Позвонил я после завтрака. Человек, принявший заказ, пообещал подъехать к дому после обеда. Мы с Айрис оделись и вышли на улицу. Надо было немного покопаться в грязи, чтобы вывести с огорода воду. Резиновые сапоги очень пригодились. Мы залезали в них в самую грязь, выкапывая рвы для воды, забирались в лужи, разгоняя лопатами потоки в нужную сторону. К трём часам дня, когда у нашей калитки остановился грузовик, мы опутали ирригационной сетью весь огород.

Водитель посигналил.

– Айрис, ты не светись, не хочу, чтобы люди знали, что тут такая красавица живёт, – предупредил я её.

Она цыкнула, воздела глаза к небу, но послушалась. Я отволок оба баллона к машине.

– А здесь бабка жила, – вспомнил водитель. – Я за лето ей раза по три баллоны менял. Кто она вам?

– Она умерла. Мы купили дачу у её родственников.

– М-м-м, понятно, – протянул мужик. – Царствие ей небесное. Хорошая была, обязательно мне банку всучит с чем-нибудь.

– Да, очень хорошая. Дачу содержала в идеальном состоянии.

– Вижу, конфетка. А вы давно тут живёте?

– А что? – Мне не очень нравились его наводящие вопросы.

– Да тут в округе кто-то повадился дачи вскрывать. Говорят, не бомжи, слишком профессионально.

– А что могут украсть профессионалы в пустых дачах?

– Да я без понятия. Я бы баллоны крал и продавал заправленные. Мало ли что можно украсть и пропить, всё интереснее, чем на работе работать.

– Сколько с меня? – поинтересовался я.

– Как договаривались.

Я отсчитал водителю необходимую сумму и пожелал хорошего дня. Взвалил один баллон на плечо и понёс его к будке, пристроенной к дому, в которой находился редуктор, прикручиваемый к вентилю газового баллона. Прикрутил его и проверил спичками, не травит ли где газ. Ничего не выявил, зашёл в дом и включил газовую плиту. Конфорка загорелась чистым синим пламенем. Второй баллон я отнёс в сарай.

Айрис встретила меня на выходе. В её глазах застыло трогательное нежное чувство. Я опустил глаза и увидел в её ладонях полуживую замёрзшую жабу.

– Сестра? – подколол я её.

– Я нашла её во льду. Думала, что она мёртвая, а она ожила у меня в руках.

– Она холоднокровная, может замёрзнуть, а потом оттаять и ожить.

– Как в гибернации?

– Наверное.

– Можно, я возьму её с собой?

– Зачем? Выброси её скорее, а то цыпки на руках появятся.

– Правда? – Айрис резко бросила жабу в грязь. – А что такое цыпки?

Глава 17

Мы сложили в садовую тележку все ёмкости, в которых можно было хранить питьевую воду. Я думал сам отправиться к придорожному кафе за водой, но Айрис остановила меня.

– Давай я, мне проще, а у тебя здесь куча специфической работы, которую я не знаю, как делать.

Она имела в виду уход за плодовыми деревьями, кустами малины и крыжовника. Для неё садовые дела были шаманскими обрядами со скрытым смыслом. Ещё я хотел подлатать сарай, у которого подгнили деревянные стены, проверить крышу на домике, чтобы законопатить щели, в которые дуло сквозняками. Реставрации старья в её мире не существовало как явления, так же как и огородничества с садоводством.

Я согласился с Айрис. Ей ничего не грозило, разве что нездоровое любопытство со стороны персонала кафе. Моей космической гостье на это было плевать. Она вообще никогда не обращала внимания на реакцию людей, вызванную её поступками. Каждый был свободен думать то, что ему хочется, и это она ценила как главный критерий свободы, доступный только нам, землянам.

Айрис впряглась позади тележки и пошлёпала прямо по лужам в сторону выезда с территории садового товарищества. Ей нравилось идти прямо, не выбирая путь в обход луж, что очень хорошо описывало её прямолинейный характер. В любое дело она пускалась с задором, будь то доставка воды или же побег с космического корабля. Мне тоже хотелось быть таким, чтобы к любому делу появлялось желание, а не демотивирующее ожидание усталости.

Айрис скрылась в лабиринте улочек. Я отправился в сад, чтобы побелить стволы яблонь, вишен и слив, распутать стебли малины, очистить их от мусора и проредить, вырезая старьё. Солнце начало припекать по-настоящему. Я даже вспотел под курткой. Скинул её и красил стволы извёсткой в одной майке, наслаждаясь ощущением солнечного тепла на ней.

По дачам разнёсся звук автомобиля с неисправной выхлопной системой. Он приближался. Я посмотрел в сторону улицы. По ней в брызгах воды промчалась старая «классика». Она проскочила мимо, остановилась метрах в двадцати далее, а затем, воя коробкой, сдала назад, подъехав прямо к воротам нашего участка. Из машины выбрался мужчина неопределённого возраста. Подошёл к воротам, сложил на них руки и пристально посмотрел в мою сторону. Я тоже смотрел на него и ждал, что он заговорит первым.

– Чего смотришь-то, иди сюда, бл… – бесцеремонно произнёс он.

– А что вам нужно? – поинтересовался я, а у самого захолодело внутри от неприятного предчувствия.

– Поговорить, – пояснил мужчина, приблатнённым манером растягивая гласные.

– Я вас слушаю.

Неприятный тип усмехнулся.

– Ты живёшь, что ль, тут?

– Да.

– Один?

Я немного растерялся. Не хотел, чтобы они узнали про Айрис.

– Да, один, – соврал я, понимая, что тем самым могу навлечь на себя проблемы.

Мужчина открыл ворота и зашёл внутрь. Из машины вылезли ещё двое его приятелей такого же неопределённого возраста, и зашли следом. Я встал рядом со штыковой лопатой, чтобы в руках у меня было хоть какое-нибудь оружие. Вспомнилось предупреждение водителя, который привёз нам газовые баллоны. С одной стороны, Айрис сейчас здорово не хватало, но с другой – всё могло разрешиться мирно, и они никогда бы о ней не узнали. Молодая пара с такой привлекательной девушкой могла стать объектом нездорового интереса со стороны этих деклассированных экскр… элементов.

Тот мужчина, что зашёл первым, направился ко мне, остальные зашли в дом.

– Что вам там нужно? – спросил я вызовом.

– Ничего. Просто посмотрим, как ты тут устроился. Поможем, чем сможем. – Он растянул небритую рожу в мерзкой щербатой улыбке.

Я потянулся к лопате.

– Ч-ч-ч, не дёргайся. – Он отвернул в сторону полу курки и указал на рукоять пистолета, торчавшую из штанов.

Хотел взять меня на испуг, думал, я не замечу барашек на рукоятке, которым затягивают баллончик с углекислотой. Это была безобидная пневматика.

– Вы дебилы? Я же вас сдам через пять секунд, как вы уедете. – Я взялся покрепче за черенок лопаты.

– Ты чё, блин, тварь, бессмертный, что ли? – Мужчина выхватил пистолет.

Не дожидаясь, когда он начнёт стрелять, я замахнулся лопатой и нанёс ему удар плашмя по голове. Преступник, конечно, не ожидал такого расклада, переоценив свои театральные способности внушать страх. Он упал в грязь, поднялся и выстрелил в меня из пистолета, превратившегося в чёрный ком. В лицо мне полетели брызги, а в живот больно впилась выпущенная пулька. Зато второго выстрела не последовало. Пистолет заело. Я снова замахнулся и ударил по выставленным рукам. На этот раз удар уже не был нанесён плоской стороной штыка. Я ударил по его рукам ребром, но вскользь.

Штык рассадил ему плоть. По грязным рукам хлынула кровь. Мужик заорал благим матом и кинулся от меня. Я погнался следом. Из дома на крик выскочили его напарники. У одного из них в руках оказался разводной ключ, а у второго пистолет, похожий на настоящий. Но меня было уже не остановить. Я вошёл в дикий кураж, поддавшись жажде наказать негодяев.

– Стреляй, сука! – выкрикнул подраненный мною бандит.

Раздался выстрел. Пуля угодила в район солнечного сплетения. Удар выбил из меня дух. Мир закрутился по спирали, и я штопором свалился во тьму. Однако сознание потерял не полностью. Ощущал, но не чувствовал боли, как мне по голове несколько раз ударили ключом и пнули в рёбра. Только затем наступило полное забытье.

Я долго гулял по мрачным лабиринтам каких-то подземелий. В них было темно, холодно и пахло сыростью. Иногда тишину нарушали посторонние звуки, как будто над подземельями проходила автомобильная трасса. Иногда я слышал приглушённые голоса, но не мог разобрать слов. А потом появился размеренный писк. Я пытался найти его источник, бродя по лабиринтам. Звук то приближался, то удалялся, но я упорно искал его, чтобы выключить. Мне хотелось тишины и спокойствия.

В одном из ответвлений бесконечных пещер стало светлее. Я выбрал его и вскоре увидел свет и услышал чёткий пикающий звук. А потом понял, что смотрю на белый потолок и слышу ритмичное попискивание от аппарата, стоящего рядом со мной. Мне захотелось повернуться и посмотреть, но сил для этого не нашлось. Моя голова будто была закована в панцирь. Писк сменил частоту.

Через минуту надо мной зависла голова женщины в маске и медицинской беретке.

– Пришёл в себя, – выкрикнула она в сторону. – Ну, привет. – Приветствие уже относилось ко мне.

Я смог только моргнуть. Послышался мужской голос. Надо мной зависла мужская голова в колпаке и маске.

– Моргни три раза, – попросил он меня.

Я моргнул.

– Отлично, состояние адекватное. Добавьте ему дозу глюкозки и стимуляторов. Раз пришёл в себя, значит, выкарабкается.

Краем глаза я видел, как женщина в халате возится возле трубок. Вскоре мне стало так хорошо и спокойно, что я уснул. В этот раз не было никаких подземелий. Я просто спал, наслаждаясь этим состоянием. Что-то тревожило меня в нём, но мысль никак не могла найти причину. Поэтому я отпустил чувство тревоги, чтобы не портить себе восстанавливающий силы сон.

Когда я проснулся, в комнате было темно. От пикающего прибора на потолок падали разноцветные блики. После этого пробуждения я почувствовал себя почти прежним. Точно так же я просыпался и чувствовал себя. Раньше. А когда раньше? Мои встроенные биологические часы давали понять, что я лежу здесь уже давно. Почему? Я попытался вспомнить, по какой причине лежу здесь, ведь так было не всегда. Я точно помнил это. Напряжение памяти не дало ничего, кроме дискомфорта. Я быстро устал, и меня начало тошнить. Видимо, по этой причине изменилось пищание аппарата. В палату зашла сестра и снова произвела манипуляции с трубками. Мне опять стало хорошо и захотелось спать.

Снова наступил день. На меня пришли посмотреть несколько человек. Они по очереди заглядывали мне в глаза, а мне очень хотелось, чтобы они сказали, что со мной произошло и когда я снова смогу ходить. Но они разговаривали только между собой, как будто меня здесь не было.

– Повреждение черепной коробки. Возможно, задет речевой центр. Переломы рёбер, множественные, соответственно, задеты лёгкие. Гематома в нижнем грудном отделе. Был доставлен неделю назад.

– Кем?

– Нами. Кто-то вызвал скорую.

– Анонимно?

– Да, звонивший не захотел представляться.

– Номер есть?

– Вроде. Я не интересовался.

– Когда я смогу пообщаться с ним?

– Думаю, дня через три-четыре.

– Хорошо, я вам наберу через четыре дня.

– Ладно.

Люди покинули палату, оставив у меня на душе неприятный осадок, будто я натворил что-то, о чём не помнил. Я силился вспомнить, что же было до того, как я здесь оказался, но вспоминались только события, которые никоим образом не могли привести меня на больничную койку. Я работал на складе компьютерного магазина, ходил на работу изо дня в день, из года в год. Может быть, меня и недолюбливали там, но не до такой степени, чтобы изувечить. Что-то сидело в памяти, вертелось за тонкой перегородкой барьера, скрывая настоящую причину, но никак не хотело его сломать.