– Давайте, давайте! – кричал Макс, провожая спасенных к узкому входу в подвал.

Я встретил победу со слезами на глазах, нашей шайке удалось не просто выбраться из кромешного ада, а даже потеснить его границы. Огонь практически погас, Макс подгонял толпу поскорее покинуть храм через небольшую дверь в основании алтаря, а у главного входа, в полумраке, продолжали блестеть жадные глаза оборотней, скаливших от злости клыки. Макс сделал несколько выстрелов из пулемета, мы тоже стреляли, чтобы напомнить зверью: алчность будет стоить шкуры!

– Экономь боеприпасы! – сказала мне Индира.

– Дело говорит, – вторил ей Сэт. – Мы не знаем, есть ли оборотни у дороги, куда выведет тоннель. Хотя знаем – есть. Это в любом случае самоубийство, но я хочу умереть как воин.

Сэт выстрелил напоследок из дробовика, последние прихожане скрылись в тоннеле, наша четверка замкнула отступление. Макс потянул за металлическое кольцо, захлопнул тяжелую дверь и намертво задвинул засов. Дверь встала плотно. Волчий вой стих, оставшись за толстой древесиной.

Гостиница

Пребывая в окружении смердящих застарелым потом тел, набившихся в тесный, выдолбленный в песчанике погреб, я бы многое отдал, лишь бы снова оказаться в своей крохотной комнатке на нижних уровнях, открыть форточку и насладиться вечерним прохладным воздухом. В мире оборотней я был проездом и в любой момент мог очнуться в выживалке, в теплоте и комфорте, омываемый струями воды в ожидании возвращения в беспокойный мир живых из сумасшедшего мира мертвых.

На грубой стене выдолбленного в песчанике тоннеля, за металлической решеткой закоптила масляная лампа, подожженная одним из прихожан. Хитроумная система озарила катакомбы тусклым оранжевым светом. По цепи, одна за другой, загорались все новые и новые лампы. Их свет загораживали бесчисленные спины людей, в погребе царили полумрак и практически полная тишина. Все прислушивались к звукам снаружи. Макс стоял на последней ступени небольшой каменной лестницы. Задвинув засов, он внимательно прислушивался к миру за толстой дверью, жуткому миру, который все еще был в каждом из нас. Когда испуганное сознание человека поглощено борьбой за выживание, время становится вязким, тянется, как смола. Макс стоял на ступеньке, нахмурив брови и смотря в никуда, он сосредоточил все свое чутье на том, что происходило наверху, в храме, за дверью. По ощущениям можно было бы поджарить тостов и сварить кофе, потом снова вернуться к двери, и Макс бы, наконец, сказал:

– Там тихо! Они не нашли дверь и вроде даже не ищут.

– Еще бы! У них там есть, чем поживиться, – шепнул Сэт, и мою спину сковало холодом.

Выражения размалеванных лиц прихожан не спешили становиться радостными.

– Рано пить шампанское! – сказал Сэт, словно издеваясь, он употребил название самого нелепого для вонючих, тесных катакомб напитка.

Я невольно хихикнул, отчего несколько стоявших впереди хиппи медленно оглянулись на меня. Их рты были открытыми, а взгляды – пустыми и растерянными. Тихий, но разборчивый бас Сэта пробирался в каждый угол:

– Расслабляться рано!

Макс посмотрел на Сэта, который, с трудом пропихнувшись среди тел, взобрался на винную бочку. Сильно сомкнув губы, оглядев толпу, чернокожий бармен покачал головой из стороны в сторону. Сэт заговорил немного громче:

– Катакомбы под храмом, уважаемые дамы и господа, очень древние. Эй, вы, там! Да, вы! Жить хотите? Тогда слушайте! Есть контакт? Отлично. В этом лабиринте сам черт ногу сломит. Но не оборотень. Многие тоннели выходят прямиком в пещеры, а их запутанные ходы хоть и могут вывести наружу, но в них легко заблудиться, и это не самое плохое…

– А пещеры как-то защищены снаружи? У входов есть решетки или заслоны какие-то? – беспокойно спросил кто-то из толпы.

– В точку, – продолжил Сэт. – Пещеры очень разветвленные, и даже настоятель не знал всех выходов из них, а уж тем более – защищены они или нет, так что внутрь могут проникнуть оборотни. Сейчас, пожалуйста, без паники, но только представьте, что будет, если оборотни окажутся здесь.

– Какова вероятность, что оборотни придут через эти ходы? – спросил кто-то.

– Мы не знаем, – вступил в разговор Макс. – Но у них отличный нюх. Если в этих пещерах есть оборотни, они могут нас учуять. Может, они уже идут сюда. Те, что снаружи, уже набили животы, добычи им хватит надолго, но могут быть и другие. Надо выбираться наружу как можно быстрее по самому короткому пути!

Толпа оживилась, мужские и женские голоса перебивали друг друга:

– Но у вас есть оружие!

– Отдайте нам автоматы и идите куда хотите!

– Давайте просто подождем до утра! Оборотни же исчезнут!

Сэт перезарядил дробовик, голоса умолкли. Он осмотрел ходы в песчанике, набитые людьми, которые, из-за тесноты тоннелей, не могли даже сесть на корточки, чтобы перевести дух. «Как же вас много», – прошептал он и сказал уже намного громче:

– Поступайте как хотите, ребята, но с помощью этих стволов мы вытащили вас, несчастных хиппи, из невероятно глубокой задницы. Так что господни пушки остаются у законных владельцев, уж заслужили! И это не обсуждается. И организуйте-ка проход к вон тому тоннелю! Мы сваливаем. Кто хочет за компанию – милости прошу, но ничего не обещаю. Честно говоря, я просто хочу помереть на свежем воздухе.

Загробная реальность такова, что чем больше ты принимаешь правила игры определенного мира, тем больше в нем увязаешь. Это не значит, что надо забыть о бдительности и здравом смысле, но нельзя было позволить душе забыться и полностью переключиться на происходившую кругом эфемерную иллюзию, насколько стабильной бы она ни казалась. Игнорировать события, происходившие во время трипа, было бы очень безрассудно, но самым важным для торчка за чертой было осознать себя. Вспомнить, что все вокруг – всего лишь временное приключение. Вторым шагом, если реальность вас не устраивала, была добыча энергии. В нашей среде не было точных инструкций по поводу того, как именно стоило это делать. Каждый неприятный трип представлял собой своего рода ребус, разгадав который путешественник обретал внутреннюю силу, и тогда уже ничего не было властно над ним.

Воздух. Наконец-то, воздух! Теплая ночь, запах земли и листвы, я жадно ловил его ноздрями, когда Макс отпер хлипкую дверку и лунный свет вместе с чудным ароматом жизни ворвался в подземелье. Вместе с ним залетели и отдаленные человечески крики вперемешку с рычанием. Мы осторожно выбрались наружу, оказавшись рядом с окруженной осенним лесом, широкой грунтовой дорогой. За нашим отрядом пошло на удивление много народу. Один за другим, усталые и мучимые отходняками, хиппи выходили наружу, и вскоре рядом со скалой, где был вырублен вход в подземелье, скопилась группа напуганных и озадаченных душ, понятия не имевших, что им делать дальше.

Не смолкавшие вдалеке крики действовали лучше любых назиданий.

– Деревья! – предложил кто-то, но тут же поправил сам себя.

– Они же отлично лазают…

– Да, это тебе не собачки! – подметила Индира, тоже решившая отправиться с нами.

В толпе начались жаркие споры, многие хотели вернуться обратно в катакомбы. Тихо шумел теплый ветерок, а огромная, полная луна не хотела прятаться за облаками, и я не мог выяснить для себя – хорошо это или плохо. «Уж лучше так, – подумал я, – у тварей сильный нюх, так что они нас учуют в любом случае, а при свете хотя бы будут заметны».

– Вниз по дороге есть небольшая гостиница с трактиром, – предложил Сэт. – Хозяин всегда хорошо укрепляет ее к ночи оборотней.

– Надо было его к нам в храм пригласить, – сказал Макс.

– Знаешь что, я в этом месте не первый год, и раньше мохнатые никогда не пробирались через витражи, мы о таком и подумать не могли. Они, похоже, эволюционируют.

– Значит, идем туда. Путь неблизкий, но выбора нет.

– А что в другой стороне? – спросил я барменов.

– Странные земли.

– А что там?

– Никто не знает, – говорил Сэт, задумчиво смотря на уходящую вдаль дорогу, тянувшуюся до самого горизонта через лесистый холм. – Все мы пришли оттуда, но никто не помнит, что там было.

Сэт окопался в том мире очень основательно. Едва ли бы он обрадовался, узнав правду, носителем которой я являлся и которую должен был хранить, как зеницу ока. «Слышите? – насторожился вдруг Сэт. – Заткнитесь-ка! Спасибо!» Споры прекратились, и все мы, к своему ужасу, услышали доносившиеся из подземелья крики. К такому невозможно привыкнуть, лишь выработать иммунитет, а я находился в мире оборотней слишком мало, чтобы покрыться панцирем безжалостности. Не в силах контролировать себя, я закрыл уши руками и уселся прямо на землю. «Это все, это предел, я больше не могу, не могу! – повторял обезумевший голос у меня в голове. – Это слишком! Слишком много крови, я здесь просто в роли долбанной еды! Если каким-то образом “выживу”, никогда больше не буду умирать, слышишь!? Никогда!»

Из подземелья появилась женщина, не заостряя взгляда на страшных ранах на ее теле, я отвел глаза в сторону. Хромая, женщина ухватилась за Макса и, задыхаясь, старалась поведать то, что можно было и так прочесть по ее изувеченному телу. Женщина без сил опустилась на землю, испустив хриплый стон. Макс аккуратно закрыл ей веки и утащил тело с дороги. «Мертвая» женщина лежала в кустах. Вот здесь, буквально в нескольких метрах. Я сделал глубокий вдох, дрожь и истерика внезапно улетучивались, сила страха стала энергией действия. Поднявшись на ноги, вместе с Сэтом и несколькими хиппи, я принялся заваливать снаружи дверь в катакомбы. В ход шли крупные камни, которые мы отыскали на обочине дороги, и коряга, которую приволокли из зарослей женщины.

– В гостиницу! – сказал Сэт. – Бегом!

И мы побежали. Уставшие и изнеможенные люди, которым еле хватало сил, чтобы просто дышать. А у нашей четверки еще и оружие в руках.

– Пробежки полезны для здоровья! – вырвалось у меня, а Сэт принялся хихикать.

На секунду я представил, что все мы – просто белые воротнички, решившие под луной согнать жир, скопившийся на боках по вине корпоративных вкусняшек. Хриплый хохот вырвался у меня из груди. Таковы были странные законы того дикого места. Минуту назад кто-то испустил дух, а шутки только приветствуются. Никто тебя не осудит.

– Ты давно понял, что ты – просто дух? – спросил меня Макс, подбежав поближе. – Какого дьявола мы все тут делаем? Почему мы боремся за жизнь, ведь на самом деле все давно кончено?

– Послушай, не знаю, как тебе даже объяснить, – говорил я, тяжело дыша. – Ты помнишь, откуда ты? Из какой эпохи?

– Не-а.

– Я просто не навсегда умер, Макс. Не знаю, как ты, – продолжил я мысль. – Может, ты тоже, но вероятность того, что мы оба из Квантума, невелика. Почти ничтожна.

– Что значит, не навсегда умер? – переспросил Макс, смешливо нахмурившись.

– Меня воскресят. В моем обществе, в Квантуме, право на вечную жизнь каждого гражданина стало основой режима. Ткани, органы, конечности: всё подлежит восстановлению, причем процесс очень быстрый. Просто в загробном мире для времени закон не писан.

– Может, ты просто с ума сошел, и этот твой Квантум, – говорил Макс, борясь с одышкой, – очередное безумное место вроде этого! Здесь же все взаправду! Тело устает, мы воняем, умираем!

– Ага, и ползающие по стенам оборотни тоже взаправду.

– Звучит не безумнее, чем общество бессмертных. А если мне умереть здесь? Может быть, я тогда выберусь в лучший мир?

– Я не пробовал, но лучше не экспериментировать. Некоторые из наших – тех, кто специально умирает… – тут Макс усмехнулся снова, а мое дыхание сбилось окончательно, – …ф-у-у-у-х, в общем, кое-кто из моих знакомых переносил такой опыт. Ничего хорошего. По их словам, смерть за чертой ведет к еще большему забвению. Хотя, повторюсь, я не проверял лично.

– Представим, что я тебе поверил, – сказал Макс. – И что, есть какой-то смысл того, что мы делаем? Если умереть – не выход, что тогда?