– Папуль, выдохни. Просто выдохни. Он всё мне рассказал, я знаю. И это не Айк рванул ко мне и заставил нарушить слово. Это была я сама. Я хотела этого очень давно, ещё даже до наших тренировок. И верю, что у нас с ним что-то… настоящее, понимаешь? Он не из тех, кто будет развлекаться с девушкой и дурить ей голову. Кстати говоря, он просил передать, что завтра заедет с тобой поговорить обо всём. Как думаешь, это признак того, что он настроен серьёзно?

– Правда? – с сомнением прищурился Генри, и тон уже был гораздо более спокойный.

– Разве я тебя когда-нибудь обманывала? Ну, не считая того случая с тортом.

Энн улыбнулась, вспомнив, как лет в пять облизала весь крем с предназначенного на праздник угощения и обвинила в этом кошку. Животных с тех пор в доме не водилось, а обман раскрылся к вечеру, когда у ребёнка заболел живот.

– Что ж… Послушаю, что он скажет теперь, этот Росс… – всё ещё несколько недовольно протянул Генри, а затем тоже натянуто улыбнулся. – Ладно. Поговорим завтра. Точнее, уже сегодня. А сейчас – спать, юная леди!

– И даже не дашь посмотреть на выигрыш? – возмущённо ахнула Энни. – Вы же с Калебом его забрали? Сколько вышло?

Генри кивнул на журнальный столик, где ровными стопками лежали доллары. Он приобнял дочь за плечи и гордо провозгласил:

– Восемьдесят тысяч. Моя девочка за один вечер надула весь город на целое состояние!

Быстро прибавив к этой сумме деньги из пакета, Энни слегка приуныла. Не вышло. Ничего, мать его, не получилось: этого мало. Они собрали чуть больше сотни, а значит, всё было зря…

– Эй, ты чего? – заставил её поднять голову отец, искренне удивившись. – Я же занимал ещё, и сбережения имеются! Продать пару побрякушек из коллекции Розали, и точно будет сто пятьдесят. Мы сможем расплатиться с Дельгадо, без сомнений!

– Думаешь? – приободрилась Энни. Она и так понимала, что всю сумму собрать не получится. Но всё равно хотелось большего за такой риск и пострадавшего Айзека. – Когда собираешься идти к ней?

– Завтра же выставлю драгоценности и некоторое оборудование на продажу. Время ещё есть, так что не волнуйся. Это больше не твоя проблема.

Энн с лёгким сомнением поморщилась: кажется, проблемы только начались. И вряд ли их можно решить без её сенсея.

***

Айк чувствовал ужасную усталость в каждой мышце, и она странным образом сочеталась с удовлетворением. Наконец-то, больше никаких вопросов: Энн его, и никто не отнимет у него эту невероятную девчонку. Ни предрассудки, ни её семья, ни окончание его работы в качестве учителя. Теперь какая-то часть его метавшейся в последние дни души успокоилась – зато в другой появились новые сомнения.

Что делать теперь, осознав в полной мере: быть с Энни на расстоянии не получится? Как не стать тем самым препятствием на её пути, о котором говорил Генри? Быть поддержкой, а не якорем… Сложно.

Смотреть в будущее хотя бы на пару шагов вообще не бывает просто, но иногда необходимо. Даже смешно: пытался предугадать, что его ждало завтра, человек, живущий адреналином и гонками.

Только ли жажда адреналина заставит его проснуться сегодня?

Уже нет. Нет, он сейчас завалится спать, а когда откроет глаза, то непременно уладит оставшиеся вопросы с Генри и будет проводить с Энни столько времени, сколько возможно. Потому что рядом с ней он чувствовал себя цельным, собранным и сильным. Потому что эта девочка сумела разбудить в нём что-то давно дремавшее, не растраченное. Никогда раньше Айк не ощущал такой острой потребности просто видеть кого-то. Касаться, вдыхать аромат волос и замечать мурашки на коже. Его бывшие (коих было всего две) вызывали только животные реакции: похоть, удовольствие, удобство. Но не зависимость. Не трепет. Не желание защитить от всего мира. Не восхищение и не восторг от улыбки на милом лице.

Ему нравилась мысль, что он не подвёл Энни. Что она победила, заработала деньги на спасение мастерской и мало того, попутно преодолела свои страхи, связанные со смертью матери. Казалось, что за две недели она выросла на несколько лет, по крайней мере в его глазах.

Теперь Айк видел её невозможно смелой, решительной девушкой, которая всегда добивается цели. Но при этом настолько неиспорченной, не растратившей оптимизма и своего природного света, что в сердце щемило от одного воспоминания о нефритовых омутах. В которых теперь так ярко горели звёзды…

Привычно загнав машину в гараж, парень взял с приборной панели практически позабытый телефон. Там уже светились новые сообщения:

«Так держать, Ромео! Я знала, что ты долго против неё не протянешь», – и довольный смайлик с высунутым языком от Хлои. Вдогонку она кинула второе, ещё более наглое: – «Думаю, ты сегодня в хорошем настроении, так что я воспользовалась и ушла ночевать к Нэл. Не теряй».

Вздохнув, Айк закатил глаза, но злости на сестрёнку не было ни капли. Хитрюга рассчитала всё верно: сейчас он хотел только вновь увидеться с Энни и завалиться в кровать. Казалось, эти желания почти равносильны. В следующую секунду, словно почувствовав, как он тупо уставился на экран, пришло новое сообщение:

«Папа немного побушевал, но всё хорошо. Рекомендую для завтрашнего (точнее сегодняшнего) разговора захватить виски. Ещё раз сладких снов».

Невольно улыбнувшись, Айк отправил короткий ответ и убрал телефон в карман. Всё будет отлично. Он уже продумывал разговор по душам с Генри, после которого у того не будет мыслей запрещать дочери эти отношения или идти к копам с ябедой. Вряд ли шериф, даже узнав слухи о сегодняшней ночи, заинтересуется этим вопросом сам. Только если пожалуются люди. А кому есть дело до того, с кем встречается школьница из автомастерской? Вот именно, что всем плевать.

С такими довольно успокаивающими мыслями Айк закрыл гараж и прошёл к дому. Первые лучи рассвета уже били в окна, и решив поспать хотя бы часа четыре, он подошёл к двери.

Открытой.

– Что за…

Грязно выругавшись, Айзек метнулся внутрь. Неужели воры? В нижнем квартале это не редкость, но не в такой же крохотной халупе! У них и красть-то нечего, кроме видавшего виды телека и допотопного компьютера!

В гостиной оказалось пусто, и с кухни тоже никаких звуков не доносилось.

– Хло? – громко позвал Айк в надежде, что сестра передумала ночевать у подруги.

Однако в ответ была только тишина. Нехорошее предчувствие нарастало, и он отработанным жестом кинул ключи от машины на столик в кухне. Никаких следов взлома. Всё вроде бы на своих местах.

Уже было решив, что они с Хлоей просто забыли как следует запереть дверь перед уходом, он развернулся к лестнице на второй этаж. И замер в потрясении, сковавшем всё тело коркой льда.

– Привет, Аззи, – прокуренным голосом прошептала незваная гостья.

Виноватая улыбка на её испещренном не связанными с возрастом морщинами лице тянула блевануть. Пожёванная, с каждой новой встречей стареющая на пяток лет, становящаяся всё худощавей и болезненней – серая тень променявшей семью на дозу женщины.

Айк едва взял себя в руки, чтобы не заорать или не выпрыгнуть в окно. От брани удержался лишь чудом, сжав челюсти до скрипа зубов.

Ну почему, почему, стоит только в его жизни появиться чему-то хорошему, как снова случается подобное дерьмо?! Он что, проклят?! Глубоко вдохнув, он выдавил с невероятным усилием, незаметно сжимая руки в кулаки:

– Привет, мам.

14. Ловушка

Айзек с презрительным прищуром наблюдал, как Джун спускалась по ступенькам к кухне. Не сказать, что он ненавидел её. Но никаких положительных эмоций человек, спокойно бросивший своих детей, чтобы таскаться по барам и вкалывать в себя дешёвые наркотики, вызвать не мог.

Он смотрел на неё и видел снова и снова, как плакала малютка Хло, когда мать пропадала на несколько месяцев. Как уставший отлавливать блудную жену по всему городу отец проклял всё на свете и попросту жил холостяком. Как Джун явилась на его похороны лишь за бесплатной выпивкой и ни разу не обняла ни дочь, ни сына, убитых горем. Ненавидеть собственную мать Айзек не мог – она в его понимании не была достойна даже этого. Только молчаливого презрения.

Она вовсе не имела права считаться матерью.

– Зачем явилась? – пробормотал он, устало прислоняясь спиной к стене.

Сон откладывался на неопределённый срок, и мышцы протестующе ныли на каждое движение, с чем измотанный организм явно был не согласен.

– Что за глупый вопрос? Я пришла домой. – Джун в притворном изумлении подняла брови, и выражение её лица сейчас было жутко похоже на Хлою, когда та пыталась играть святую невинность. Противно, что у любимой сестры есть материнские черты.

– То есть, спустя полгода ты вспомнила, что у тебя есть дом? – не скрывая своего отвращения к этой особе хмыкнул Айк, мельком оглядывая её вид.

Какая-то затёртая куртка явно с чужого плеча, свисающие паклями сальные чёрные волосы и грязные брюки в живописных пятнах. Когда она подошла ближе, он сморщился: от матери сильно разило алкогольным перегаром, какой-то кислятиной и табаком, вызывая отвращение.

– Полгода? – с сомнением протянула она.

Похоже, та даже не ориентировалась, сколько прошло времени с её последнего визита зимой. Тогда она просто зашла за тёплой паркой и снова исчезла, прихватив из тумбочки заначку сына, припасенную для взносов на гонки. Хлоя после этого два дня не выходила из комнаты. Айк знал: как бы сестра ни делала вид, что ей всё равно, на самом деле ощущать себя сиротой при живой матери не так просто в её возрасте.

Ему было легче – не приходилось врать в школе, что Джун болеет, и потому родительские собрания будет посещать брат. Не приходилось искать в «Гугл» женские вопросы, которые девочки обсуждают с мамами. Не приходилось слушать от одноклассников, где и в каком состоянии они замечали миссис Росс на выходных, и краснеть из-за неё. Не приходилось отбиваться от язвительных комментариев. И потому следующая её реплика прозвучала подобно издевательству:

– Надо же. А где Хло?

Айзека изрядно передёрнуло от такой мнимой заботы. Он прекрасно понимал, насколько ей плевать. И знал: если однажды шериф придёт в его дом с известием, что тело миссис Росс нашли окочурившимся от убойной дозы, то плакать никто не будет. Даже Хлоя давно смирилась с тем, что матери у них нет, и не ожидала от неё ничего, кроме очередного дерьма. А через неделю, когда ей исполнится восемнадцать, Джун и вовсе больше не будет значиться даже в школьных документах. Больше не надо будет подделывать её подпись.

– Кончай это. Хватит придуриваться. Выпивки и денег дома нет, как ты наверняка уже убедилась. Так что сделай нам всем одолжение: бери то, за чем пришла, и вали по-хорошему, пока Хлоя не вернулась и не увидела тебя. Выглядишь, как вшивая попрошайка, и воняешь так же.

Пусть это прозвучало жестоко, но терпеть её в своём доме было выше сил Айзека. За прошедшие годы он столько раз наблюдал эту картину, что ломать комедию дальше ужасно глупо. Она всегда приходила в лучшем случае на один день, а затем снова пропадала среди наркоманов, ошиваясь по кабакам в поисках дешёвого пойла или дурака, который оплатит дозу.

Видимо, Джун тоже не хотелось изображать заботливую мамочку, каковой она никогда не была. Её взгляд забегал от предмета к предмету, на секунду с сомнением задержавшись на телевизоре, а затем снова вернулся к сыну, ожидающему ответа. Вздохнув, она честно призналась:

– Я за кое-какими вещами. Только в спальне их почему-то нет. Ботинки, кофты…

Вот это уже было на неё вполне похоже. Айк облегчённо расслабил плечи, скованные напряжением все последние минуты. Возможно, всё не так плохо, и отделаться от непрошеной гостьи выйдет быстро и без особых потерь в виде очередной хандры Хлои, столкнувшейся с ненавистной непутёвой мамашей. Он поспешил объяснить:

– Я давно убрал этот хлам на чердак, чтобы не валялся под ногами. Если твои тряпки ещё не съела моль, то могу достать.