Ан тут же успокоилась, заинтересованно смотря прямо перед собой, а потом внимательно наблюдая за каждым движением бледных и тонких пальцев, которые прикасались к тряпичной коричневой сумке, что-то очень активно пытаясь найти. Тут же на стол легла сомкнутая в кулак рука, которая выложила прямо перед ней красно-белую узорчатую повязку.

– Хильд… Это… Это так красиво…

– Прямо на границе я встретилась с местными жителями, среди которых был один очень странный человек. Он спрашивал о моем пути, людях, которых я встретила, а потом сказал, что мне стоит подарить это самому близкому, кто у меня есть. Мне он сделал подобную. Только синюю с коричневым. Я отвалила за это столько денег, что можно было купить лошадь, но, надеюсь, ты довольна. – добавила последнюю фразу немного с иронией Хильд, выводя обеих из задумчивого состояния.

– Спасибо. Я бы тоже хотела ездить с тобой, но тогда мне будет не на что есть. И жить тоже негде.

– Вы до сих пор не вместе? – спросила Хильд после пары минут тишины.

– Какое там. Вообще меня избегает. Он вечно в своем мире, в котором мне никогда не будет места. – заметно погрустнела Ан, пытаясь отвернуть глаза подальше от подруги, будто закрываясь внутри себя. Снова.

– Все будет по-другому. Вот увидишь. – щелкнула ее по носу Хильд, держа улыбку на своем лице. Несмотря на людей вокруг, она присела на колени перед самой дорогой земной девочкой, так много ее терпевшей и подарившей столько воспоминаний, начиная большими пальцами поглаживать область под глазами, вытирая чуть заметные слезы. – Пойдем? – спросила она, когда Ан немного успокоилась.

– Да. Пойдем.

Лошадь, уставшая после такой долгой поездки, просто шла рядом. В доме Ан за это время появилось хорошее стойло, а сама она скоро собиралась покупать лошадь и учиться верховой езде. За долгое время Хильд так и не придумала стоящего имени, поэтому свою главную помощницу в это жизни называла просто. Ин. Решая не мучать бедное животное, она несла на себе и лук, и вещи, и меч.

– Бедная моя девочка. А я ведь до сих пор не отдала Акселю долг за тебя. Думаю, он уже забыл. У меня нет таких денег. Отдыхай, моя хорошая. Я приду к тебе утром. – Хильд стояла прямо перед своей лошадью, поглаживая за мордочку и прислоняясь лбом к ее лбу, но Ин была гораздо выше хозяйки, поэтому опускала шею как можно ниже, нежно прислоняясь кее телу.

В доме Ан почти ничего не поменялось, если не считать сундуки с вещами вечно где-то пропадающей валькирии, которая до сих пор не обзавелась своим домом. Хильд уже привычно пошла на задний двор, набирая в том же самом колодце воды в деревянные ведра.

К тому времени, как стемнело, тот самый камин из прошлого, которое связывало и даже сшивало вместе двух таких разных, но одновременно безмерно похожих девушек, уже был зажжен. Эта ночь была так похожа на их первую встречу, хотя между этими ночами были еще сотни.

– Хииильд?

– А?

– Ты помнишь нашу первую ночь?

– Конечно, потому что я чуть не уснула посреди леса верхом на лошади. Надо было поспать хоть немного. – за все эти годы Хильд осознала, как сильно ей нравится быть такой. Смеяться, заниматься глупостями и радоваться каждой секунде. Она подумала, как же много помнит хорошего, даже когда хорошего было совсем мало. Она искала прекрасное в гниющих осенних листьях, ранах и даже когда застряла в болоте года три назад. Такая жизнь нравилась ей от самого пробуждения до сновидений.

– На самом деле я не собиралась с тобой разговаривать вообще и мечтала выгнать как можно быстрее.

– Тогда… Почему ты этого не сделала?

– Я была бы похожа на моего отца. Да и ты показалась мне другой. Будто днем я видела одну тебя, а ночью совсем другую.

– Ан, дорогая, ты не представляешь насколько попала в яблочко. – Хильд прыснула со смеху, разваливаясь на том же самом месте, что и впервые. Ан тут же села рядом, внимательно всматриваясь в лицо той, которая так бесцеремонно могла распластаться на полу в дом, обещая больше никуда не исчезать, пропадая на утро раз за разом.

– Я жутко устала, давай будем вспоминать прошлое уже завтра?

– Я… Ладно. Я не трогала твои вещи, можешь не переживать. – очень сильно расстроилась Ан, но старалась как можно сильнее скрыть переживания, чтобы не портить Хильд вечер. Но та почувствовала состояние самого близкого человека.

– Эээй, у нас впереди еще очень много времени. – она аккуратно прикоснулась к плечам расстроенной Ан, проговаривая каждое слово. – Я не собираюсь никуда уезжать, как минимум пока мне не построят дом. Мне надоело спать на земле. Я хочу, чтобы мне было, куда возвращаться. – произнесла она последнюю фразу с отчаянием, тут же пожалев о своих словах.

– Я поняла тебя. Мне пора. Удачи. – Ан старалась уйти как можно быстрее, чтобы не показывать, насколько ей больно. Хильд только устало обхватила голову руками, после чего гневно поднялась к комнате, в которой осознала, что ей всегда было куда возвращаться. Ночь обещала быть беспокойной.

Сон никак не шел, только руки тряслись и холод пробирался до самых кончиков пальцев. Она укрылась как можно теплее, сворачиваясь под тем самым синим плащом. Она позволяла себе покупать какие-то бесполезные и дорогие вещи, которых раньше не встречала в Асгарде, питаясь потом одними ягодами. Спустя довольно долгое время сон все же победил тревожность. Холод стал настолько сильным, что перестал мешать.

Нужно было только уснуть. Обычно за ночь все тяжелые мысли покидали ее, оставляя утром легкую эйфорию. Сердце замедляло ритм, будто на время замораживая сознание. Просыпаться по утрам после очень тяжелого вечера напоминает то, как ты страдаешь от тяжелой болезни весь прошлый день, а когда открываешь глаза, то понимаешь, что снова можешь дышать.

Сейчас в голову приходили только воспоминания о том, как в самом начале пути ей впервые предложили лук. Раньше она владела только мечом, который стал ощущаться как продолжение руки. Бернт тогда рассказывал о своем детстве и о том, как отец учил его стрелять. Он показывал Хильд как правильно натягивать тетиву и целиться, чтобы стрела летела как можно дальше. Так первым оружием, которое давало хоть какое-то чувство защищенности, стал громоздкий, но достаточно легкий деревянный лук.

Еще она помнила, как с трудом дошла до таверны, потому что повредила ногу спустя два года, упав в лесу с лошади, которая решила свалить свою наездницу прямо в овраг, хорошенько поцарапав об острые кусты. Она всегда недолюбливала этого человека, у которого была дюжина лошадей и огромный дом. После такой прогулки решила насовсем уйти, но передавать эту новость пришлось Акселю, потому что она не собиралась даже вставать ближайшие дни.

Потом пришли картинки, где Хильд вернулась из первого долгого путешествия. Был глубокий вечер, но почему-то холода не чувствовалось совсем. Еще юная, но уже достаточно крепкая она попала в таверну, где уже никого не было. Теплые маленькие свечи создавали полумрак, в котором еле-еле нашелся хорошо подвыпивший Аксель, которого в таком состоянии она еще никогда не видела. Он смеялся будто разговаривая сам с собой.

– Почему здесь никого нет? – осторожно, боясь нарушить блаженную тишину, подошла к нему Хильд.

– Потому что я всех выгнал? – ответил он больше себе, чем ей, смотря куда-то позади нее, упорно избегая встречи глаз.

– Так зачем было всех выгонять? – пыталась она спокойно и уверенно вести с ним диалог.

– Захотел. – произнес он с огромной долей иронии.

– Это не ответ. – после чего он стал смотреть прямо перед собой. Хильд пыталась осмотреться, но не нашла абсолютно ничего. Теперь было ощущение пустоты, как будто весь мир заканчивался чуть-чуть освещенными, но почему-то до жути уютными стенами таверны.

– Ты так и не поняла, что это за город. – с трудом выговаривая слова сказал Аксель после нескольких минут молчания. – Его начал строить мой отец. Его отец всегда был грубым. Он решил жить сам. В одиночку. Его отцу было все равно на то, что он другой. И я другой. – не торопясь и не дожидаясь ответа Хильд начал историю выпивший хозяин таверны.

Он рассказывал о тяжелых временах голода, о своей матери, которая тяжело переживала потерю своего мужа, но как он погиб, все еще оставалось тайной.

– Потом стали приходить люди. Молодые совсем. Кто-то кузнецом хотел быть, кто-то лес валить, а кто-то – сражаться. Все, кто приходили, получали свободу. Не всем нужна земля, пропитанная чужой кровью, Хильд. – и тут она вспомнила слова Ан, которые та произнесла в их первую встречу. «Нас становится слишком много… Воины, ищущие новые земли…». Тогда она не думала, почему воины искали земли, но потом до нее стало доходить, что они искали чужие земли. Забирали дом у тех, кто родился и вырос, а потом строил дома, чтобы дать жизнь уже своим детям, наполняя историей и любовью дорогие места… Но сейчас нужно закончить с Акселем.

– Здесь у каждого тяжелая история, а ты до сих пор даже понятия не имеешь, через что прошел любой, кого ты видишь каждый день. – Хильд будто виновато опустила глаза, нервно бегая ими по стенам, полу и старым деревянным столам с желанием остановиться, но вокруг была все та же пустота, которая заставляла все внимание посвятить этому человеку, который явно говорил о наболевшем. – Ты иногда раздражаешь меня. Очень сильно. И все, что ты делаешь, ужасно. – он снова начал усмехаться, будто говорил смешные и очевидные вещи.

– Так зачем нужно было мне помогать? – Хильд старалась сохранять спокойствие, но дыхание начало предательски выбиваться из обычного ритма, заставляя все ее тело нервничать.

– Потому что я всем помогаю. – после тяжелого выдоха произнес он.

– Но тебя ведь никто не вынуждает.

– Ты… Совсем ничего не знаешь… Ты… Безмозглая, как лягушка… – он начал шипеть от ярости, будто пытаясь достать до нее своим ядом, который с обилием выливался из его рта.

– Откуда мне было знать? Да ты даже понятия не имеешь, с кем говоришь, потому что сам ничего не знаешь! – Хильд решила не позволять никому унижать себя, поэтому сейчас злость начала брать над ней верх, заставляя отбиваться всеми силами.

– Кем бы ты не была, тебе легче, чем всем нам.

– Я дочь Одина.

На этом она решила закончить вспоминать, потому что дальше он не поверил, а когда проспался, то даже не помнил, что вообще было. Так тайна о настоящей Хильд осталась нераскрыта.

Все еще в полусонном состоянии она прокручивала все свои ощущения, понимая, что совсем потеряла то, какая она есть на самом деле. Всю земную жизнь она пыталась идти по пути холода, который сохранил бы тонкое и горячее сердце от боли. Но холод победил совсем. Теперь она сама стала куском камня, которому ничего не нужно и ничего не хочется.

Выгулом лошадей много не заработаешь, поэтому приходилось идти в охрану торговцев, где неслабо доставалось не только от пьяниц, но и мародеров. К тому времени она хотя бы получила меч, к которому так привыкла. Он был не самым крепким, довольно старым, но таким знакомым. Его подарил один очень добрый дядюшка, у которого она какое-то время работала после того ужасного падения. Он всегда давал ей приятные вещи в конце дня, когда подходил погладить каждую из своих лошадок. У него она проработала долго, но потом пришлось уехать в другие города. Она нашла себе замену, поэтому грусть была только из-за ухода самой Хильд, потому что юному мальчишке, только пришедшему в город, он был очень рад.

Она же отправилась на своей, к тому времени уже самой любимой лошади, за новыми горизонтами…

Спать все же было нужно. Но мир решил, что лучшим временем для начала дня будет рассвет.