Когда работа была закончена, я откинулся назад. Пустота, образовавшаяся внутри, не была гнетущей, голодной, она была освобождением. Волна усталости подхватила тело и повлекла в глубокий сон.

«Писатель – тот, кто пишет, значит ты писатель».

Убаюканный этой идеей, мой рот растянулся в широкой, умиротворяющей улыбке.

Проснулся часов в восемь, совершенно разбитый, но до омерзения счастливый. Я с любовью и трепетом погладил крышку ноутбука, хранившего законченную историю. Теперь я готов показать свой труд Алисе. Рукопись нужно распечатать и прошить, только где это можно сделать? Просить об этом Женю не хотелось. Он наверняка задаст много вопросов, но показывать роман им с Аней я еще не готов. Так бывает, что близкие люди не кажутся нам надежными в шатких вопросах творчества. К сожалению для него и для меня, откровенность проливалась не на все уголки наших жизней.

И, словно чувствуя мои мысли, Женя позвонил минут через десять. Я немного напрягся. Но он был краток, в голосе чувствовалось раздражение. Извинился, что не сможет сегодня прийти, сославшись на какое-то важное дело. Меня устраивало такое развитие событий. Он не заметил моего облегчения, думаю, был слишком зациклен на необозначенной проблеме. Так что мы простились быстро. Я с удовольствием вернулся к тексту. Рукопись была далека от идеала. И все же мне не терпелось узнать еще чье-то мнение, кроме собственного, которое менялось ежесекундно: то это было гениальнейшее произведение, то несусветный бред, который нужно срочно удалить и забыть, как страшную ошибку.

Больница находилась рядом с магазином «Карандаш». Небольшое помещение организованно так, что тумбы и стеллажи превращали его в увлекательный лабиринт, который приглашал прогуляться и нахватать в корзинку всего подряд. Это место любили школьники, студенты, книжные запойники. Порой я мог торчать тут часами, особенно у книжных стеллажей, представлять там среди цветных корешков книгу, ставшую результатом моих трудов. Но сегодня утром я был здесь не ради баловства, а с конкретной целью, которая вела меня в дальний угол, где скромно пристроился принтер. Вставил флешку, запустил процесс печати. Появились первые листы. Они ложились друг на друга под равномерный шум принтера. Стопка становилась все выше. Я чувствовал гордость за каждую страницу, вылетавшую из аппарата. Пусть в единичном экземпляре, но они написаны, обрели форму. Я так увлекся разглядыванием своего детища, что не заметил собравшуюся очередь. Схватил еще горячую стопку, пошел к кассе. Кто-то сзади с облегчением выдохнул, и принтер снова загудел.

Примерно в ста метрах по правой стороне улицы был компьютерный магазин. Именно там оборудовали еще один уголок для любителей чего-нибудь распечатать, но здесь цена выше в полтора раза. Наскоро сшив и оформив все в красную папку, я взглянул на свое детище толщиной с фалангу указательного пальца и ощутил неимоверную гордость.

Пребывая в прекрасном расположении духа, я заскочил в кофейню по дороге и взял большой стакан латте. Устроившись за столиком у окна, я любовался своим творением. Был ли я доволен? Каждая страница в этой рукописи пропущена через мою душу. Слова, которые я искал ежедневно на протяжении двух лет, ровными строчками легли на белые листы. Аккуратно трогая их края, я ощущал, что больше не властен над ними, от этой мысли становилось страшно. Из кафе я уже шел, словно спотыкаясь о свою неуверенность. А вдруг Алиса посчитает историю гадкой банальщиной?

Переминаясь у входа в лифт, весь раскрасневшийся, я чувствовал нарастающую панику. Когда лифт замер на третьем этаже, я закрыл глаза и глубоко вдохнул, до открытия створок прошла вечность. И вот они разомкнулись, выпустив на волю. Я рванул по коридору, но ее тонкий силуэт уже двигался мне навстречу. Смешанные чувства расцвели неловкой, и от того еще более широкой улыбкой на вспотевшем лице.

– Ты ходил гулять без меня?

Пойманный на месте преступления, я неуклюже ответил:

– Нет, то есть да.

– Так нет или да? – она осматривала меня с ног до головы, и ее взгляд остановился на папке, которую я сжимал в руке так сильно, что костяшки пальцев побелели.

– Я выходил по делам.

– А это что?

– Сейчас расскажу. Ты готова идти?

– Ты пойдешь еще раз гулять со мной?

– Да.

– Ну ладно, – она встряхнула плечами, сбивая напряжение. – Сейчас возьму куртку, буду через минуту.

Я сел на лавочку. Сначала положил папку на колени, потом решил, что это странно, пристроил ее небрежно рядом. Но хотелось еще раз ощутить ее вес перед расставанием. Поэтому взял рукопись и уже не отпускал, продолжая прижимать к груди, пока мы молча выходили на улицу.

Двор, дорожки, деревья – все переливалось мокрым блеском после вчерашнего дождя. Воздух тяжелый и влажный, кое-где сквозь плотные низкие тучи прорывались лучи солнца. Мы шли не спеша в направлении уже полюбившегося места. Но лавочка распухла от впитанной влаги.

– Может, тогда сделаем кружок вокруг здания?

– Давай, – кивнул я, а сам в голове перебирал слова, которые не выдали бы волнение. Но ничего дельного на ум не приходило. Одни сплошные глупости.

– Ну так что за папка у тебя в руках?

– Посмотри сама, – и я протянул ей свою ношу. Она недоверчиво взглянула, но все же взяла рукопись и открыла на титульном листе. Названия у истории еще не было. Мне всегда плохо давались такие вещи, пространно описывать события – пожалуйста, но вот сформулировать пару слов, которые выразят всю суть, слишком сложно для меня.

Алиса продолжила листать, пробегая глазами страницу за страницей. Я безвольно стоял рядом и ждал вердикта молчаливого судьи. Наконец, вспомнив о моем существовании, она подняла глаза.

– Это твоя рукопись? – не дожидаясь ответа, продолжила. – Спасибо. Я просто не ожидала. Ты был так непреклонен вчера, а сегодня… Да еще и в переплете. – Она слегка прищурилась и подалась вперед. – А почему ты передумал?

– Почему передумал? – я повторил вопрос, стараясь выиграть время, чтобы придумать ответ. Я не ожидал такого поворота событий, да и вообще ничего не ожидал, если честно. Планы заканчивались на передаче рукописи. – Просто передумал и все.

– А если честно?

– А если честно, не знаю. – Меня немного обидела ее настойчивость. И я протянул руку, чтобы забрать рукопись и уйти. Но она ловко увернулась.

– Подожди. Ты неправильно меня понял. Это не значит, что я не хочу прочитать, хочу.

– Тогда в чем дело?

– Я хочу знать, что заставило тебя передумать.

– Зачем тебе это?

– Чтобы лучше тебя понять. Все просто. Смотри, ты сейчас отдаешь мне что-то ценное. Но не возлагаешь ли ты на меня чрезмерные надежды? Насколько ранит тебя, если мне не понравится, и я перестану читать? Готов ли к тому, что реакция может отличаться от той, что ты себе представил?

– Я не представлял никакой реакции. Ты будешь первым читателем, поэтому – да, твое мнение будет важным для меня. Но я не расплачусь и не наложу на себя руки, если ты об этом, – невесело усмехнулся я.

– Хорошо, – она загадочно улыбнулась какой-то новой своей идее.

– Что?

– Давай завтра встретимся и обсудим то, что я успею прочитать, а за обсуждением я буду рисовать тебя. Не хочется отказываться от иллюзии обмена. Если мне что-то не понравится, ты сможешь отплатить той же монетой и раскритиковать мою работу. Так мы будем оба уязвимы. Только давай не будем оскорблять друг друга ложью, лишь искренность. Согласен?

Я задумался. Оскорбление чужого труда вряд ли скрасит боль провала, но установленные правила помогут Алисе дать объективную оценку. А ведь именно это мне и нужно. Я протянул здоровую руку, и она с радостью ее пожала.

– Единственное, я должен тебя предупредить, что тема немного щепетильная. Если содержание окажется для тебя неприемлемым, ты можешь бросить чтение и сказать мне прямо.

– Договорились, но можешь не переживать, пуританство не про меня. Тем более, кажется, я уже поняла, о чем тут речь. Продажная любовь?

Я и не думал, что мне станет так неловко, и краска, залившая мое лицо, выдала меня с потрохами.

– Все, можешь не отвечать, поняла.

Она взяла меня под руку, и мы прошлись еще немного. Рукопись Алиса не отдала. Настояла, что будет нести сама, вдруг я передумаю. И тогда любопытство доконает ее быстрее, чем врачи в больнице.

Весь оставшийся день я маялся, слонялся по коридору, было сложно на чем-то сосредоточиться. Перед глазами стояла картина, будто Алиса в брезгливом порыве искривляет тонкие иссохшие губы и с силой захлопывает книгу. А затем идет и бросает в меня моей же рукописью, обзывая извращенцем. Но ничего такого не происходило. Оставалось просто ждать и набраться терпения, которое кончилось еще в первый час после нашего расставания. Мне хотелось видеть изменения в ее лице при чтении, какие эмоции вызывают те или иные главы. Кто из героев нравится больше, а кто, наоборот, неприятен. Я понял, что эти капризные желания были связаны с первым опытом прочтения сказок Лене, она всегда давала обратную связь, то смеялась громко и заливисто, то выпучивала на меня глазки от удивления. Но Алиса не была Леной, да и книга не была сказкой.

К вечеру я понял, что свихнусь и постарался взять себя в руки, и в этом мне помог Женя. Он появился на пороге палаты чернее тучи. Я ни разу не видел его таким. Подскочил ему навстречу, стараясь унять свою фантазию, которая придумывала разные трагичные повороты судьбы.

Глава 7

Он молча развернулся и вышел в коридор, я последовал за ним. Мы шли, так не обмолвившись ни словом. Он продолжал наращивать темп ходьбы, я едва поспевал за ним. Когда оказались на улице, одернул его за рукав.

– Женя, что случилось?

– Все, я допрыгался, – только и выдохнул он.

– Да можешь ты нормально объяснить, в чем дело? Что-то с Аней? – он покачал головой. – С Леной?

– Нет, все с ними хорошо. Пока. – Зловеще сказал он.

– Тогда что? Тебя уволили?

Он отвернулся.

– Блин, Женя, я что гадалка, давай уже выкладывай.

– Я в такой жопе, Дим.

– Может, тогда расскажешь ее размеры, – туманность его выражений меня злила.

– Даже не знаю, с чего начать.

– Попробуй с начало.

– В общем, помнишь, я загорелся идеей открыть сервис по электротранспорту? Так вот, мне подвернулся один парень, который тоже решил в этом поучаствовать. Его подогнал Володя с работы. Пять месяцев назад мы нашли помещение. Я никому не говорил. Втихую вбухал туда все наши сбережения. Все шло нормально, но медленно. Серега начал психовать, это партнёр. Два месяца назад он соскочил, забрал деньги и вышел из дела. Мы сильно поругались, но остановить я его не мог. Ни договоров, ни закрепляющих обязательств у нас не было. Все делали в черную. Хотели встать на ноги, а потом оформить как полагается. Я тогда чуть было не свернул дело. Но по расчетам мог справиться и без него. Пришлось уйти с работы, так сказать, поставить все на карту. Дела пошли в гору, я даже решил расшириться и докупил партию дешевых самокатов на продажу. Продажа шла медленнее, чем я думал. Из-за новых издержек оборота не хватило. А безработным кредиты не дают, но я не мог отступить, да и перетерпеть нужно было всего пару месяцев. Поэтому сунулся в микрозаймы. Влил деньги, все опять пошло хорошо. Но неделю назад наш магазин вскрыли. Унесли некоторую технику и пару клиентских самокатов. Цены у них зверские. Я просрочил платеж, пытаясь покрыть убытки. Клиенты в панике, но со всеми вроде уладил, остался один, грозит судом. Коллекторы начали звонить из этих микрокредитов. Мне крышка. – Он сел на мокрую лавочку и, уронив голову на руки, зарыл пальцы в волосах.

Я стоял и крутил в голове услышанное, пытаясь переварить.

– Аня знает? – он помотал головой.

– Надо ей рассказать, коллекторы и до нее доберутся.