Комбикорм для птицы счастья (страница 11)

Страница 11

− Папа! Папа! − передразнил его Платон Данилович. − Приволок в дом потаскуху. Ни родителей, ни Катерины не постеснялся!

Женьку затрясло так, что каждая жилка дрожала:

− Это я-то потаскуха? Да вы на Катеньку вашу разлюбезную полюбуйтесь! − она захлебнулась злостью и, толкнув Пашку в плечо, зашипела: − А ты-то чего молчишь? Тряпка!

«Они были идеальной парой: он − тряпка, она − швабра», − в памяти Платона Даниловича неожиданно всплыла очередная шутка «Русского радио».

− Папа! Я Женю люблю! − снова подал голос Пашка.

− Сын! Это − не любовь! Это − диагноз! Лечиться тебе надо.

− Если хотите знать, − Женька подбоченилась, − у Павлика на эту вашу Катьку толстомясую не стоит. И стоять не будет! Ни на кого! Никогда!

Пашка съёжился и прикрыл голову руками, как от удара.

− А ну пошла отсюда…, и чтоб я тебя… больше рядом с Пашкой не видел!

− А то что? − оскалилась Женька.

− Убью падлу…

− Не больно-то и хотелось, − не дрогнула бывшая родственница и уже с порога, перед тем, как громко хлопнуть дверью, выкрикнула, − и кому ваш нищеброд нужен?

− Вот сучка! − покрутил головой Ракитин-старший. − И нанесло же её на нашу голову! Ты только Катьке ничего говорить не смей! Понял меня?

Пашка только молча кивнул, пряча слёзы.

«И в кого он у нас такой? − с горечью подумал Платон Данилович. − Как масло. На какой кусок намажут, с тем и едят».

* * *

Некоторое время спустя Женька снова заявилась в Прикамск − на судебное заседание. Постаралась нигде не отсвечивать, чтоб случайно не напомнить о себе бывшему мужу и не спровоцировать скандал с бывшими родственниками, поэтому суд, как и предполагалось, прошёл без эксцессов.

С чувством глубокого удовлетворения узнала от общих знакомых, что Пашка и Катька разбежались.

* * *

Катерина теперь жила в гостинице при кафе.

В тот злополучный день она сразу почувствовала неладное. Да и не заметить разбитое стекло в двери гостиной было сложно. Пашка, как прибитый пыльным мешком из-за угла, шарахался ото всех, спать улёгся на диване в гостиной. Катерина голову сломала, размышляя, чем же могла его обидеть − искала причину в себе. А через пару дней − во время уборки − выудила из-за подлокотника дивана красные ажурные стринги.

Тут же принялась собирать вещи.

Елена Павловна и Платон Данилович пытались её отговорить. Пашка сидел, безучастно глядя перед собой.

В конце концов решили: чтобы не тратить денег на съёмное жильё, первое время Катерина поживёт в гостинице над кафе − там уже было запущено отопление, шли отделочные работы, и одну из комнат можно было бы подготовить в срочном порядке. А Ракитины тем временем займутся поиском денег на выкуп её доли.

* * *

Лето 2008 года, Екатеринбург.

Всё получилось так, что лучше не бывает! Женька прям кайфовала, вспоминая, как ловко совместила приятное с полезным: и бывшего мужа родительских прав лишила, и семейку его маргинальную на место задвинула! Правда, времени ушло немного больше, чем Женька рассчитывала, да и поиздержаться пришлось, но оно того стоило. Теперь надо было убедить Витасика в нужности и полезности её грандиозного замысла.

Женька подгадала момент, когда бабка умотала на дежурство, и сгоношила романтический ужин, основным блюдом которого стала бутылка красного вина. После бурного секса, пока расслабленный Виталик был готов обнять весь мир, а особенно свою кудесницу-жену, она, рисуя наманикюренным ноготком узоры на его животе, шептала, как мечтает иметь свою-ю-ю ма-а-аленькую хоро-о-ошенькую квартирку, где они смогут заниматься все-всем-всем − как сегодня. А для этого нужен первоначальный взнос в ипотеку.

На вопрос о том, где же взять эти деньги, ответ был готов заранее: из материнского капитала.

− Ты усыновляешь Макса, мы рожаем второго ребёнка − и оп ля!

− Какая же ты у меня умница! − Виталик легко и счастливо рассмеялся и сжал жену в объятиях.

* * *

Август 2008 года, Прикамск.

Пашка жил на автомате: ел, пил, ходил на работу. В свободное время лежал на диване, уткнувшись носом в спинку.

Родители его не трогали, считали, что любое горе нужно отгоревать.

Как-то раз во время дежурства Павлу пришлось отправиться на вызов одному, без доктора. Тому самому понадобилась помощь скорой: его прямо со смены госпитализировали с аппендикулярной коликой. Врач на замену должен был прибыть часа через два, а потому в адрес выехали напару с водителем.

Вызов был в частный сектор – Цыганский посёлок.

Пашка с любопытством оглядывал деревенскую избу с домоткаными дорожками на простых деревянных полах.

− Туда иди, − пожилая цыганка в длинной бархатной юбке и газовой косынке на пышных волосах провела его за цветастую занавеску. В небольшом закутке стояла широкая никелированная кровать с блестящими шарами-набалдашниками. На постели лежала женщина лет тридцати. Пожилая прошла следом за Павлом.

− На что жалуетесь?

− Плохо ей. Голова болит. Мутит. В глазах мельтешит.

− Понятно, − вздохнул Павел, обратив внимание на небольшие отёки под глазами больной, − давайте давление померяем,− он достал тонометр. − Сто сорок на восемьдесят пять. Лет Вам сколько?

− Тридцать годков ей, − опять ответила пожилая.

− А рабочее давление какое? Ну, обычно какое давление нормальное?

− А кто ж его мерил?!

− Понятно. Одеяло уберите.

Пожилая откинула в сторону толстую перину, и Павлу сразу всё стало ясно.

− Беременность сколько недель?

Цыганка недоумённо пожала плечами.

Пашка осмотрел ноги больной − тоже отёки.

− Смотрите, − он старался говорить медленно, чтоб донести до женщин всю серьёзность положения, − сейчас я сделаю укол. Давление должно снизиться. Оно у Вас высокое. Это гестоз. Такое при беременности бывает. Это у Вас какая беременность?

− Третья, − снова ответила пожилая. − Две девки уже есть. Это мальчик будет.

− Делали УЗИ? − оживился Павел.

− Ничего не делали? Так знаем! − усмехнулась цыганка.

− Я так понимаю, что на учёте в женской консультации Вы не состоите…

− Нет, дорогой. Не состоит.

− Анализ мочи тоже не делали…

− Не делали.

− Но ей к врачу нужно. К акушеру-гинекологу. Немедленно.

− Ты укол свой поставь, − кивнула цыганка на укладку.

Павел набрал в шприц раствор магнезии:

− Вводить буду внутривенно, медленно, так что потерпите, − ободряюще улыбнулся он молодой женщине.

Она безучастно смотрела перед собой.

− Сейчас подождем, пока подействует, а я оформлю вызов, − обратился Павел к пожилой. − Фамилия больной?

− Лиховидовы мы. Её Зора зовут.

Павел вспомнил, что забыл измерить температуру и достал градусник.

− А отчество? Отца её как зовут?

− Сашко звали.

− Понятно, − Павел закончил писать и повторно измерил давление. − Сто тридцать на восемьдесят. Снижается. Ну что, в больницу поедем?

− Не поеду я, − подала голос Зора.

− Тогда я оформляю отказ от госпитализации. Но Вам всё равно надо к врачу. Я знаю: у моей жены то же самое было.

− Ты скажи, какое лекарство пить. Мы купим, − заверила его пожилая.

Павел вздохнул и начал перечислять:

− Канефрон, медвежьи ушки, бессолевая диета, питьевой режим. Анализ мочи обязательно! У вас бумага есть? Давайте, напишу.

Закончив писать, он проверил показания термометра:

− Температура нормальная. Но вы всё же подумайте! Вам капельницы нужны. А это − только в стационаре. Кстати, в женской консультации есть и дневной стационар. На ночь будете уходить домой.

− Добрый ты, − улыбнулась Зора. − Руку дай.

Пашка протянул руку. Цыганка легко взялась за его запястье:

− Приворот на тебе! − Пашка вздрогнул. − Оттого и все беды. Снять его просто. Только сам ты этого не желаешь. Истощит он твои силы, сам измучаешься, и всех вокруг измучаешь. Но пока сам от него избавиться не захочешь, никто тебе не поможет. Когда совсем невмоготу станет, на растущей луне на коленях проползи вокруг церкви три раза, и пока ползёшь, «Отче наш» читай. После этого сразу иди в баню, а после слей на себя воду три раза. Скажешь: как с гуся вода, так с раба Божьего… тебя как звать-то?

− Павел.

− Вот, запоминай: как с гуся вода, так с раба Божьего Павла всякая ворожба! Запомнил?

Пашка покивал в ответ…

Глава 14

Сентябрь 2008 года, Прикамск.

Проверка на комбинате шла полным ходом. Аудиторы рыли носом землю, пробовали подобраться к «Родникам», но Ирина Викторовна оказалась права: документы были оформлены безупречно. Пётр Алексеевич Булатов, новый акционер, самолично посетив кафе и забитую большегрузами автостоянку, только поахал, сожалея об упущенных комбинатом возможностях:

− Вы поймите, − объяснял он Катерине и Елене Павловне, − мы планируем возродить предприятие. Для начала смонтируем и запустим новую линию по расфасовке комплексных удобрений. Соответственно, возрастёт грузопоток, а наша стоянка теперь занята вашими дальнобойщиками.

− Ну, стоянка теперь не ваша, а наша, − сверкнула ямочками на щеках Елена Павловна, − но мы − обеими руками за дружбу. Смотрите, ваши машины будут загружаться-разгружаться в течение дня. Ведь так?

− Ну, в общем, конечно, так, − раздумчиво протянул Пётр Алексеевич.

− Во-о-от, − обрадовалась Елена Павловна. − Поэтому хорошо будет всем: комбинатовские машины загружаются-разгружаются днём, дальнобойщики стоят ночью, и все они едят круглые сутки! Кому плохо?

− Да, вроде, всем хорошо, − Булатов с любопытством покосился на Катерину.

− А могло бы быть ещё лучше, − цвела улыбкой Елена Павловна. − Катюша − наш директор. У неё и ручки золотые, и голова, и сердце. Знаете, она даже дом свой не пожалела!

− В смысле? − Пётр Алексеевич в недоумении уставился на девушку, радуясь возможности рассмотреть её получше. Но Катерина сидела, опустив глаза. Только щёки полыхали.

− Кать, мы тут с Петром Алексеечем пошепчемся? − улыбнулась Елена Павловна многозначительно.

Катерина кивнула и выскользнула за дверь.

− Ну, у нас же раньше Хвостов, бывший директор комбината, был акционером, − начала объяснять Елена Павловна, − а потом он решил уехать и акции свои продать. А нам что делать? У нас ремонт, стройка. Денег − только на текущие расходы по кафе. Вот Катюша свой дом продала, и акции у него выкупила. Всех нас спасла. Теперь в кафе живёт. Мы её к себе звали, да она отказалась: стеснять не хочет.

− Ну как же это, в кафе живёт? Это ж неудобно! − поразился Пётр Алексеевич.

− А что делать, − Ракитина молитвенно сложила ручки перед грудью. − Денег-то нет! Вот если бы нам найти нового акционера, мы бы могли часть Катюшиных акций продать, чтоб она смогла купить малю-ю-юсенькую квартирку.

− А знаете, Елена Павловна, у меня ведь есть…малюсенькая квартирка.

− Да Вы что?! − всплеснула руками Ракитина.

− Точно! Я ведь сам местный. У меня тут мама жила.

− Умерла? − сочувственно вздохнула Елена Павловна.

− Тьфу-тьфу-тьфу! − рассмеялся Пётр Алексеевич. − Замуж вышла. Теперь с мужем в Перми живёт. А квартира стоит.

− Ой, а давайте я прямо сейчас за Катей сбегаю, − подхватилась Ракитина.

− А давайте, − подмигнул ей Пётр Алексеевич. На душе у него стало легко и радостно: всё же, что ни делается − всё к лучшему!

* * *

− Еленочка Павловна! − в коридоре на неё налетела Аллочка, которая помимо основной работы вела бухгалтерию «Родников». − Какой интересный мужчина! Сорок лет! Разведён! Жена-моделька с иностранцем сбежала и сына ему оставила! Представляете? Всего пять лет! − жарко шептала она.

− Кому? − не сразу поняла Ракитина.

− Да мальчику же! Сыну его!

− А ты-то откуда знаешь?

− А я, пока вы с Булатовым беседовали, водителя его обедом кормила. Такой интересный мужчина!

− Кто?

− Да водитель же!

− Аллочка, не в службу, а в дружбу найди мне быстренько Катерину.