– Лопатники, по-вашему кошельки с бабками, все осторожно бросили вот сюда, в эту «берданку», по- вашему – в сумку. Вместо повтора просьбы делаю дырку на лбу,– спокойно и негромко сказал мужик.

Все пятеро пассажиров, включая Маловича, переглянулись, но пистолет выглядел очень внушительно и потому кошельки кинули в сумку все. Один Шура очень медленно отложил газету, вынул из кармана и не спеша бросил в портфель наручники. Бандит обалдел от увиденных «браслетов» всего-то на пару секунд. Но их майору хватило, чтобы правой рукой схватить левое запястье с портфелем, висящим на пальцах, и резко рвануть его в левую от себя сторону. Мужика развернуло спиной к Маловичу и левой Шура дернул его на себя.

Бандит упал спиной между его коленями и он легко вывернул правой пистолет из кулака бандита, после чего рукояткой приложился к его затылку, вышел из купе и побежал ко второму грабителю, стреляя на ходу в металлические таблички над его головой. Бежать надо было метров пять. Бандит от неожиданных громких ударов пуль над головой не сообразил отстреливаться, а подсознательно присел и нагнул голову. Шура, как обычно – кулаком сверху врезал ему по шее и уронил грабителя на пол. Заломил руки, накинул наручники. Потом побежал в купе, достал браслеты из сумки и ту же процедуру проделал с «отключенным» сборщиком денег. Выволок его в коридор и тоже уложил лицом вниз.

– Вас как зовут? – спросил он подбежавшую проводницу.

– Неля,– на лице девушки не образовалось и тени испуга. Всё быстро вышло и незаметно.

– Вы мне, Неля, сюда сейчас начальника поезда вызовите. Быстренько.

Она убежала к внутреннему телефону, который имелся во всех вагонах. Через пять минут пришел крупный мужчина в кителе и форменной фуражке

светло-коричневого цвета с чёрным околышем и зелёными кантами.

– Свяжитесь с горотделом УВД Джетыгары. Пусть пришлют машину «автозак» к перрону и двух сопровождающих с оружием. Повезём этих наглецов в наше УВД. В Кустанай. Это первое, – Шура загнул палец. – Второе – пусть какой- нибудь сержант из Джетыгары доедет с нами в машине обратно до станции Тобол и там меня сменит. Я возле вокзала мотоцикл оставил. Будет с автоматчиками сопровождать задержанных. А я поеду впереди милицейской «буханки», чтобы шофёр не заблудился.

И третье. От первого вагона до половины шестого пройдите лично с этим портфелем и пусть все заберут свои кошельки. Я их не забираю как вещественные доказательства потому, что их не пришлось искать. Кошельки не покидали портфеля, а моей задачей была не поиск денег, а задержание конкретных вооруженных грабителей. Но когда будете возвращать кошельки пассажирам, то не давайте им совать в портфель руку и выбирать кошелёк. Спрашивайте сначала – какой именно был кошелёк, Цвет, форма, материал, особенности внешнего вида, сколько в нем лежало денег и что было кроме денег. Ну, фотография или ещё что- нибудь. Потом сами его находите, проверяете и отдаёте.

А пострадавший на вашей бумаге вашей ручкой пишет, что кошелёк после ограбления и задержания грабителей был возвращён милицией в прежнем виде и с той же суммой денег. И роспись владельца кошелька. Пострадавшие тоже являются свидетелями. Грабили сначала одного, а другие это видели. Ну, и так далее. Нам будет достаточно свидетельских показаний пассажиров и ваших сотрудников. Работы для вас много, но и грабят ваших пассажиров не каждый день, да ещё и с оружием. И потом – помогать милиции это обязательное дело для каждого честного человека. Вы не будете возражать? Да, от вас с проводницами всех ограбленных вагонов прямо сейчас нужна объяснительная о том, что такого то числа в таком-то поезде произошло вооруженное ограбление пассажиров и что майором Маловичем из Кустанайского уголовного розыска грабители обезврежены, и деньги возвращены пострадавшим. Распишитесь все и поставьте печать поезда. И абсолютно все бумаги передаёте мне. Есть у вас печать?

– А как же! – взял под козырёк начальник поезда. – Всё сделаем до станции. Ещё полчаса ехать. Бумага белая как снег свежий. Сейчас всё напишем, распишемся с пассажирами и всем коллективом, тогда документы принесём в папке с тесёмками. Майор Малович, правильно? Разрешите выполнять?!

– Ещё как разрешаю! – тоже торжественно сказал Шура и пошел посмотреть внимательно на задержанных. Шляпу бы ему с загнутыми полями и напоминал бы Шура лихого ковбоя. Два пистолета за поясом, мощное тело под тонкой рубахой и готовое к любой опасности выражение на красивом обветренном лице.

– А! Надо же! Саврас! – узнал он бандита, который еще пять минут назад стоял возле тамбура с пистолетом. – Ты же, ваши бакланят, в Магнитогорск свалил и там медвежатником светишься на хазах блатных. А ты, блин, щипач Кустанайский по-прежнему. Только с волыной вместо ловких пальчиков. Обмельчал ты, Саврас. Медвежатник – бомбила сейфов – это высшая каста. А ты «маслятами» фраеров на дорогах пугаешь. Во, мля! Но катит вам обоим за разбой с оружием и грабеж при отягчающих обстоятельствах статья 76,часть первая, части вторая и третья отдельно. По червонцу на рыло вам, жиганы храбрые. Организованная группа, блин! Отягчающая вину. Вкапались вы, орлы, по самое «не хочу».

– Я думал ты уже полковник, начальник,– промычал Саврас.– Сидишь в кабинете. Рядом в горшке пальма из нейлона. Ковер под ногами, коньяк в шкафчике. А ты всё носишься, силы тратишь. Житья от тебя нам, босякам, нет, мля!

Шура наступил ему на спину правой туфлей и слегка придавил.

– Ты, поганец, детский дом ограбил и Володя Марецкий, лейтенант молодой, не смог следствию обосновать тяжесть и мерзость преступления. И дали тебе всего три года, козлу. Жаль, что не мне твоё дело сунули тогда. Сейф ты у директора подломил. Дети – сироты. Директор им собирал деньги на новогодний утренник. Новые костюмчики и платья хотел детдом купить в подарок девочкам и мальчикам сиротам. Все воспитатели за эти деньги на уборочной отпахали по очереди сезон на элеваторе. Зерно тётки молодые – красивые буртовали деревянными здоровыми лопатами. И директор с ними одинаково вкалывал. А ты все деньги тиснул и три клифта себе выходных в индпошиве сшил из бостона. Остальное пропил с кентами. Дети без радости остались, без подарков. Зато ты, сука, лоснился от жира. Жрал деликатесы в кабаках, коньяком запивал. Ладно. Похлебаешь баланды десять лет – понт твой сойдёт, а «тубик» тебя догонит.

Он пошел в купе и сел к окну.

– Чаю вам принести? – подошла проводница Неля.

– Давай,– кивнул Шура. – Без сахара только.

Скоро ему принесли в белой картонной папке не только объяснительные и отчет о задержании, но и благодарность от пассажиров в письменном виде с подписями на четыре листа. А ещё через два часа он сдал бандитов в изолятор временного содержания и поехал домой. Время шло к полуночи. Семья спала. Он выпил бутылку холодного кефира и, чтобы не будить Зину, лёг в зале на диване.

Утром командиру доложил, что поганцы обезврежены и сидят в шестом изоляторе. И что он, если хочет, может их допросить. Снизу позвонил дежурный.

– На Маловича записывать задержание двух вооруженных бандитов в одиночку? А то на бумаге фамилию не правильно написали – Милович, майор.

– Да, на Маловича, конечно. Кто ещё двоих ухарей с «пушками» голыми руками возьмёт!?– сказал командир. И переключился на Шуру.– Ты с этого дня по двадцать девятое сентября занимайся только вычислением стрелка через дверь. Никаких дел кроме поимки убийцы картечью через дверь. Больше от него трупов быть не должно. Это приказ. Понял.

– Так точно!– откозырял Малович.– Не должно и не будет. Разрешите приступать?!

– Давай, Шура. Давай, дорогой,– командир крепко пожал ему руку.– Тут если не ты, то уже никто больше. Удачи!

Майор вышел из кабинета и сел на подоконник. Здесь ему всегда хорошо и плодотворно думалось. Как ни кощунственно и прискорбно, но эти два последних трупа вчерашних подтянули Александра Павловича к нужной мысли. Её надо было только проанализировать правильно и рассчитать, что делать дальше. Оба вчера погибших кого-то чему-то учили. Один пению в хоре, второй был директором станции юных техников и явно преподавал там в какой-нибудь секции. Авиамоделистов или радиолюбителей. Надо было проверить. Шура перебрал предыдущих убитых. Учитель физики Головко. Тренер по боксу Лыков. Все давали знания ученикам. То есть учили.

Ветеринар Закревский тоже вполне мог попутно преподавать в Кустанайском ветеринарно-зоотехническом техникуме. Проверить не сложно. Только кассирша Конюхова Настя из этой общности выпадала. Но, возможно в школе она училась с будущим убийцей. Получалось так, что расстреливал маньяк только тех, у кого чему-то учился или сидел на уроках в одном классе. С Настей, например. Значит и в сентябре у него тоже намечены две жертвы из сферы какого-то обучения. Надо только понять – почему он приговорил именно тех, кто давал ему знания из самых разных направлений деятельности. Учителям обычно благодарны все. Вспоминают, звонят, приходят, открытки шлют на праздники. Цветы и подарки приносят в день рождения или на день Учителя. Странно.

Шура спрыгнул с подоконника, поболтал во дворе с караульными сержантами, завел мотоцикл и поехал в ветеринарный техникум. Директор, к счастью, сидел в своём кабинете. Шура поздоровался и рассказал зачем пришел.

– Иван Иванович Закревский очень уважаемым человеком был, – директор печально поглядел в окно.– Он и в совхозе считался мастером в своём деле, и у нас вёл часы по основам ветеринарии на первом курсе очень толково. Семь лет у нас успешно преподавал три раза в неделю. И ведь живёт за городом, а ездил в техникум без пропусков и опозданий.

– Вы кого-нибудь отчисляли за неуспеваемость или по другим причинам с первых курсов за последние годы? Ну, лет за пять? – спросил Шура.

– А у завуча нашего есть архив всех отчисленных. Да не за пять лет, а, по-моему, за десять,– директор нажал на столе кнопку и тут же дверь открыла секретарша. – Николая Васильевича пригласи. Пусть возьмёт два журнала с именами отчисленных студентов.

Завуч принёс не два, а три журнала. Там кроме фамилий отчисленных была описана причина и вклеена «объяснительная» от отчисленного. В ней он докладывал, что с решением дирекции согласен, что претензий к руководству и преподавателям техникума не имеет.

Этот год не берём,– Шура достал блокнот.– Давайте шестьдесят девятый.

– Вот трое. Муравьёв Алексей, Спицын Анатолий и Левицкая Татьяна. Муравьёв отчислен по ходатайству преподавателя зоотехники Турманова за непосещаемость, провал всех зачётов и экзамена в первом семестре. Он пересдавал его трижды, но удовлетворительной оценки не получил. Спицына рекомендовал к отчислению преподаватель основ ветеринарии Закревский Иван Иванович, почасовик. Ветеринар из Варшавского совхоза. Говорят, его убили в прошлом году. Жаль-то как.

Причина ходатайства – Спицын Анатолий не был ни на одной лекции, не приходил ни на один семинар, а на экзамен пришел и просил поставить ему хотя бы «тройку», причём в зачётную книжку вложил двадцать пять рублей. Закревский его выгнал с экзамена и сразу же обратился к нам с этим ходатайством, – завуч приподнял вклеенную объяснительную. – Вот что писал в объяснительной Спицын:

« Считаю претензии ко мне учителя Закревского не правильными и лживыми. Я его предмет знаю на твердую четвёрку. Никаких денег ему не предлагал. Исключён я из-за личной неприязни ко мне учителя Закревского и считаю исключение несправедливым.» Это всё о Спицыне. А Левицкая вышла замуж за алма-атинца. Он тут в командировке был. Встретились вроде в парке, понравились друг другу и через пару недель решили пожениться. Она и уехала. Отчислили по уважительной причине.

– Отчество Спицына и год рождения вы знаете? – Спросил Малович.

– Анатолий Валентинович Спицын. Сорок шестого года рождения. Когда исключили, ему было двадцать три года, – завуч улыбнулся.– Сейчас бы было двадцать шесть. Молодые специалисты в нашей отрасли хорошо зарабатывают, им жильё дают. Не хватает в области ветеринаров. Вот же балбес!

– Спасибо, – Шура поднялся, спрятал блокнот и пожал обоим руководителям руки.– Вы мне очень помогли.