– Айрис, у нас только-только всё начало налаживаться, входить в колею после того расследования, на душе появилось спокойствие. Я знаю, чем закончится твоя идея. Мне снова придётся напрягаться, выходить из зоны комфорта, которая и так расширилась до немыслимых для меня размеров. Если мы и долетим до твоей станции и не замёрзнем в багажном отсеке какого-нибудь космического грузовика, то меня всё равно найдут ваши власти и распылят на атомы.

– Тсс, не бухти, когда я размышляю. – Айрис подняла указательный палец вверх. – Кому на хрен нужны твои атомы, кроме меня? Тебя депортируют и ещё извинятся. Пойми, Гордей, жизнь кислая штука, если не шевелиться. Хочешь добавить себе имплантаты, чтобы быть сильным и умным? Или установить себе медицинские штучки, занимающиеся оздоровлением тела?

– Не, ну… А это возможно? – Меня слегка накрыло разыгравшимся воображением.

– Да. Самое трудное – добраться до станции. А там у меня есть знакомые, которые вживят тебе что угодно.

– Я так понимаю, что твоя идея всё равно находится в стадии гипотетической, поэтому мой ответ не будет ничего значить. Предварительно я согласен.

– Здорово. Ты не представляешь, как мне хочется увидеть твою реакцию на мой мир. Ты будешь просто в шоке первый день или неделю, или месяц.

– А потом мне понравится, и я решу остаться.

– Почему нет? Ты лучше меня подходишь для жизни на станции. Законопослушный, ценишь порядок, не любишь напрягаться, рисковать. Тебе и девушку подберут под стать. Будешь выращивать её в цветочном горшке, поливать и заботиться.

– Что это значит?

– Это значит, что между ней и цветком не будет никакой разницы. Красивая, но эмоциональная на уровне растения.

– А может, ты меня начала ревновать к гипотетической красавице со станции? Как ты их там называешь, инкубаторской? А?

– Да. Я передумала, мы никуда не летим. – Айрис снова включила песню «Что ты имела в виду» с начала.

Я так и не понял – идея про посещение станции была серьёзной или нет? Разобраться в том, какие мысли роились в голове моей космической подруги, не представлялось возможным. Она была соткана из противоречий. Когда Айрис говорила о чём-то шутя, на самом деле это могло оказаться серьёзной вещью, которой она точно собирается заняться. А когда она говорила серьёзно или даже трагично, то с большой вероятностью это ничего не значило. Она вообще утверждала: «Чем отчаяннее глупость, которую ты собираешься совершить, тем серьёзнее ты выглядишь. Умное рождается из шутки, глупость – из серьёзности».

– Нет, ты серьёзно?

Этот вопрос в применении к ней звучал совершенно противоположно. Ответить на него утвердительно – значит согласиться, что дело стрёмное. Постепенно я сам стал приходить к похожему мировоззрению, находя ему подтверждение в течение всей своей жизни. Всё, что я считал серьёзным, всегда выходило мне боком, и это в конечном итоге и воспитало у меня страх перед жизнью. А если бы я был чуточку умнее и наблюдательнее, то разглядел бы зависимость между своими мыслями и тем, как на это реагировала жизнь.

– Я на тренировку, – сообщил я Айрис, но она и ухом не повела. Тревожный симптом. Она была погружена в себя, хотя и старалась выглядеть увлечённой песней. Её мозг и все сопроцессоры, помогающие обрабатывать данные, работали со стопроцентной загрузкой, потому она и не услышала моего вопроса. Идея космического полёта замаячила передо мной с большой вероятностью. Мне стало тревожно, как, наверное, было Юрию Гагарину накануне первого полёта в космос. У него был дублёр на всякий случай, а я – единственная кандидатура, ради которой и замысливалось это космическое путешествие.

Две недели назад я начал ходить в тренажёрный зал. Сам решил, чтобы хоть внешне выглядеть при такой девушке не самой недостойной парой. Айрис сказала, что мой внешний вид не играет для неё никакой роли, а вот внутренний мир, стержень – это да. Усилия делали мой стержень твёрже, а значит, она была за то, чтобы я ходил на тренировки. Если вас спросит девушка, какой она вам нравится больше, накрашенной или нет, отвечайте:

– Я не вижу никакой разницы, но я люблю тебя больше тогда, когда ты сама себе больше нравишься.

Будьте уверены, тогда вы точно узнаете, как она себя любит больше всего. И это будет вам обоим на пользу. Айрис перестала относиться ко мне как к милому щенку, которого любят просто так и немного из жалости. Я рос и менялся, замечая изменения в такие моменты, когда точно знал, что полгода назад я поступил бы по-другому.

Например, три дня назад я случайно встретил Петровича. Гулял один, потому что Айрис снова была на работе, развлекала детишек. Бывший коллега попытался общаться со мной в той же манере, в которой он делал это на работе, снисходительно-высокомерной.

– Ну ты чё, устроился куда-нибудь? – спросил он небрежно, будто был уверен, что это невозможно в принципе.

– Пиццу вожу, два через два.

– А-а-а, бедняга, – расплылся он в улыбке, довольный тем, что моя карьера по его мнению, не задалась. В его представлении работа курьером была сравни работе дворником. – Один сейчас? – И в этом вопросе тоже сквозила уверенность, что это именно так.

– Нет, живём с Айрис вместе. Она тоже работает, аниматором, – я назвал торговый комплекс, чтобы он мог перепроверить.

– Надо же. Кто ж из вас так держится? Она что, бывшая наркоманка?

– Олег Петрович, не оценивайте людей через призму своей алкоголической зависимости. Айрис нормальная девушка, не детдомовская и не наркоманка.

Отёчное лицо Петровича побагровело.

– Ну, дай бог, дай бог, – процедил он сквозь зубы.

Я видел, как ему хотелось вставить что-нибудь обидное, но злость заблокировала речевой аппарат. А я решил немного добить его, чтобы он в следующий раз, завидев меня, обходил десятой дорогой.

– Андрейка сказал, вас мама устроила на какой-то склад с бытовой химией? Как там, ноздри не разъедает?

Я думал, Петровича шибанёт инсульт или инфаркт. У него затрясся подбородок, забегали глаза, слова застряли где-то в горле, вызывая астматические сипы. Я постучал ему ладонью по плечу.

– Ладно, бывай, приятно было повидаться.

Я ушёл, а он смотрел мне в спину, отражаясь в стёклах автомобилей. Если представить меня в этой ситуации, как того Гордея, которым я был, работая на складе, наш разговор строился бы иначе. Петрович посмеивался бы надо мной, а я пытался оправдываться и приукрашивать своё положение, чувствуя, как нуждаюсь в его одобрении. А сейчас мне было плевать на Петровича. Я поиздевался над его высокомерием и почувствовал, как солнце стало теплее, а воздух чище.

В спортзале пахло дикой смесью пота и дезодорантов. Инструктор обращался со мной как с недотёпой, которому не объяснить с первого раза. Я старался изо всех сил, надрывая мышцы и связки. Мне стало нравиться достигать момента, когда сил не остаётся, но ты желаешь сделать ещё одно повторение, чтобы доказать самому себе, что ты можешь. И получалось. Внушение помогало организму найти ещё сил. Инструктор, парень с бицепсом в пятьдесят сантиметров, говорил, что самое важное движение – последнее, за гранью возможностей. Только оно даёт толчок росту.

Довольный тренировкой и ощущением приятного изнеможения, я вышел на улицу. Зиме приходил конец. Мартовское солнце пекло по-весеннему. От тёмного асфальта поднимался пар. Эндорфины, наполнявшие кровь после тренировки, дарили ощущение лёгкой эйфории и всеобъемлющего беспричинного счастья. Я вынул из кармана купленный в автомате фитнесс-батончик, открыл его и откусил приличный кусок. До чего же сильно всё изменилось в моей жизни!

Я не успел дойти до своей машины нескольких шагов, как меня подрезал большой чёрный внедорожник. Двери его открылись. Оттуда выбрались два мрачных парня, которым я едва доставал до подбородка.

– Гордей? – спросил один из них.

– А, хм, н-да, меня так зовут, – растерялся и даже испугался я.

– С вами хотят поговорить, – произнёс второй и кивком головы указал мне забраться в салон машины.

– Зачем? – То, что это были криминальные люди, мне стало ясно сразу. Разумеется, я решил, что это связано с расследованием угона автомобилей.

Ослабшие на тренировке ноги сделались совсем ватными. Я забрался в салон, пахнущий терпким парфюмом. Парни остались снаружи и закрыли дверь за мной. На заднем сиденье находился мужчина в пальто. Из-за плотной тонировки там было сумрачно. К тому же человек прятал лицо за тёмными очками.

– Здрасти, – поздоровался я.

– Шалом, друг, – похрипывая, поздоровался он.

– С кем имею честь? – поинтересовался я несмело.

– Представляться не буду, ни к чему это. О тебе наслышан, что ты Шерлок Холмс местного разлива, потому мы и встретились.

– Спасибо. Эти слухи могли быть слегка преувеличенны.

– Вот мы и проверим, насколько можно доверять слухам, – понизил голос мужчина. – Я человек из криминального мира, и есть одна проблема, разрешение которой я не могу доверить своему окружению.

– Вы уверены, что я именно тот человек, о котором вы наслышаны? – Происходящее всё сильнее казалось мне недоразумением.

– У меня достоверные источники. Это же ты сдал стукача следакам и раскрутил парня из банды угонщиков?

– Ну, да, но я не… – я чуть не проболтался про Айрис. – Не за любое дело берусь.

– Я понял, дружище, талант должен хорошо оплачиваться. Полляма за выполненную работу, – мужчина произнёс жаргонное название пятисот тысяч рублей таким тоном, будто после этого отказаться было невозможно.

– В чём заключается работа? – поинтересовался я.

– Деловой разговор, – обрадовался мужчина. – Надо найти крысу, которая лазит в общак. У меня есть три кореша с доступом к нему, которым я доверяю, как самим себе, но последняя ревизия показала, что доверием моим начали пользоваться. Своих подключить не могу и не хочу, выйдет наружу – меня самого обвинят в растрате. Нужен человек со стороны. К ментам, естественно, западло. А ты нейтральный, к тому же талантливый. Так говорят. По рукам?

– Извините, но я не могу принять решение сейчас. Оставьте контакт, я наберу вас, если соглашусь.

– Шестьсот. – Мужчина решил, что я торгуюсь.

– Я хочу всё взвесить.

– Ты меня не бойся. Тебе ничего не грозит, если ты только не подставишься под моих сообщников, которые крысят.

– Простите, пожалуйста, но такие решения требуют обдумывания.

– Ну, думай. Вот визитка, как надумаешь, наберёшь.

Я взял кусок картона и, не глядя, спрятал его в карман. Открыл дверь.

– Всего хорошего, – пожелал мне криминальный незнакомец.

– И вам. – Я спрыгнул на асфальт.

Машина уехала, а я остался в глубоком раздумье. Всё-таки слава детектива досталась мне, а не Айрис. Самого главного они не знали. Работать на криминал не хотелось, но этим всё равно пришлось бы заниматься моей напарнице. А она не делила нас, землян, на категории.

Я вынул визитку из кармана. Жёсткий фактурный картон с рельефной полиграфией, но самое интересное, что это была визитка какой-то прачечной. Лавры Аль Капоне не давали местному крёстному отцу покоя.

Весь оставшийся день я пробыл в смятении. Не хотелось погружаться в криминальную среду, под гнётом тайн которой можно было остаться в ней навсегда. Однако деньги хорошие, и опять же превозмогание страха. Я почувствовал на себе, как экстремальные ситуации меняют психику в лучшую сторону, закаляют.

Кое-как промучившись ожиданием до вечера, я отправился забрать с работы Айрис. Обычно я ждал её снаружи – не выносил обстановку торговых комплексов и особенно вопли осатаневших детишек, которых развлекала моя напарница.

Айрис показалась в дверях. Она была не одна. Рядом с ней тёрся какой-то парень, модный, с бородой, больше меня раза в полтора. Он шутил и смеялся во весь рот, и регулярно поправлял отращённый хохолок между бритых висков. Представление напоминало мне брачный танец павлина или страуса.