о своем. Молчание удивительным образом не тяготило меня, с Заэлем оказалось приятно вот так вот просто… помолчать. Я был в некотором отупении после выплеска эмоций… нервно выстукивал рваный ритм, барабаня костяшками пальцев по паркету. Звук этот глухо разносился по пустой аудитории.

– Я думал, тебе не присущи страдания по кому-то, – произнёс я некоторое время спустя.

Заэль криво улыбнулся.

– Я живу в попытке найти свою утерянную возлюбленную, Иль. Которой я когда-то продал душу взамен на наше счастливое будущее^[6]. У меня дыра в душе похлеще твоей будет.

– Получается, мы два неудачника-одиночки, – резюмировал я.

– Типа того, – усмехнулся Заэль. – Ситуации разные, но одинаково страшные. И я очень хорошо понимаю твою боль, Иль. Лучше, чем ты можешь думать. Не надо ее сдерживать, эту боль… Когда сдерживаешь, только хуже становится. Ты как бы консервируешь себя в этой боли и потом уже не можешь выплыть наружу. Знаешь, вот Сиринити мне как раз и помогала выплывать из этого дерьма… Теперь помогать некому. И справляться надо самому.

– А зачем вообще выплывать? Для чего? Ради чего?

– Ради Сиринити, Иль, – тихо произнес Заэль. – Она бы хотела, чтобы ты жил дальше и продолжал радоваться жизни.

– Хрень всё это. Ее рядом больше нет. И не будет. И я больше не вижу смысла в жизни. Его у меня больше нет.

– Значит, надо найти новый, – пожал плечами Заэль. – Ты столько раз нарывался на неприятности, лез в самое пекло к демонам, а все равно оставался в живых, даже если приползал полудохлый. Значит, этому миру еще нужно, чтобы ты жил.

– Бойцы – слишком живучие создания, – скривился я. – Хрен нас грохнешь, вылезем из могилы. Особенно такие сильные Бойцы, как мы с тобой.

Заэль невесело рассмеялся.

– Да уж… Но тут такое дело: мирозданию виднее, Иль. Если бы ты был не нужен этому миру, ты бы уже ушел. Подумай об этом.

– Не хочу я об этом думать. Не хочу быть кому-то нужным. Я просто хочу к своей Сиринити…

Заэль тяжело вздохнул. Сказать ему на это явно было нечего. Ну или было чего, но он предпочёл промолчать. И вместо ненужных слов он вдруг прищёлкнул пальцами, и в его руках материализовалась гитара, с которой я видел иногда Заэля, любящего поперебирать струны. Он любил музыку и довольно неплохо играл на нескольких музыкальных инструментах. Не то чтобы у него было очень много свободного времени для этого, но любую свободную минуту Заэль старался музицировать.

А вот что он еще и петь умеет – этого мне слышать ранее не доводилось. Поэтому я прям рот распахнул от удивления, когда Заэль запел – красиво так, чувственно, с надрывом. Песня его напоминала мне эдакую мрачную молитву человека, который отчаянно взывает к небесам с просьбой о светлой участи^[7].

Заэль всё пел и пел, мелодия лилась и лилась, как лились слезы по моим щекам, никак я не мог остановить этот поток эмоций… Но чем дольше слушал Заэля, тем мне становилось легче. Уж не знаю, казалось мне так, или сильный вокал меня так пронял, или музыка пробрала до костей, или еще что… Но в тот момент пустота в моей душе показалась не убийственно болезненной.

Я не сразу заметил, что начал выстукивать костяшками пальцев по полу ритм звучащей мелодии. Или это Заэль изначально стал играть, подстраиваясь под мои "выстукивания"?.. Ай, черт его разберёт…

– Научи меня играть на гитаре, – неожиданно для самого себя попросил я, когда Заэль допел.

Сам не понял, почему попросил. Просто вдруг почувствовал – надо. Хочу. Черт побери, я впервые за несколько месяцев захотел что-то, кроме головы Ароны на серебряном подносе.

Заэль не стал насмехаться, кривляться, отговаривать или еще что-то. Не стал он и задавать лишних вопросов, ехидничать на тему "ну и на кой тебе оно нужно, великий менестрель?" Он просто молча кивнул, прищелкнул пальцами, призывая к себе волшебством другую свою гитару, передал ее мне и тут же начал меня учить, не откладывая на потом.

Получилось у меня далеко не сразу, но я настолько ушел с головой в попытки освоить долбанную гитару, которая мне не желала поддаваться, что уже к вечеру смог вполне чисто сыграть небольшую незатейливую мелодию. На этом я не остановился и продолжал с упоением обучаться неожиданно сложному для меня навыку игры на музыкальном инструменте. Даже о демонах временно позабыл и перестал рваться в самую гущу событий, потому что у меня появился некий новый смысл жизни – победить эту чёртову гитару, будь она неладна!!

Никогда раньше ни на чем не играл и не думал, что это будет сложно. Не придавал этому значения. Кто-то легко обучается, кто-то схватывает на лету, а я по-настоящему сильно напрягался в попытке освоить навыки игры на гитаре, для меня это оказалось невероятно сложным процессом. Сложным, но умиротворяющим. Я даже понял, почему Заэль после гибели Сиринити стал чаще музицировать – это действительно отвлекало. Не то чтобы успокаивало, но мозги однозначно переключало, заставляя сосредоточиться на другом – на выведении красивого музыкального узора.

С тех пор мы оба ударились в музыку. Ушли в нее с головой. Провалились в этот омут, вдруг найдя для себя какой-то маленький смысл жизни – в музыке. В создании новых музыкальных узоров, которые было так же сложно и увлекательно создавать, как отрабатывать сложные заклинания. В написании текстов песен, в пении…

Точнее, тексты всегда писал Заэль, а я больше любил сочинять музыку. И настолько с головой уходил в отрабатывание навыков игры на гитаре, что в итоге стал играть на ней воистину виртуозно, круче Заэля. Хоть в чем-то я его смог превзойти, аплодисменты мне, не слышу аплодисментов!..

* * *

– Сто-о-оп, погодите, – произнёс Морис, с удивлением глядя на Ильфорте и одновременно протягивая расчувствовавшейся от всех рассказов Флоре очередной носовой платок. – Наставник у нас, значит, умеет играть на гитаре круче Заэля? А почему я ни разу не слышал вашей игры?

– Ну-у-у, – уклончиво протянул Ильфорте со слегка смущенной улыбкой. – Наставнику академии Армариллис не особо положено играть на гитаре, скажем так. Я музицирую с Заэлем иногда, мы это дело любим. Сейчас к нам порой Фьюри присоединяется, он классно играет на скрипке. Но воспитанников академии не отвлекаю своими музыкальными предпочтениями. Мне надо чтобы они меня именно как Наставника воспринимали и не бегали вокруг в попытке выклянчить из меня песенки вместо очередной изнурительной тренировки.

– А сейчас поклянчить можно? – с улыбкой спросил Морис. – Хэй, ну я тоже хочу послушать, как вы играете!

– И как поете! – добавила Флора, шмыгая носом и кидая себе на колени скомканный бумажный платок, коих у нее там образовалась уже целая горка.

– Да-да! А то Фьюри, вон, слышал много раз, получается, а мимо нас это как-то боком прошло…

– Песни – это к Заэлю, – сказал Ильфорте. – А вот сыграть могу… Почему бы и нет.

– Не, давай уж дуэтом, подпоешь, – твердо сказал Заэль и обратился к Фьюри:

– Подыграешь?

– Да запросто, – заулыбался Фьюри. – Что именно играть будем?

– А давай ту, что мы с тобой в прошлые выходные отрабатывали, – сказал Заэль. – Она сейчас хорошо зайдет.

Пару минут спустя волшебники устроились с музыкальными инструментами, и над лужайкой зазвучала мелодия^[8], которая сначала была совсем тихой и медленной.

Заэль играл на акустической гитаре цвета слоновой кости, он прикрыл глаза и с улыбкой перебирал струны. Вид у него был мечтательный, задумчивый, а длинные волосы, заплетенные в тугую косу, свисали до самой травы. Он негромко начал напевать, поглядывая на друга, мол, ну что, подхватишь?

На соседнем кресле с похожей гитарой устроился Ильфорте, который играл длинное вступление, потихоньку усложняя музыкальный узор и тоже подпевая. Мелодия набирала обороты, голоса волшебников становились все тверже и громче, а потом музыка в один момент буквально взорвалась скрипкой, на которой играл Фьюри, стоящий за спинами волшебников. Он играл, закрыв глаза и улыбаясь каким-то своим мыслям, его пронзительная скрипка так и рвала душу, вторя усилившимся голосам Заэля и Ильфорте.

Песня была волнообразной, со спокойными куплетами и взрывными припевами, она то затихала, то вновь взрывалась музыкой и голосами. Мелодия лилась и лилась, а потом медленно стала сходить на нет, и под конец песни Заэль уже чуть ли не шептал, доигрывая последние аккорды.

Когда волшебники доиграли, на лужайке воцарилась приятная такая тишина, нарушаемая только стрекотанием кузнечиков, журчанием воды, звонким смехом детей в отдалении на заднем дворике, хохотом Тео, развлекающего ребятню… В общем, да – много чем нарушаемым, но за самим праздничным столом на некоторое время воцарилась тишина. Не угнетающая, а уютная такая, душевная… домашняя, можно сказать. Говорить не хотелось, потому что слова казались лишними. Потому что исполненная пронзительная песня передала настроение двух теперь уже закадычных друзей намного лучше, чем это могли бы сделать любые слова.

– Хорошо-то как, – выдохнул Морис, озвучив всеобщее настроение.

Действительно – было просто хорошо, и умиротворяющее настроение, казалось, пропитало весь воздух вокруг. Хотелось просто немного помолчать, сохраняя послевкусие момента.