Комбикорм для птицы счастья (страница 26)
Перво-наперво она выглянула на просторную террасу, оценила великолепный вид и подумала, как хорошо должно быть здесь в тёплое время года, когда река свободна ото льда. Разобрав сумку и развесив одежду, оценила вместительный шкаф, а ещё сейф, мини-холодильник и телевизор с широким экраном, который крепился прямо на стену. Зайдя в санузел, она невольно ахнула от восторга: дорогая сантехника, стерильная чистота, гигиенические наборы, включающие всё, что только можно пожелать. Подпортила впечатление лишь жёлтая вода, но об этой проблеме Верхотурья Ерохин предупреждал её заранее, потому Елена Павловна отнеслась к данному обстоятельству вполне равнодушно. А вот наличие фена её безусловно порадовало…
Ракитина сравнивала эти апартаменты с «Родниками» и с огорчением признавала: любимое детище, в которое было вложено столько сил, денег и нервов, не идёт ни в какое сравнение с этой роскошью − совок, голимый совок…
* * *
2 января 2010 года, Прикамск.
Пётр Алексеевич вернулся в ванную и, уже не торопясь, начал приводить себя в порядок. Подумав, решил, что не стоит ехать к матери сегодня: она наверняка замучает расспросами, а что он сможет ей ответить? Да и что там решила Наташка – тоже большой вопрос. Булатов уже жалел о том, что не смог удержать себя в руках, но сделанного не воротишь.
– Придётся вернуться домой и нормально разрулить ситуацию, – сказал он своему отражению в зеркале и, созвонившись с директором завода, попросил найти ему водителя до Екатеринбурга.
* * *
2 января 2010 года, Верхотурье.
Обед оказался выше всяких похвал: сосьвинская селёдка с отварной картошечкой, квашеная капустка с благоухающим подсолнечным маслом, крепкие груздочки, ароматная уха из сёмги с нежнейшими расстегаями, нельма на подушке из овощей, ледяная водка в запотевших рюмках из толстого стекла – немного, грамм по пятьдесят для аппетита…
– А теперь давайте поспешим, – поторопил компанию Ерохин, – чтоб успеть до темноты.
Город он знал как свои пять пальцев, рассказывал подробно и интересно.
– Вы, случайно не из этих мест будете? – предположила Елена Павловна.
– Нет-нет! – ответила за мужа Тамара. – Просто Андрей Дмитриевич, – она с гордостью посмотрела на мужа, – очень много сделал для возрождения Верхотурья: каждый объект, можно сказать, потрогал своими руками! Вот мы с вами завтра поедем в Меркушино – сами увидите и оцените масштаб!
– То-ома! – укоризненно протянул Ерохин и обратился к Ракитиным: – Очень многие благотворители пожертвовали средства на восстановление храмов. Спасибо нашему бывшему губернатору Росселю – он был инициатором процесса возрождения и даже выделил из бюджета немаленькие средства. Могучий мужик!
В гостевой дом они вернулись к заранее условленному времени, как раз к ужину, который ни в чём не уступал обеду. Спать улеглись пораньше, чтоб назавтра выехать ещё до света.
* * *
2 января 2010 года, Екатеринбург.
Водитель, всю дорогу обиженно, как показалось Булатову, молчавший, расплылся в улыбке, когда Пётр Алексеевич вручил ему новенькую хрустящую купюру в пять тысяч.
Загнав машину в паркинг, Булатов поднялся в квартиру, которая встретила хозяина темнотой и безмолвием. Не раздеваясь, он прямиком прошёл в спальню. В Таткиной гардеробной было совершенно пусто, не осталось даже плечиков и пустых коробок из-под обуви.
На барной стойке так и остались лежать его записка, конверт и стодолларовая купюра. Булатов заглянул в конверт – визитки юриста не было.
Телефон жены был вне доступа.
– Зоя, – набрал Булатов номер домработницы, – извините за поздний звонок, но у меня к вам большая просьба: завтра прямо с утра приберитесь у меня. И бельё поменяйте. Я оставил на барной стойке деньги – это вам: сверхурочные и премиальные.
Булатов скомкал и сунул в карман свою записку, отсчитал и положил в конверт несколько купюр и отправился ночевать на «конспиративную квартиру».
Глава 31
3 января 2010 года, Верхотурье.
Вернувшись из Меркушина, мужчины отправились в баню, а дамы устроились в холле на первом этаже, заказали себе кофе и принялись делиться впечатлениями, которыми Елена Павловнв была переполнена через край.
– Да, всё познаётся в сравнении, – грустно вздыхала она. – Какое место: тишина, покой, благодать!
– Да, в сочетании с городским комфортом – вообще здорово! – поддержала её Тамара Сергеевна. – Кстати, не против, если мы перейдём на «ты»?
– Только за! – хохотнула Ракитина и отсалютовала чашкой с кофе. Женщины чокнулись и одновременно сказали:
– За это надо выпить!
Они заказали у дежурной бутылку вина и продолжили посиделки.
– Так вот всё чего-то суетимся, колотимся, как рыба об лёд, а какое счастье жить вот так, тихо, размеренно, неспешно, – закатывала глаза Тамара. – Суетиться, карабкаться, добиваться – дело молодых и горячих, а мы уже заслужили покой.
– Ой, – всплеснула руками Елена, – так ради них, молодых, и рвёмся из постромков. Всё для них, для детей. У нас, правда, только один – сын Павка, а у вас-то дети есть?
– Ну, своих у меня нет… – повела плечом Тамара.
– Ой, извини, я, наверно, что-то не то брякнула, – смутилась Елена Павловна.
– Да, не бери в голову, – отмахнулась Тамара. – Сначала было некогда, потом – не от кого, а потом, как посмотрела на Андрея да на его сыночка со снохой – лучше и не надо. Один сплошной головняк…
Елена Павловна поощрительно кивнула:
– Та же история! Уж сколько Пашка с этой своей любовью горя хапнул – не передать.
– А нашу Женя зовут…Она, вроде, откуда-то из ваших краёв.
– Так и нашу Женей звали…
– Ты ж сказала, Любой? – прищурилась Тамара.
– Да нет. Это я к тому, что любовь у него к ней неземная. Ой, я ж на радостях огромную свечку в храме поставила, когда она смоталась в Екатеринбург к этому своему олигарху и Максика, сына, с собой забрала.
– Постой-ка, – Тамара приподнялась в кресле, – а как фамилия этого олигарха?
– Да я и не знаю, знаю, что какой-то строительный холдинг у него, вроде…
– Подожди-ка, – Тамара сорвалась с места и кинулась к себе в номер. Вернулась она с небольшим карманным фотоальбомом и сходу сунула его Лене под нос:
– Она?
– Она… – растерялась Елена Павловна, – так вон оно что…
Женщины помолчали, переваривая информацию. Первой ожила Тамара:
– А уж сколько она гадостей про прежнего мужа рассказывала: и пил, и беременную по животу бил, и на мороз с ребёнком выгонял..
У Елены Павловны кровь прилила к щекам:
– Вот поганка! Да Павлик наш не курит, не пьёт, фельдшером на скорой работает – сплошные благодарности; с нового года в «Роспотребнадзор» переводится. С неё, гадины, пылинки сдувал…
– Да не переживай: мы с Андреем в это её враньё никогда не верили…
– Вот правильно говорят: не родит свинья бобра, – возмущённо запыхтела Ракитина. – Прикамск – город маленький – все на виду. Её папашка – тот ещё упырь – охранником на зоне работал, так – люди говорили – курьером он был зековским: таскал на зону с воли и деньги, и водку, и кое-что похуже! Время-то какое было – разгар девяностых! Кругом нищета, а Женька – она с моим Пашкой в одном классе училась – вся разодетая, как принцесса. И мать её, и сестра Сашка! На нас на всех сверху вниз поглядывали: конечно, мы ж им не ровня – нищеброды и маргиналы. А у них сапоги – не сапоги, шубы – не шубы! Только не всё коту масленица, – самозабвенно сплетничала Елена Павловна, – как раз в тот год, когда Женька школу заканчивала, папашку её зэки прирезали: то ли напортачил там чего, то ли знал слишком много. Короче, погиб как герой – на боевом посту. Даже наградили посмертно. Ну, тут у них всё и посыпалось: Женькина мать работать пошла – на комбинат: образованьишка-то нет, стажа – тоже. Сашка к тому времени уж в Перми жила и Женьку туда же сманила – в медучилище, ну, а Пашка наш – телок – следом увязался. Уж как там у них сладилось – тёмный лес, только вернулись они домой из Перми с ребёночком, с Максиком. Поселились поначалу у нас – вот где ад-то начался. Пашка – сутками на скорой. Мы с отцом – на работе с утра до ночи. Вот сношенька дорогая в доме срач развела – тарелки за собой ни разу не вымыла. Ребёнок сам по себе болтается, она – сама по себе. Я с работы приползу, и по-новой полощусь…– Елена Павловна с трудом перевела дух. – А потом эта курва хитровыделанная как-то умудрилась с Пашкой развестись, да так, что он и не знал: сама вроде как к матери переехала, а Максика нам подкинула – воспитывайте. А про развод-то мы уж после узнали, когда она в Екатеринбург намылилась! Павка-то, конечно, здорово переживал, да и до сих пор переживает. Особенно когда она его родительских прав лишила: сказала, что новый муж Максика усыновить хочет, – Ракитина вопросительно глянула на Тамару.
– Да! Предприимчивая дамочка! А как она нашим Виталиком крутит-вертит – словами не передать! Только отец сразу так устроил, чтоб на нём никакой собственности не было зарегистрировано. Так что ничего ей не обломится!
– Ой, наши идут! – подхватилась Елена Павловна. Давай встречать, а то ужин скоро!
* * *
3 января 2010 года, Екатеринбург.
Булатов возвращался домой в спокойном и расслабленном состоянии. Перед этим он заехал в свой любимый ресторан «Троекуров», который небезосновательно считал лучшим в городе и куда обычно приглашал крупных деловых партнёров. Сегодня ему хотелось побыть одному: за эти три дня общения хватило с избытком. Свободных мест не было, но для него как для постоянного клиента поставили дополнительный столик на втором этаже – планировка зала вполне это позволяла – тесно не было. Стильный, сдержанно-дорогой интерьер, изысканная кухня, фортепьянная музыка, негромкая и ненавязчивая, вышколенный персонал – всё это привело Петра Алексеевича в доброе расположение духа и как-то примирило его с жизнью.
Открыв двери квартиры, он увидел со стороны столовой мерцающий свет ёлочной гирлянды, видимо, Зоя, уходя, забыла выключить.
– Пётр Алексеевич! – Булатов вздрогнул от неожиданности: Зоя, в платье из синего панбархата, с волосами, завитыми и распущенными по плечам, вышла навстречу. – У меня уже всё готово!
– Зоя! Прекрасно выглядите! – Пётр Алексеевич сказал первое, что пришло на ум.
Женщина засмущалась и сделала приглашающий жест:
– Прошу к столу!
Булатов, ничего не понимая, прошёл в столовую и в недоумении уставился на накрытый стол:
– Зоя, к чему это?
– Ну, всё-таки праздник… Я думала…
– Ну, спасибо вам, конечно, за заботу, но давайте договоримся на будущее: инициативы не нужно. К тому же, я сейчас уезжаю, так что, сами понимаете…
– Извините, пожалуйста, я всё сейчас уберу, – и Зоя, пряча глаза, начала упаковывать тарелки с закусками в полиэтиленовые пакетики и убирать в холодильник.
Булатов, не раздеваясь, прошёл в кабинет и ждал, пока она закончит. Услышав, как щёлкнул замок входной двери, выглянул в прихожую, закрыл дверь на задвижку и только тогда снял дублёнку, пятернёй пригладил волосы и долго рассматривал своё отражение в большом зеркале:
– Да, дорогой! Стоило только начать, и вот к тебе уже подкатывают не только кухарки, но и поломойки. Если так пойдёт дальше… – додумывать эту мысль ему не хотелось. Настроение снова испортилось. – Надо что-то менять… В себе… Или в жизни…
* * *
3 января 2010 года, Верхотурье.
Ужин проходил в тёплой дружественной обстановке. И Лена, и Тамара, не сговариваясь, пока не стали оповещать мужей о сделанном ими открытии: зачем портить праздник? Делились впечатлениями от поездки, восторгались устройством гостевого дома.
– А ведь это строила наша бригада, – похвалился Ерохин. – Вот, думаю, может, поставить такой же для себя?
– Не здесь, конечно, – ни то возразила, ни то поддержала мужа Тамара, – а где-нибудь в курортной зоне.