Сейчас она была одета по-пиратски. Рихана держала оружие прижатым к моей нежной коже и явно считала такое положение дел нормальным. Она стояла в вызывающей позе: бедро вбок, подбородок задран, взгляд насмешливый и наглый.

– Кто вы такая? – прохрипела я сиплым после сна голосом.

– Твоя погибель!

У этой дамочки смерть явно возглавляла топ тем для беседы. Поняв, что диалог не складывается, я попробовала отодвинуться. Кончик ножа неумолимо поплыл вслед за мной.

– Пшла на палубу, – рявкнула Рихана.

Мне вспомнились правила поведения при захвате в заложники: мы зубрили их на первом курсе под строгим взором магистра Орлина. Суровый наставник требовал, чтобы Кадия, Дахху и я наизусть зачитывали ему книжечку о чрезвычайных ситуациях, которая хранилась в верхнем ящике его секретера. Иногда я вспоминаю эти правила, лёжа в кровати, одно за другим, вместо счёта овец. Отлично помогает уснуть.

«Не допускайте действий, которые могут спровоцировать нападающих к применению оружия и привести к человеческим жертвам» – представились мне ровные ряды печатных букв. Вот и ладненько.

Значит, пойдем на палубу.

* * *

Шепчущее море негодовало. Шквальный ветер едва не обрывал паруса шукки, гребни волн взмывали выше бортов. Серая пена прокатывалась по качающейся палубе, с голодной жадностью набрасываясь на ноги. Низкое небо заваливалось то вправо, то влево и тем самым окончательно лишало душу остатков спокойствия.

Мелисандр Кес со связанными за спиной руками стоял перед длинной доской, выступающей далеко за борт, прямиком в бушующее море.

Пиратский суд… Час от часу не легче.

Рахана пинками проводила меня к Кесу. С десяток пиратов выстроились перед ней шеренгой. В луже из морской пены сидел связанный капитан – тот, что пустил нас на корабль. Так вот почему он нервничал! Вероятно, когда мы погрузились на борт, его шукка уже была захвачена: пираты наверняка где-то спрятались и ждали выхода корабля в открытое море.

– Что происходит?! – перекрикивая рёв шторма, поинтересовалась я, когда оказалась подле Кеса.

– Нас будут топить! – бодро отозвался он.

Мокрые волосы налепились ему на лицо. Я поморщилась, чувствуя, как струи проливного дождя с рекордной скоростью вымачивают меня насквозь. А потом ещё и взвыла, ругаясь сквозь зубы, оттого, что один из пиратов грубо схватил мои руки и стал связывать их за спиной.

– Но за что, Мел?!

– Это та шайка, с которой я изначально планировал провести ограбление. Они надеялись на большую добычу и теперь их предводительница не может простить мне двух вещей… Во-первых, что я отказался от их услуг; во-вторых, что взял только один амулет. Рихана считает это глупостью, несовместимой с жизнью, – продолжал бодриться Мел.

Мне было не до шуток.

Я никогда не боялась шторма, но сейчас толща чёрной воды, жадной, беснующейся под ногами, напоминала мне древнее чудовище, ненасытное в своей ненависти. Километры темноты, уходящие вертикально вниз, давящая тишина, куда не проникает свет, слепые рыбы-фонарщики – всё это казалось чуждым и до отвращения нереальным. Краем глаза увидев, как очередная волна накидывается на нашу скрипящую шукку, я чуть ли не впервые в жизни всерьёз обратилась с молитвой к богам.

Очень жаль, что знакомство с ними никак не повлияло на ситуацию.

Рихана заставила Мелисандра выйти на доску. На середине пути к её краю Кес обернулся, открыл рот и крикнул мне что-то, но ветер подхватил его слова и выбросил за борт, как мусор. Корабль накренился, и… Мелисандр беззвучно ухнул вниз, в разверстую пасть моря.

Что?!

В моём крике ужас смешался с изумлением.

Серьёзно?! Так быстро?!

Мы действительно так умрём?!

Но времени горевать или закатывать истерику у меня не было. Теперь Рахана толкала на доску меня: настойчиво, без всех тех разговоров, которых так ждёшь от истинных злодеев. Я извернулась и попробовала пнуть её в колено, смутно надеясь на чудесное спасение. Но мах ногой на мокрой поверхности оказался до глупости неловким – и, поскользнувшись, я также полетела вниз.

От удара о тёмную воду я потеряла сознание.

* * *

Возвращение в мир было стремительным и некомфортным.

Кто-то с силой зажал мне нос и, когда я взбрыкнула, накрыл лицо маской, по ощущению, сделанной из чего-то вроде желе. Несколько секунд я дрыгала ногами, задыхаясь и пытаясь отбиться, но безуспешно. Не успела я подумать, что умирать второй раз за день – это уже совсем ненормально, как ситуация стабилизировалась. Меня отпустили, маска перестала ощущаться, и я смогла открыть глаза.

Оказалось, что я лежу на белой койке, похожей на лазаретную. А вокруг – вода. Всё помещение – под водой. Я видела тонкие прозрачные трубки, напоминающие кошачьи усы – они, судя по всему, отходили прямо от моего лица.

– Дышите нормально, – сказал незнакомый мужчина, склонившийся надо мной.

Он был одет в шелка, колыщущиеся в воде, и его глаза, нос и губы скрывала такая же, как, видимо, у меня, маска.

Это же блёсен! Подводный житель!

– Я в Рамбле? – опешила я.

– Да. Вас доставили с поверхности; вы тонули. Наши охотники спасли вас. Они дали вам все необходимые зелья для нахождения под водой: для дыхания, для зрения, от давления и холода, мембранное для горла и для здоровья кожи… А потом доставили сюда, и я установил вам рамбловскую маску. Благодаря ей сейчас нормализуется и гравитация.

И действительно – мои безвольно зависшие руки вдруг опустились вниз, будто я была на поверхности, а не на дне моря. Я осторожно ощупала лицо. Маска была мягкой и прозрачной, сквозь неё краски мира выглядели ярче, чем должно: предметы чуть ли не светились, а самые тёмные объекты вдобавок слегка мерцали и переливались.

Поразительное зрелище.

Эта маска – волшебное изобретение тех безрассудных мечтателей, которые пару тысяч лет назад решили, что им надоело жить на земле, и поэтому ушли под воду. Но факты – вещь упрямая: на глубине нечем дышать, зато есть проблемы с холодом, сопротивлением, распространением звука… В общем, почти со всем.

Однако храбрецы были упрямыми в своей придури и очень умными, а потому сначала разработали миллион магических зелий, избавляющий от всевозможных неудобств, а потом изобрели ещё и заменяющее их хитрое устройство – знаменитую рамбловскую маску.

Подводных жителей называют блёснами. Есть тут, в Рамбле, и другие – рыбьеголовые. Обе расы уживаются достаточно мирно: на праздничных открытках их всегда рисуют в обнимку.

– Вы спасли нас? – спросила я блесна-целителя.

Он кивнул, не вдаваясь в подробности. Потом отошёл в другой конец палаты и начал обрабатывать мои вещи, чтобы они были пригодны для использования под водой. Я с интересом следила за процессом.

Я уже бывала в Рамбле: мы с Кадией и Дахху дважды ездили сюда на каникулах – играли в подводный тринап, лежали на Пляжах У Бездны, ходили в пузырьковые бани подводных гейзеров… Но Рамбла столь невозможна и удивительна, что мне, наверное, никогда не надоест любоваться её причудами.

Вообще, она устроена так, что при взгляде сверху напоминает мозаику. Здесь есть два типа кварталов, которые по большей части чередуются друг с другом. Тип первый и более распространённый – это так называемые купольные кварталы. Они накрыты огромными магическими щитами, жизнь под которыми, по сути, напоминает жизнь на суше – ведь там везде воздух, а не вода. Хотя есть специфика, конечно: диковинные растения, особая причудливая архитектура и мода. В Рамбле всегда достаточно темно, этот волнующий полумрак, кажется, сказался на менталитете местных жителей – они какие-то… ночные. Загадочные, неторопливые, томные и развращённые, любящие летящие шелка, венцы, драгоценные камни, сложные прически.

Но также в Рамбле есть и аутентичные придонные кварталы – как тот, где я оказалась сейчас. Выходя в них из купольных кварталов, нужно пить зелья или надевать маски, а также по возможности не забывать обрабатывать свои вещи, особенно те, которые банально развалятся под водой – скажем, блокноты или книги.

С обработкой помогают сухоняши – улитки‐переростки, которые, ползая, оставляют за собой тонкий фосфоресцирующий след. Этот след – специальная мембрана, которая сохраняет предмет сухим. Или же помогает ему быстро высохнуть с минимальными потерями – как в нашем случае.

Дай улитке порезвиться на твоём вечернем платье – и можешь смело нырять в нём в бассейн, если характер вечеринки позволит. Лавки с сухоняшами можно найти у всех ворот, ведущих из купольных кварталов в придонные. И почти в каждом придонном доме: ведь мембрану иногда нужно обновлять.

А ещё блёсны с успехом продают сухоняш в сельские районы Асерина: там они высоко ценятся фермерами, чьи территории, бывает, на много дней увязают в проливных дождях Туманного Нагорья.

Блёсны переодели меня: на мне была длинная перламутровая рубаха, слегка холодящая кожу. Её чешуйчатая ткань была как живая, облизывала ноги прохладными язычками незнакомого материала, взбиралась вверх, стараясь потуже обтянуть шею.

А вот мои спальные шорты и майку как раз сушила улитка. Любимый плащ-летяга, увы, остался на шукке… Эх-х!!! Ладно, об этом я погорюю потом. Закончив с шортами, сухоняша двинулась было к ремню и портупее Мелисандра, но вдруг опасливо попятилась. Блёсен с сомнением посмотрел на улитку; потом взял вещи Кеса, похлопал по пришитому к ним кожаному мешочку, заглянул внутрь, нахмурился и быстро вышел из палаты.

Тотчас двери снова распахнулись, и в помещение ворвался сам Мелисандр – с той скоростью, с которой было возможно двигаться под водой. С непривычки мне показалось, что на него напала медуза, которая подмяла лицо саусберийца и теперь пытается его сожрать: именно так со стороны выглядела маска. Громкий вопль, исторгнутый Кесом, только поддержал эту сюрреалистичную иллюзию.

Впрочем, это оказался вопль ликования.

– Мы живы, Ти! Мы живы! – буйно радовался Мел, тряся меня за плечи. – Тебе-то повезло, ты сразу потеряла сознание. А я так долго боролся с этим праховым штормом! Да ещё и тебя пытался на поверхности удержать, ох. Успел пережить все стадии принятия. Когда рядом вдруг вынырнули рамбловские охотники, я решил, что это уже предсмертные галлюцинации. И только когда они начали настойчиво пичкать меня своими зельями и тащить на глубину, обещая помочь, я осознал, что нам невероятно повезло.

Вернулся блёсен-целитель с баночкой какого-то бальзама в руках и попросил меня, прижав её к маске, глубоко вдохнуть. Я смиренно согласилась. Маска пропускала ароматы: в ноздри мне ударил запах, напоминающий о гвоздике и эвкалипте. После этого я по просьбе блёсна передала бальзам Мелу.

– Эх, Тинави! – сделав вдох, продолжил радоваться Кес. – Как же здорово – жить! Жить на полную катушку!

Я рассеянно подняла брови, мол, и впрямь.

Мне вдруг стало как-то нехорошо… Несмотря на маску, я не могла нормально дышать.

Кес ещё что-то восторженно болтал, а я стала медленно оседать на пол. Рубаха, в которую я была одета, вдруг ожила и помогла мне приземлиться. Блёсен, отошедший в угол палаты, отвернулся и начал копаться в каких-то склянках.

– Мел… – прохрипела я. На этом мои силы кончились.

– Ты что с ней сделал, сволочь?! – рявкнул Кес, увидев, что творится.

Но потом, закатив глаза, Мелисандр и сам стал падать – как древний каменный колосс, очень прямо, медленно, лицом вверх, снося к праховой бабушке прикроватную тумбу.

Мир вокруг меня заполнился всполохами разноцветных огней. Я снова выключилась.

«Что за день! – воскликнул бы Дахху. – Ну что за день!»

* * *

Роскошный зал стал следующим куском моей разбитой мозаики под названием «сегодня». Я очнулась и обнаружила себя сидящей на троне.

Ого! Вот это поворот!

Но «ожившая» лазаретная рубаха никуда не делась. Она стискивала меня с любовной страстью и не давала шевельнуться, намертво приклеив мои руки к подлокотникам, а позвоночник – к спинке. Я только и могла, что растерянно оглядываться.