Во дворе уже встречал гостей сам Осмыль: разулыбался, зашагал навстречу, да только Брашко, что рядом с ним стоял, вперёд поспел – помочь Елице спешиться, будто обязанность эту после Ледена своей считать начал. Воевода только хмыкнул, оценив расторопность отрока, окинул взглядом кметей, что спрыгивали наземь и озирались в тесноватых стенах совсем небольшого острога.

– Как же я рад тебя снова видеть, княжна, – Осмыль, ничуть никого не стесняясь, подошёл и обнял её. – Извёлся весь, как ты уехала.

– Совесть заела? – она прищурилась шутливо. – Что меня в Велеборск отпустил.

Воевода вздохнул, на миг помрачнев. Не хотела она его обидеть, да сама серчала на того какое-то время: за то, что так легко её спровадил. Хоть и понимала, что по-другому нельзя было.

– Заела, – ответил Осмыль коротко. – Да княжич мне всё ж разумным показался. По делу важному, как говорят, приехал, а не для того, чтобы буйствовать зря. Вы проходите. В гриднице для вас уж стол собрали почти, а пока в избах располагайтесь. А тебе, Елица, я покои в тереме уж распорядился подготовить.

Кмети во главе с десятником, уже зная, куда идти, направились к дружинным избам, коих здесь было не так и много – да все почти под завязку заняты. Теми, кто служил в Лосиче давно, да теми, кто недавно прибыл по приказу Чаяна – границы укрепить.

– Что, тихо у вас тут пока? Косляки не лезут?

Елица прошла за Осмылём в терем, по лестнице на второй ярус. Глянула с верхотуры на город, суетный, как забитая головастиками лужица. А после накрыли её тишина и полумрак терема, что пах деревом и хлебом.

– Да пока спокойно. Ловим иногда лазутчиков. Вот недавно одного схватили в Звянице, – воевода оглянулся. – Чего разнюхивают… Будто не знают, что под лето закрома у всех почти пустые – и мышь заблудится.

– Недавно нападали на Логост. Дочь посадская даже сбежала оттуда, – Елица вздохнула, невольно вспомнив Вышемилу.

Как она там, в Велеборске? Поправилась ли совсем? Всё ж нехорошо было оставлять её, не закончив выхаживать, хоть и позаботиться о ней есть кому – верно.

– Слыхал. Сильно их потрепало. Да и косляков порубили немеряно.

Осмыль встал перед потемневшей от времени дверью горницы – одной из лучших, что вообще можно было сыскать в Лосичанском остроге. Раньше её дочь воеводы занимала, да как пошли слухи о наступлении остёрцев, так они с женой его тоже уехали в место более тихое, где родичи той жили, да откуда и сам он родом был.

Елица вошла в распахнутую перед ней дверь. Заслышала позади шаги спешившей уже следом Веи. Наперсница проскочила внутрь мимо уступившего ей дорогу Осмыля. Тот вошёл тоже.

– Так зачем ты приехала? – проговорил, озираясь с явной печалью в глазах. – Дурное что стряслось? Или от княжичей сбежала?

Он усмехнулся, зная уже, что это вовсе не так: уж, верно, узнал и кметей из дружины Светоярычей, и отрока приметного, которого только Леден с ней отправить мог.

– Да нет, уж не сбежала, – Елица расстегнула сустугу и повесила плащ на колышек. – А дело и впрямь важное. Ищу я кое-что. Что поможет Светоярычей из Велеборска отвадить. И забыть о них, верно.

Она осеклась, понимая, что забыть их вряд ли когда-то уж сможет. Уж какая нелёгкая их в жизни ни столкнула – особенно поэтому помнить станет.

– Радостно это слышать, – Осмыль даже в ладони хлопнул.

– К Сновиде я приехала. Да остановилась здесь. Всё ж мне теперь не надо скрывать, что я княжна.

Воевода нахмурился тут же, взгляд в пол упёр ненадолго, словно весть у него для Елицы была неприятная. Кольнуло даже страхом где-то в груди: а вдруг уехала волхва? Мало ли, куда её дела могли увести.

– Хворает Сновида уж больше двух седмиц как, – Осмыль снова поднял взгляд. – Сильно. Говорит лекарка Ванья, что сердце у неё прихватило одной ночью. А после как будто силы её покинули. Всё тает, тает потихоньку. Не ходит почти.

Елица так и села на скамью, что чудом рядом подвернулась, а то и на пол хлопнулась бы, верно – не заметила. И до того сильно в горле что-то загорелось – не вздохнуть. Словно опоздала она куда-то, не уберегла того, кому могла помочь. Может, если бы рядом с волхвой оказалась, так и обошлось бы. А если бы ухаживала за ней, то не разболелась бы она так сильно.

– Увидеть её хочу, – Елица вновь встала, чуть придя в себя. – Немедля.

Пока день ещё в разгаре, она никому не помешает, никого не потревожит на ночь глядя.

– Ты отдохнула бы хоть сама, – попытался увещевать её Осмыль, да сразу понял, что бесполезно это.

Елица велела Вее оставаться в горнице, а сама, прихватив Брашко, поспешила назад в Звяницу. Они промчались, поднимая серую пыль на дороге, до самой избы волхвы. И не замечала она теперь ни Дажьбожьего ока, что ласково грело спину, ни благоухания садов: всё застлало предчувствие большой беды, что давило в виски и заставляло сердце грохотать в горле. Елица почти по-мужски резко спешилась и едва не снесла с петель калитку – так ворвалась на двор. И не успела ещё до сеней дойти, как, встревоженная шумом, выскочила ей навстречу Веселина. Ни слова не говоря, она кинулась на шею, обняла, как сестру родную, которую не видела давно.

– Так и знала я, – забормотала. – Знала, что почувствуешь или судьба сюда тебя приведёт, а увидишься с ней до срока.

– Спасибо, что помогаешь ей.

– А кому ещё? – Веселина отстранилась, строго оглядываясь Елицу. – К ней, кроме меня, никто и не ходит почти. Только лекарка иногда. Всё потому что с тобой жила много лет, укрывала, кто ты такая. А про тебя сейчас чего только не болтают. Денко вон, как вернулся тогда… Такого рассказал. Что и с княжичем тем ты ложе делишь, и слушает он тебя, как княгиню свою…

– И ты веришь?

– Нет, конечно, – но в голосе подруги не было уверенности.

Она проводила Елицу в избу. Сразу ясно стало, что жизнь отсюда ушла уже – только войти стоило. Всегда здесь травами пахло, да только сейчас – непривычными, чуждыми. Тревожно, тягостно, душно. И казалось, чадили лучины больше обычного, и дух из печки шёл не такой добрый. И постукивал где-то домовой, словно уходить отсюда собирался.

Сновида лежала на своей лавке, чуть приподнятая подложенными под спину валиками из покрывал и тканей. Волхва посмотрела на Елицу мутно, словно не узнала в первый миг, но подняла руку с усилием и подозвала слабым взмахом страшно иссохшей кисти. Елица и рада была подойти тут же, да словно в корыте со смолой увязла. И так трудно давался каждый шаг. Громыхнув дверью, ввалился в избу Брашко, да Веселина остановила его, шикнула сердито – тот и притих, встав рядом с ней.

Чем ближе к Сновиде подходила Елица, тем яснее видела в скупом свете, как та исхудала. Ввалились её глаза и щёки, обвисла кожа вокруг губ, словно голодом её тут морили. Да недуг не спросит, не предупредит, когда навалиться, и никого ни разу он ещё не красил.

– Я хотела тебя ещё хоть раз перед смертью увидеть, – волхва неожиданно улыбнулась.

И на миг словно лучше ей стало, разгладились слегка морщины, и глаза блеснули радостью. Но этот просвет исчез, точно затянуло тучами аневу на небесном окоёме.

– Да что ты говоришь? Какой-такой смертью? – Елица присела на край её лавки и обхватила сухую ладонь своими.

Предательски дрогнул голос, а на ресницах застыли, дрожа, слёзы. Но она знала, что плакать при Сновиде не стоит – она не одобрит, а то и укорит ещё.

– Той, что уже давно у порога моего топчется, – со знакомой жёсткостью усмехнулась волхва. – И всё ждёт чего-то. Да вот теперь поняла я, чего дожидалась. И рада, что с тобой всё хорошо.

– Конечно, со мной всё хорошо.

– Я ж во сне тебя плохом видела, – размеренно продолжила Сновида. – Тогда-то со мной и беда приключилась, хворь настигла. Видела тебя в Навьем мире, в тёмной реке по пояс. А позади тебя мавка стояла и так ненавидяще смотрела, что аж по хребту продирало. А после утопила тебя.

Елица невольно прикрыла ладонью губы: всё верно волхва описала. Было с ней такое: до сих пор ночами обрывки того страшного дня приходили. Да не увидела, видно, чем всё окончилось. Что спас её Леден – может, тогда и не оборвалось бы сердце у неё, спокойна она осталась бы. И была бы теперь здорова.

– Было со мной такое, верно, – Елица погладила её сморщенную, почти хрустящую, точно тонкая береста, кожу. – Но жива я, видишь ведь. Княжич остёрский меня выручил.

– Сокол тот? – хитро прищурилась Сновида.

И похожа стала оттого на девчонку, что у подруги секрет выведать пытается.

– Тот, – Елица вздохнула.

И едва не обернулась, чтобы убедиться, что он позади стоит. Да не было его рядом в этот раз: и она впервые ощутила это до странности остро. Словно привыкла уже к нему за всё то время, что вместе они по княжеству разъезжали. Чудно…

– Так зачем приехала? – Сновида ещё немного приподнялась, опираясь на подложенные под спину валики. – Не просто же так прогуляться.

Елица покивала и достала из поясного кошеля маленькие изваяния Богинь, уже не надеясь особо, что волхва сумеет помочь распознать, откуда они. Она вложила идолки в ладонь её.

– Очень знать мне нужно, откуда эти фигурки. Я нашла их на старом капище подле Радоги. И думаю, что отец там их оставил. А вот зачем…

Сновида подняла руку и оглядела коротко резные колышки. Одного взгляда ей хватило, чтобы лицо её озарилось удивлением. Но, на счастье, и узнаванием тоже. Она провела большим пальцем по узким бороздам, не торопясь отвечать. Сердце так и замерло в ожидании хоть одного её слова, которое могло бы как подарить надежду, так и отобрать её.

– Я знаю, откуда эти идолки, – волхва наконец подняла на Елицу просветлевший взгляд. – Но место это не здесь находится. А там, откуда остёрцы пришли. На их землях. Бывала я там ещё в молодости два или три раза. Место то сильное, но и страшное тоже. С самых времён стоит среди леса на холме, как Милогнев своё племя с юга привёл. Только слышала я давно, что со временем его позабросили. Пожар там страшный прошёл, лесной. Всё сгорело. А снова устраивать никто не стал – посчитали, что место теперь недоброе.

– Все они, эти места, недобрые. Будто отец знал, что так будет. Что никто туда не станет ходить и его тайны тревожить.

– Может, и знал… – Сновида развела руками и вернула Елице фигурки. – Только тебе без княжичей туда соваться не стоит. Велеборцев теперь там не любят.

– Знаю я, что не стоит. Они и не отпустят меня.

Елица опустила голову, размышляя над сказанным волхвой. Идолки тихо постукивали друг о друга, когда она легонько шевелилиа их в ладони. Словно разговаривали. Только о чём – ей не дано было узнать. Может, тогда было бы всё гораздо проще. И страх такой взял, что, коли и доберётся она до того святилища, а найдёт лишь пепел один с проросшей сквозь него травой – за столько-то лет!

– Так где мне то капище искать? – она вновь подняла взгляд на волхву.

– Весь там одна стояла, как называлась, не помню. Да и не старалась запомнить-то. Но протекала неподалёку от неё река – и излучиной крутой её обхватывала. Почти вокруг. Ярынь река та. Она и по велеборским землям течёт – от истока. Коль опишешь остёрцам, что за весь – они точно узнают.

Сновида замолчала и прикрыла веки устало, словно этот недолгий рассказ отнял у неё последние силы. Елица убрала фигурки обратно в кошель и осторожно сжала её плечо.

– Спасибо. За всё спасибо, – она сомкнула губы, чтобы не расплакаться вдруг. – Если я могу тебе чем-то помочь… Если…