– Обычно в природе мыши не живут дольше полутора – двух лет. В домашних условиях они живут чуть дольше, примерно до трех лет. Известен даже случай, когда продлить жизнь этому грызуну удалось до пяти лет. А вот наш Вергилий живет уже в течении пятнадцати лет! И как видите, за исключением поседевшей шерстки, ничто более не выдает его почтенный возраст. По человеческим меркам это примерно восемьсот лет! И прошу вас заметить, что все эти годы Вергилий просто находится рядом с коробкой, в которой хранился Малый Камень Демиурга! – И Игнат Борисович с торжеством во взгляде уставился на слегка ошалевшего Паукова.

Глава 6

Прон, после моего рассказа обо всем, что случилось со мной в городе, надолго замолчал. Я старика не торопила. Прихлебывала себе остывающий чаек, да посматривала на него с вопросом в глазах. Наконец он тяжело вздохнул, словно очнулся, выныривая из того мира, куда его увели раздумья, и заговорил медленно, будто выискивая нужные и забытые слова из далекой, далекой памяти.

– На первый взгляд, все, вроде бы, обычно. Встревоженный отец хочет узнать, что же на самом деле случилось с его сыном. Ну, а способ добывания информации, вся это слежка за тобой, потом перехват на посту ГАИ, все это вполне вписывается в рамки его характера и привычек. У них же, которые смысл жизни видят в добыче денег, и подход к людям определенный. Для них вся жизнь, как торг на базаре. А что купить не могут, то силой взять надо. Так что, тут все, как раз таки, понятно. Меня волнует другое. – Он замолчал, словно, не решаясь высказать свою мысль вслух. Встал со своего места, принес с плиты чайник и долил кипятку в заварник. Потом, долил себе в кружку чая, отхлебнул и, решившись, все же, заговорил. – Я тебе должен рассказать одну историю. Точнее, даже не историю, а некоторые сведенья. Не знаю, возможно, я дую на воду. – Он грустно усмехнулся, глядя на мое растерянное лицо. Таким Прона я не видела еще никогда. Было от чего растеряться! – Чувствую себя, будто, я, как та пуганная ворона, которая каждого куста боится. Но, думаю, тебе это знать надо. Мало ли… – Все эти его вступительные фразы меня привели вообще в состояние трясучки. Так и хотелось сказать: «Да, говори уже!! Не тяни!!» Но, я сдержалась. Незачем старца торопить. Он лучше знает, что и когда надо говорить. Забыв про чай, уставилась на него внимательно, почти, затаив дыхание. А он начал, слегка нараспев, словно не историю рассказывал, а древний сказ читал. Хотя, возможно, так оно и было. – Очень в давние времена, когда ледник стал отступать обратно на север, убирая свои лапы с истерзанной земли, люди стали возвращаться постепенно на родные земли, заново их обживая. Младших Учителей было тогда больше, намного больше. Они селились вместе с людьми, заново их обучая как землю пахать, как зверя бить, как богов славить. Стали появляться такие, кто не хотел обучаться всему постепенно, кто хотел разом познать всю мудрость, получить все богатства и долгую жизнь. Не хотели они учиться любить. Не понимали, что искру в костре надо раздувать постепенно, чтобы не обожгло враз взметнувшееся бушующее пламя. Им мнилось, что гиперборейцы хотят их подчинить, пользуясь своими знаниями и силой. Завидно им было, что век Учителей во сто крат превышал век обычных людей. Мало таких было. Но, принялись они за Малыми Учителями охотиться, чтобы те раскрыли им сразу все тайны древней Гипербореи. Захотели они сравняться с древними богами. Глупцы… Увы, так всегда было, и, опасаюсь, что так всегда будет. Алчность и злоба, коварство и предательство, всегда противостояли чистым помыслам, и отважным сердцам, наполненных любовью. Сами себя эти люди называли «Копейщики». То ли, потому что основным их оружием были копья, то ли, потому что, вкладывали в это название некий символизм. Что, мол, они – это копье в руках самой судьбы. Так или иначе, со временем, им удавалось вовлечь в свои ряды достаточное количество довольно влиятельных людей, которых прельщало не столько богатство Гипербореи, сколько долгая, по меркам человека, почти вечная жизнь. Ты же знаешь, что ко злу дорога легка и приятна, только потом платить по счетам замучаешься. А вот к добру, дорога ухабиста и трудна, а иногда, даже, смертельно опасна. И каждый выбирает то, что ближе его сердцу. – Он со вздохом замолчал, и посмотрел внимательно на меня. А потом, с легкой усмешкой спросил. – Тебе не надоела болтовня старика? Поди, думаешь, на кой он мне это все рассказывает, и какое это все имеет отношение к нынешней ситуации? Мне очень не хочется это говорить… Да, что там, говорить!! Мне даже думать об этом не хочется! Но, я боюсь, что «уши» этой экспедиции растут именно оттуда, из глубины веков, как бы это тебе странным не казалось. Так вот, о Копейщиках. Одно время они даже возглавляли некую тайную службу при наших царях. В летописях об этом говорится весьма скупо и коротко. Это в людских летописях. А в огромных архивах подземных городов, хранятся весьма подробные записи на эту тему. И сдается мне, что твой недавний визави, как раз-таки, из этой компании. Уж больно методы, да и стремления у них похожи, и за прошедшие века нисколько не изменились. Все, что захотим – купим, а что не продадут – силой отнимем. Весь остальной народ – быдло, а мы – избранные, которые призваны этим быдлом управлять. Как-то так. – Я было открыла рот, чтобы высказаться по этому поводу, но Прон не дал мне сказать, остановив жестом руки. – Погоди. Отвечаю на твой вопрос, откуда у меня такая уверенность. Камень Демиурга. О нем знают только посвященные, и никто больше. Никаким секретным службам в мире не известно о Камне Демиурга. Отсюда следует вывод… Какой, догадайся сама. И Медвежий Яр они в покое не оставят. Значит, мы должны быть готовы ко всему.

От его рассказа у меня голова пошла кругом. Вот же, черт!! Только секретных обществ здесь в тайге и не хватало!! Но я, все-таки, задала еще один вопрос старцу.

– Скажи, а что, по-твоему, предпримут эти самые Копейщики, после такого громкого, можно сказать, на всю тайгу, провала своей экспедиции? Они что, штурм врат организуют? Но, если они не совсем идиоты, то должны бы понять, что врата им силой не взять! А мне Пауков-старший идиотом совсем не показался. Умненькая такая акула. И еще… Скажи, а раньше они пытались проникнуть во врата?

Старик задумчиво сграбастал пятерней свою бороду, как обычно он делал, будучи чем-либо озадаченным, и уставился на меня невидящим взглядом, словно меня тут и вовсе не было. Потом, будто вынырнув из омута своей памяти, проговорил:

– Случайные проникновения во врата бывали, но крайне редко. И, дальше межмирья никогда и никому пройти не удавалось. Да, ты и сама теперь знаешь, что это невозможно, проникнуть дальше межмирья, если у человека на уме корыстные цели. И нет, я не думаю, что они будут штурмовать врата силой. Скорее, они станут искать Камень своими старыми методами, выискивать Младших Учителей, шантажировать их, а если не получится, то просто применят физическое воздействие. Это тоже не очень просто, точнее, почти невозможно. Но тут у них есть малюсенький шанс. Малые Учителя – они ведь тоже люди. И у этих людей есть свои слабости. Что мне тебе рассказывать, ты и сама все понимаешь. Ведь заставили же они Олега открыть для них врата, взяв тебя в заложники. – Я опустила голову, воспоминания придавливали меня не хуже бетонной плиты. Прон тяжело вздохнул. – Вот, то-то и оно…

Но тут до меня, наконец, дошел весь смысл сказанного старцем, и я испуганно спросила:

– Это что же получается, значит они продолжат преследовать Олега, так что ли?

Прон покачал задумчиво головой.

– Не думаю. У Олега на лбу не написано, что он один из касты Учителей. А те, кто мог о чем-либо подобном догадаться, уже ничего рассказать не смогут. По крайней мере, внятно. Да, и потом, еще неизвестно, останется ли еще Олег Учителем, и вернут ли ему Камень Демиурга, мы пока не знаем. Вот, вернется с Совета, тогда и будем гадать, что нам дальше делать. А пока, я должен предупредить Совет, о том, что, похоже, Копейщики опять зашевелились. А ты, дочка, езжай домой. Как Олег вернется, так сразу тебе знать дадим. – И он ласково похлопал меня по руке.

Мы еще немного посидели в молчании, каждый думая о своем. Сиди, не сиди, ничего не высидишь, как говаривала моя бабуля. Я поднялась, поблагодарила старика за угощение и за науку, и отправилась в обратный путь. Асхат решил меня проводить. Но, я постаралась убедить медведя, что там, куда я еду, много людей, и не все из них проникнутся дружбой и желанием поиграть с медведем. Проводив нас с Люськой до вершины горы, Асхат отстал. Изредка оглядываясь, я еще долго видела неподвижную, словно, высеченную из камня, фигуру косолапого друга, замершего на вершине горы.

Следующие два дня прошли в суматохе и нервотрепке. Суматоха была вполне обычная, рабочая, можно сказать. А вот, от неотступных мыслей о судьбе Олега и обо всем произошедшем со мной, деваться мне было некуда. И эти беспокойные мысли меня совсем доконали. Я все время к чему-то прислушивалась, стараясь уловить что-то неслышимое, и невидимое, витающее в воздухе, звучащее в скрипе зимних промороженных стволов, и даже в гуле работающей пилы, как бы странно это не звучало. Я ждала весточки от Олега, а ее все не было. Они что там, на своем Совете, уморить его решили, а вместе с ним и меня?! Стискивая зубы, я сдерживала себя из последних сил, чтобы не рвануть напрямки, по сугробам к Медвежьему Яру. Удерживал от подобного поступка меня только здравый смысл. Ну, и что, прибегу я к вратам, сяду там и буду сидеть? Войти, я все равно туда не могу. Даже если я попытаюсь это сделать… Ну, предположим, что у меня это получилось? Что ждет меня за вратами, я уже знала, но в межмирье надо найти путь, который приведет меня туда, куда надо. А иначе, там можно плутать до конца своих дней, так ничего и не найти. Да, и мое появление, думаю, Совет совсем не обрадует, а еще мой безумный поступок может плохо отразиться на самом Олеге. Вот поэтому я металась, как волк в клетке, готовый грызть эти чертовы прутья, только бы вырваться на волю. Ночами я почти не спала, стояла на крыльце своей избушки, закутавшись в шаль, и пялилась в ночное небо над тайгой, в надежде увидеть радужные всполохи, которые означали бы, что из врат кто-то вышел.

Понятное дело, со всеми этими волнениями я совершенно забросила свои бумажные дела. Не до бумаг мне как-то было. Мужики видели мою нервозность и маету, мои покрасневшие глаза, но ничего не спрашивали и не говорили. Были какими-то притихшими и, до тошноты, послушными и неперечливыми. Несколько раз я нечаянно подслушала, как они приставали к Василичу и Андрею, на предмет «что с матерью?». Но, оба молчали, будто в застенках гестапо. Один, потому что попросту ничего не знал, а второй, потому что не мог говорить, по причине верности и дружбы. В конце концов, я взяла себя в руки. Личное не должно касаться работы. За одну ночь (все равно, не спалось) сделала отчеты по всем делам, а на следующее утро отправилась в лесничество, чтобы эти самые отчеты сдать.

Саныча я застала в конторе, уныло перебирающего бумажки. При виде меня, лесничий обрадовался, расцвел улыбкой и запел, раскинув руки, словно готовясь принять меня в свои объятия.

– Какие люди к нам пожаловали!!! А я уж думал, все, пропала наше Юрьна, затянуло ее в болото городской цивилизации. Бары, рестораны, концерты, театры… Куда нам с городом тягаться!

Пока он все это проговаривал, я успела подойти, и пожать ему протянутую руку. Потом, безо всякого приглашения, уселась на стул, и подмигнула ему.

– Саныч, дурака кончай валять, лучше, организуй чайку. Я тебе тут гостинцев городских вкусненьких привезла.

Он усмехнулся, глядя на мою деловитость и гаркнул, что есть мочи так, что у него карандаши и ручки, стоявшие на столе в простом стаканчике, жалобно задребезжали:

– Теть Шур!!! Сделай-ка нам с Катериной Юрьной чайку!!