За то время, что я проработала в Иноземном ведомстве, мы с Цокетом успели сдружиться. Он возил меня по всему городу и с удовольствием слушал рассказы о моих приключениях. Я в свою очередь была главным консультантом Патрициуса по тайнам женской психологии и даже успела познакомиться с его семьёй – красавицей-женой и шестью жеребятами. Все шестеро были девочками. Собственно, немудрено, что ему требовались советы.

– Бедная вы моя мадам! Я же знал, что вы не можете быть злодейкой! – заохал Цокет, выслушав отредактированный пересказ моих приключений.

Про богов я и не заикнулась. Про авантюры Мелисандра – тоже. Зная Патрициуса, я боялась предположить, что он тотчас организует в Шолохе клуб почитателей Кеса: по меркам перевозчика, именно таким и должен быть настоящий мужчина – стремительным, громким, смелым и романтично непоследовательным в своих поступках.

– Патрициус, а теперь я буду расспрашивать тебя. Скажи, пожалуйста, как дела у Полыни?

Цокет удивлённо моргнул.

– Я не знаю. Он же в тюрьме.

– Как это?! – я охнула.

Что-то слишком много плохих новостей разом!

– Ну, – Патрициус задумчиво пожевал губами, – он ведь разрушал храм вместе с вами? Значит, по мнению власти, он тоже злодей.

– Но ведь ему должны были дать Генеральство?

– Так и дали! Говорят, в ведомстве уже поставили очень красивую статую, изображающую господина Полынь: амулеты на ней выглядят совсем как настоящие, настолько искусно они вырезаны из мрамора. Татуировка будто светится, а глаза и вовсе, говорят, следят за теми, кто проходит мимо.

Мои брови окончательно сошлись на переносице. Такой хмурой я не была, кажется, никогда в жизни.

– Но почему же Внемлющий не использовал генеральское право одного желания, чтобы получить амнистию? – пробормотала я.

– Понятия не имею! – Патрициус выглядел таким удручённым, словно чувствовал свою ответственность за происходящее.

Я тяжело вздохнула, затем открыла прихваченную с собой газету на странице с «господами добровольцами».

– Ещё вопрос. Что это за история с экспедицией под курган?

– Ох, мадам, а это настоящая трагедия! Его высочество младший принц Лиссай пропал после землетрясения. Сначала это скрывали, пытаясь найти его силами дворца. Но затем стало ясно, что ситуация крайне серьёзная – и тогда его величество принял решение нарушить анонимность сына. Он надеялся, что у кого-нибудь найдётся полезная информация. Теперь все в королевстве знают, как выглядит принц Лиссай – и все молятся о его возвращении из-под кургана.

Точно.

Я только сейчас поняла, что в объявлении речь идёт о человеке, само существование которого ещё пару месяцев назад хранилось в тайне от большинства горожан^[5]. Просто я сама уже настолько привыкла к наличию принца Лиссая в моей жизни, что как-то совсем упустила тот факт, что для других он прежде был загадкой.

Боги-хранители, как же тут всё изменилось за недолгое – казалось бы – время моего отсутствия!

– Патрициус, а почему все думают, что принц находится под курганом?

Цокет, комфортно устроившись возле обросшего мхом бревна, уверенно объяснил:

– Потому что вскоре после того, как личность Лиссая раскрыли, маги поняли, что единственное место, где они ещё не искали его – это некрополь под дворцом. А искать следовало бы! Ведь во время землетрясения на острове появилось много трещин, и некоторые из них ушли так глубоко, что достигли подземного кладбища ваших предков. Когда это выяснилось, всем стало очевидно: его высочество провалился туда и заблудился в древних лабиринтах под курганом. Других вариантов нет.

Я схватилась за голову, не зная, как реагировать на рассказ Патрициуса.

Другие варианты были, вот в чём дело.

Но, в отличие от меня, никто в королевстве даже в теории не мог предположить, что его высочество младший принц Лиссай умеет уходить в место, именуемое Междумирьем. И что там не так давно состоялась битва со Зверем, в которой принц принял участие. И что оттуда его забрала хранительница Авена. А вот куда она увела Лиса… Это уже вопрос. Ясно одно – богиня-воительница не вернула принца домой к фигуральному комендантскому часу.

Какая нехорошая, ненадежная женщина.

Патрициус, глядя на сложную гамму эмоций на моём лице, сочувственно и понимающе закивал.

– Продолжай, пожалуйста, – попросила я. – Что было дальше?

– Ох, дальше все стали переживать о том, какие ужасные хмыри могут повылезать из некрополя. Нет‐нет, я не о ваших предках, мадам, к срединникам я отношусь со всем почтением! – поспешил уточнить Цокет. – Но ведь во тьме подземных кладбищ иногда рождаются жуткие чудовища, а ваш курган был заперт без малого тысячу лет. Конечно, все догадывались, что там не водится ничего хорошего. И вскоре убедились в этом!

– Как именно?

– Его величество Сайнор отправил в некрополь поисковый отряд магов. Но прошло несколько дней, а никто из них не вернулся. Люди поговаривали, что отряд подземными ходами драпанул из столицы, лишь бы больше не встречаться с королевским гневом: ведь Сайнор был невероятно зол оттого, что Лиссая не могут найти так долго. Но шутки иссякли, когда следующим приказом король отправил в некрополь шестерых Ходящих, – Патрициус помедлил, прежде чем со вздохом закончить. – Оттуда вернулся только один из них. Тяжело раненнный, лишившийся руки и едва ли не обезумевший.

Я неверяще замерла. История Патрициуса резко перестала быть умеренно напряжённой и превратилась в откровенно жуткую.

Не то чтобы я фанатка Теневого департамента, наоборот, помещайте меня в самый конец очереди за автографами, но… Обитатели некрополя оказались настолько сильны, что убили пятерых теневиков и изувечили шестого. То есть вывели из игры ровно половину от всех наших Ходящих. А ведь теневые агенты считаются самыми сильными и опасными колдунами королевства.

– Патрициус, а выживший Ходящий сумел рассказать, что им встретилось под землей?

– К счастью, да, мадам. И маги из Башни уже сумели подтвердить его слова. Тварей, что живут в некрополе, решили назвать тысячелетними упырями, потому что внешне они слегка похожи на обычных кладбищенских упырей. Но они гораздо сильнее, мадам! На протяжении сотен лет эти чудовища пожирали друг друга в темноте кургана, становясь крупнее, а ещё их напитывала магия, которую источают кости ваших предков.

Патрициус, который, несмотря на пугающие темы, во время разговора умудрялся плести венок из ромашек, продолжил:

– После возвращения единственного выжившего Ходящего король Сайнор велел, чтобы теперь под курган отправились все оставшиеся теневики и две дюжины лучших боевых магов из Башни.

– Прах побери! Только не говори, что они тоже не вернулись!

– К счастью, они и не ушли, мадам. Лесной Совет единогласно счёл решение короля опрометчивым и воспользовался своим правом вето.

Я тихонько выдохнула. Лесной Совет – это собрание, которое состоит из глав всех ведомств королевства, является главным совещательным органом и в некоторой степени влияет на решения Сайнора. Что хорошо, ведь каждый правитель в те или иные моменты своей жизни может потерять контроль над своими чувствами и наворотить страшных дел.

– Более того, – Патрициус со значением поднял указательный палец, – Совет потребовал, чтобы все трещины на дворцовом острове запломбировали и тем самым опять закрыли некрополь. А то вдруг упыри попробуют выбраться оттуда в город? Поэтому королю Сайнору ничего не оставалось, кроме как объявить поиск добровольцев, пока ходы в лабиринт ещё открыты.

Мы с Патрициусом снова дружно покосились на газету. Маг и воин на объявлении могли похвастаться поистине идиотскими улыбками. Иллюстратор явно испытывал глубочайшие сомнения по поводу того, к чему призывал.

– И много уже нашлось добровольцев? – прикусила губу я.

Патрициус закончил венок из ромашек и торжественно возложил его мне на голову: «Это вам!» Потом, потемнев лицом, ответил:

– Ни одного. Люди видели того выжившего Ходящего, и теперь никто не хочет повторять его судьбу.

Мы с Патрициусом продолжили наш путь, пока наконец не оказались в Нижнем Закатном Квартале – районе, в котором расположены поместья семнадцати знатных Домов Шолоха. Там на зелёную улицу Небывалой Удачи выходили главные ворота владений трёх семей: Таящихся, Страждущих и Мчащихся.

С первым из этих поместий меня ничего не связывало. Второе – моё – временно пустовало: я предпочитала жить в Мшистом квартале, родители переехали в Норшвайн, а моя младшая сестра получала образование на другом конце света. Из-за этого сейчас на территории Дома Страждущих царила уютная тишина: только слуги заботились об особняке, саде и конюшнях. Я заглядывала туда пару раз в месяц, чтобы убедиться, что всё в порядке, но сейчас моей целью было следующее поместье.

Владения Дома Мчащихся – одной из самых могущественных семей королевства, к которой принадлежала моя лучшая подруга.

Поблагодарив Патрициуса за помощь, я спешилась, поглубже натянула капюшон мантии и начала прикидывать, как мне встретиться с Кадией, никому не выдав своего присутствия. Перелезть через забор, тихонько прокрасться к её покоям и дождаться её там? Через Патрициуса передать записку? Или дойти до голубятни, расположенной неподалёку, и отправить письмо?

Но оказалось, что в этих размышлениях не было нужды. Потому что мы с Цокетом ещё не успели попрощаться, как вдруг откуда-то сверху донёсся знакомый голос.

– И что, спрашивается, случилось с твоим вкусом в одежде?! – завопила его обладательница. – Как ты – образец стиля – могла нацепить на себя этот шерстяной кошмар?!

– Кадия! – ахнула я, поднимая голову и тотчас ойкая оттого, что мне в лоб прилетела метко брошенная абрикосовая косточка. – Ауч! За что?!

Мчащаяся сидела на каменной ограде поместья, укрытая тенью огромного старого вяза. С одной стороны от неё лежало несколько фруктов, с другой – их огрызки и косточки. Я поняла, что в меня сейчас вполне может прилететь ещё несколько снарядов, из-за чего поспешно закрыла голову руками.

Но нет: Кадия просто спрыгнула со стены и, скрестив руки на груди, встала передо мной. Рослая, златокудрая, голубоглазая, с военной выправкой и привычкой корчить зверские рожи – она, как всегда, выглядела женственно, если смотреть на палитру её внешности, и по-мужски, если оценивать одежду и поведение.

– Привет, мадам! – обрадовался ей Патрициус.

– Боги-хранители, ты в порядке!.. – я с размаху бросилась ей на шею.

От Кадии пахло тёплым хлебом, яблоками и свежевыстиранными простынями. Немного – железом и пóтом: наверное, она, как обычно, тренировалась с мечом. Не размыкая рук и уткнувшись носом ей в шею, я рассмеялась. Это был смех, готовый в любую минуту перерасти в рыдания.

Хоть кто-то. Хоть кто-то из них в порядке. Я уже и не верила.

Хвала небу за то, что Кадия цела и невредима. Мне достаточно этого, чтобы поверить, что не всё потеряно – теперь я точно всё смогу; я верну тех, кто не с нами; я всё исправлю. Клянусь.

Я хохотала, как безумная, игнорируя удивлённые взгляды редких прохожих и озабоченно вытянувшееся лицо Патрициуса. Я стиснула Мчащуюся в объятиях так сильно, что ей наверняка было больно. Но она почему-то не спешила ругать меня за это и с руганью отдирать от своей шеи, как сделала бы это в обычной ситуации.

Нет: Кадия молчала. А ещё – не обнимала меня в ответ.

Странно.

– Хей, ты чего? – я отдалилась.

А в следующее мгновение мои глаза расширились от ужаса.

Потому что Мчащаяся – шумная, неунывающая оптимистка – стояла, безвольно уронив руки вдоль тела, и молча плакала, позволяя слезам оставлять на щеках две мокрые дорожки.

8
Девушка плачет в цветущем саду

В любви всегда есть что-то надрывное, какая-то боль, неосуществлённое желание… То ли дело дружба. Берегите друзей, они – ваш свет в темнейшую ночь.

Флаурда Северин, хозяйка сорока кошек

Увидев слёзы Кадии, я испугалась так, как не пугалась, кажется, никогда в жизни.

Кад? Плачет прямо на улице? Невозможно! Да ещё чтобы так тихо, обречённо…