– Обойдется, – недовольно фыркнула Маргарита. – Моей широкой души хватит только тебя простить. А Лизка эта пусть не рассчитывает.

– Но ты же уже меня простила, – улыбаясь, заглянул ей в глаза Молоканов.

– Нет, я только собираюсь, – пробурчала Рита.

– А чего в бассейне меня игнорировала? – продолжал допытываться Володя.

– Я решила, что ты меня забыл. Ты смотрел на меня как на незнакомого человека, хотя пялился просто неприлично. Откровенно так раздевал глазами. И виду не подал, что мы с тобой знакомы.

– Я тебя не узнал, – пробормотал Владимир Петрович, отводя взгляд. – В Геленджике ты была в белой юбке или в открытом купальнике, а в бассейне – в спортивном, и шапка эта дурацкая на лоб надвинута. Мне понравилась девушка, я и решил познакомиться. Только ты меня отшила, любовь моя. Так надменно посмотрела и губы надула.

Рита взглянула на него широко распахнутыми от удивления глазами и ткнула пальцем в грудь.

– Я? – искренне изумилась Рита. – Вова, я не умею надувать губы. И не подходил ты ко мне. – Она снова попыталась дернуться, но он не отпустил ее.

– Как же! – в запале начал Молоканов. – Ты на ресепшене стояла в белом пуховике и красной шапке.

Маргарита зыркнула на него сердитым взглядом.

– Ты меня перепутал с кем-то, Володечка. Я тебе точно говорю. Нет у меня белого пуховика, красный цвет я вообще не ношу и губы не дую, – сердито заявила она и маленьким кулачком стукнула Молоканова по плечу. Он поймал кисть любимой и поцеловал тыльную сторону ладони.

– Выходит, я к левой бабе клеился? – удивился Молоканов, не выпуская руку любимой.

– Тут еще нужно разобраться, с кем ты там знакомился, Владимир Петрович! – воскликнула Рита, от души негодуя.

Вова рассмеялся и снова шепнул на ухо:

– Зато в Новогоднюю ночь я тебя сразу узнал. И понял, что ни за что не дам уйти во второй раз. А потом ты Саньку вынесла знакомиться. Это было как контрольный в голову.

Рита уткнулась в Молокановское плечо и тихо пробормотала:

– Я загадала тебя на Новый год… попросила высшие силы дать нам с тобой еще одну встречу.

Они лежали, не разжимая объятий, даже не пытаясь хоть на минуту отодвинуться друг от друга. Владимир Петрович неспешно перебирал Риткины волосы, а она тонкими пальчиками скользила вдоль татуировки. Молчание вдвоем.

«Что-то в этом есть, – про себя отметила Маргарита. – Такое утонченное наслаждение – чувствовать тепло близкого человека. Ощущать гармонию душ».

Она приподнялась на локте и потянулась к Молоканову. Он накрыл ее губы своими, давая жару в груди разгореться с новой силой.

– Байк, обедать! – донеслось со двора.

– Что это? – удивленно поинтересовался Молоканов, переведя дух.

– Мама собаку зовет, – пояснила Маргарита шепотом, пытаясь таки стащить майку с крепкого торса.

Молоканов рассмеялся.

– Собаку зовут Велосипед? – поразился он.

– Собаку зовут Байкал, – усмехнулась Маргарита и ущипнула Вову за бок.

– Ах так! – расхохотался он и одним движением перевалил Маргариту на диванные подушки. – Если ты будешь щипаться, то я укушу! – И зарычал для острастки.

– Чисто звэр! – промурлыкала Ритка с грузинским акцентом. И слегка ущипнула снова.

Молоканов подмял ее под себя и тут же запустил руки под майку, намереваясь в следующий момент стянуть спортивные штаны. Он кивнул на дверь.

– Может, закроемся? – предложил он разомлевшей Маргарите.

– У нас ни одна жилая комната не закрывается на замок. Не бойся, никто не войдет, – нетерпеливо заверила она, и снова подушечки пальцев пробежали по рунам на ребрах Владимира Петровича.

Молоканов в долгу не остался и молниеносно стащил майку с любимой женщины. Провел ладонью по груди, затем медленно и нежно покрыл поцелуями Риткину шею, спускаясь дальше к ключице. Потом снова завладел губами и зарылся руками в пышную гриву. Маргарита под ним уже выгибалась, не в силах совладать собой.

– Ну давай же! – то ли попросила, то ли велела Ритка. – Как же я соскучилась по тебе!

Она старательно пыталась вытащить ремень из пряжки, но толстая кожа не давалась. А Маргарита аж рот открыла от нетерпения.

Вова одним движением стянул с нее штаны и отбросил их на пол. Он отодвинул в сторону Риткины пальцы и расстегнул ремень. Маргарита уже ухватилась за пуговицу. Раскрыла ее и потянула язычок змейки. В следующий момент ее рука проскользнула вглубь навстречу «вовчику». Молоканов уже предвкушал, как вот уже сейчас почувствует горячей кожей прохладный воздух. И как устремится к заветной цели. Он затаил дыхание от предчувствия сумасшедшего удовольствия и даже прикрыл глаза. Но в следующую секунду послышался в коридоре топот. Дверь под воздействием сильного натиска распахнулась настежь. Кто-то большой и сильный ударил Молоканова в спину и зарычал угрожающе.

Владимиру Петровичу хватило времени, чтобы инстинктивно прикрыть Риту. Но она увернулась из его объятий и подскочила на ноги.

– Байк! – строго цыкнула на собаку. – Фу! Глупый пес!

– Не ругайся, – смеясь, взмолился Вова. – Он службу несет.

Огромный черный зверь внимательно осмотрел чужака, коим собственно и являлся Владимир Петрович.

– Свои, – тут же предупредила Маргарита и погладила собаку по голове. – Сразу прибежал, мой защитник.

Вова протянул руку и потрепал пса по холке.

– Молодец, Байкал! – похвалил он. – Не давай Ритулю в обиду. Я на тебя надеюсь.

Молоканов печально усмехнулся и застегнул брюки. Маргарита едва успела нацепить майку и тренировочные штаны, как снизу раздался ленивый приказ:

– Байкал, иди сюда. Дай людям поговорить.

Пес внимательно посмотрел на наглого гостя, осмелившегося завалить его хозяйку. Потом перевел взгляд на Маргариту, словно сомневаясь, что его защита не требуется.

– Иди, Байк, папа зовет, – печально заметила Рита.

Из коридора раздался уже строгий голос:

– Я кому говорю.

И умнейший зверь развернулся и потрусил к выходу. Молоканов от избытка чувств снова заграбастал Ритку в свои объятия.

– Вот же… – пробормотал он. – Полиция нравов.

Ритка тихонечко рассмеялась.

– Байк тебя принял. Только дай ему время. Он очень строгий пес и чужих с первого раза не принимает. Антон его десятой дорогой обходил. Папа всегда говорит, что у Байкала нюх на хороших людей.

За окном стемнело, и снова пошел легкий снежок. Молоканов даже не мог точно сказать, сколько времени, обнявшись, они пролежали с Ритой. Он понимал, что слишком загостился в доме Танеевых, и скоро придется прощаться. Хотя бы до завтра. Но Владимир Петрович вдруг осознал, что просто не сможет расцепить руки и выпустить Маргариту из своих объятий. Не сможет прожить и минуты, чтобы не вдохнуть запах любимой женщины. Легкий и пьянящий. Со сладкой горечью.

Владимир Петрович чмокнул Маргариту в темечко и тихонечко предложил:

– Давай поедем ко мне, а?

– Не получится, – мотнула головой Рита. – Я тоже не хочу расставаться с тобой. Но скоро Саньку кормить и купать. И так за праздники режим сбился.

– Тогда я с вами побуду, пока меня твой отец за ворота не выставит, – бурча, выдвинул условие Молоканов.

– Я вообще удивлена, как он тебя впустил! Что ты ему сказал? Как представился?

– Он сразу понял, кто я! – воскликнул Вова.

– И кто же? – развеселилась Маргарита.

– Твой муж, – развел руками Владимир Петрович.

Глава 13

Они спустились вниз, когда Татьяна Алексеевна накрывала стол к ужину. Фарфоровые тарелки с мелкими голубыми цветами органично уживались с керамическими глазурованными салатницами. Кружевная скатерть с расшитыми новогодними мотивами вставками дарила уют и ощущение праздника.

– Ой, мам, ты Дашину скатерть постелила! Красиво как! – изумилась Рита и сразу объяснила Молоканову: – Это мне на прошлый Новый год подарили.

– Вы бы уже гостя кормили, – пробурчал Александр Дмитриевич. – Голодом человека морите. Сказки рассказываете. Пойдем, Вовчик, по сто грамм тяпнем. Пока дождемся еды в этой хате, может, и бутылочку приговорим.

– Нет, – попытался отказаться Молоканов, мысленно поперхнувшись от производного имени. – Я за рулем. И вчера перебрал.

– Значит, ночевать не останешься? – подначил Танеев, хитро улыбаясь. – Я думал, вы не все выяснили. И собираетесь еще выяснять и выяснять.

Рита охнула. Владимир Петрович скользнул взглядом по ее лицу, в одночасье сделавшемуся пунцовым.

– Загоняй машину во двор, будем настойку пить. Сразу вся хворь пройдет. А после – в баньку. Я как раз топлю. Где-то через часок можно уже попариться. С веничком! – заявил Риткин отец. Вова понял, что спорить бесполезно, да и не хочется. Кое-как нацепив пальто, он выскочил на вечерний морозный воздух вслед за будущим тестем.

– Что вы решили с Маргаритой? – глядя в упор, сурово поинтересовался на крыльце Танеев.

Вова краем глаза заметил украшенную во дворе елку, мелкий снежок, вьющийся по ветру. Зимняя сказка. Но отвлекаться на эту красоту даже не подумал. Он спокойно встретил испытующий взгляд и отрезал:

– Распишемся после праздников. И Саньку я усыновлю. Он мой.

– Ясное дело, что не Тризуцкого. Тот в детстве свинкой переболел. С осложнениями.

«Так свиньей и остался», – хмыкнул про себя Вова, а вслух обронил:

– А чего тогда Маргариту за него замуж отдали? Зачем ей бракованный мужик?

– А нас спрашивал кто? – незлобливо отмахнулся Танеев. – Они с первого курса встречались. К пятому поженились. Оба считали, что дети не главное. Но мы с матерью рады, что так получилось. Хоть внучок есть. Теперь от вас двоих зависит, как жизнь свою устроите. Нам с Татьяной важно, чтобы Маргошка счастлива была.

– Я приложу к этому все силы, – искренне заверил Владимир Петрович.

Танеев серьезно кивнул и тут же хлопнул Молоканова по плечу.

– Давай машину загонять, а то сейчас снегом запорошит!

Риткин отец не спеша направился к воротам и открыл тяжелые кованые створки.

– Хороший праздник, благостный! – возвестил он, когда Вова, припарковав машину под навесом, щелкнул сигнализацией. Владимир Петрович огляделся вокруг. В воздухе лебяжьим пухом кружился снег, цепляясь за мохнатые ветки высокой ели, и надежно укрывал все клумбы и грядки. На небе блестели луна и звезды, а в ярком проеме окна виднелась Ритка, выглядывающая в темноту, приложив ладони к стеклу. Отец и Вова увидели ее одновременно.

– Заждалась Маргошка, – весело усмехнулся Танеев. – Иди в дом, Володя. Я сейчас ворота на ночь запру и приду.

Молоканова не пришлось просить дважды. Он взбежал по ступенькам и, войдя в прихожую, сразу оказался в плену цепких Риткиных рук. Владимир Петрович обнял Маргариту, собираясь поцеловать. Но она увернулась и, весело глядя на него, просунула руки внутрь пальто, зашептала азартно:

– Что отец сказал?

– Царь-батюшка милостиво выслушать изволил, – елейно заверил Вова, зарываясь носом в Риткины кудри. – И меня ко двору принял.

– Царь-батюшка? – расхохоталась Маргарита. – Мы с Надеждой моего папу царем за глаза называем. Видишь, и тебе он таким показался.

Вова радостно улыбнулся и, наклонившись, слегка прикоснулся к Риткиным губам своими. На крыльце послышались шаги, затем топот ног, сбивающих с подошвы снег. Маргарита успела отпрянуть в сторону, когда дверь отворилась, пропуская внутрь Танеева в морозном облаке.

– Чего в коридоре толчетесь? – хмыкнул он, занося в дом охапку дров для камина. – Таня, когда ужинать будем? – крикнул в глубьдома.

– Да все уже готово, Митрич! Твое величество ждем! – весело ответили из кухни.

Надежда проснулась от того, что Хоппер ее куда-то тащил.

– Миша, что? – выдохнула она спросонья. – Куда ты меня тянешь?

– Ужинать, – буркнул Дьяконов и, усмехнувшись, добавил: – И дом посмотреть ты хотела.

– А почему не разбудил? – возмущенно воззрилась она на мужа.