Я тяжело вздохнула и повернула к ней голову, прежде быстро взглянув в сторону барной стойки у окна. Саша сидел, уставившись в свой телефон, и набирал одним пальцем какое-то сообщение, поэтому его внимание было сосредоточено совсем не на нас. Оно и к лучшему. Я снова посмотрела на по-другу, чувствуя, как колотится сердце.

Почему так сложно признаваться в такой глупости?

Я даже не искала слов. Их просто не было, и любые попытки все равно бы ни к чему не привели. Поэтому…

Что ж, сейчас или никогда.

– Мы переспали этой ночью, – тихо, но не шепотом произнесла я.

И замерла, затаив дыхание, ожидая ответа Гиты. Я вглядывалась в ее зеленые глаза в попытке предугадать реакцию и боялась, что она будет слишком громкой, и Саша поймет, о чем мы говорим, но Гита просто впала в ступор. Она молча глядела на меня во все глаза и даже не моргала. И я не моргала, мечась взглядом по ее лицу.

Затем Гита вопросительно вскинула брови.

Я закусила губу и кивнула ей, отвечая на немой вопрос. Она все еще выглядела так, будто на нее вылили ведро ледяной воды. Хотя, учитывая, какую новость я ей сообщила, это было практически одно и то же.

Гита отвела взгляд и покачала головой. Между нами повисло молчание. Правда, недолгое, потому что я успела уловить в светло-зеленых глазах смешливые искорки, и в следующий момент мы громко рассмеялись, прикрывая ладонями рты, чтобы не слишком привлекать внимание окружающих и – что еще более важно – Саши.

Мне тут же стало легче. Я закусила губу, не переставая улыбаться, отчего щеки свело от напряжения.

И теперь стаканчик любимого холодного кофе с мятным сиропом и щепоткой корицы вполне мог поднять настроение еще выше. Мы обе еще раз посмотрели на стенд с меню, висящий под потолком над барной стойкой.

– Ты меня каждый раз удивляешь. И как только это случилось, интересно? – мягко прозвучал голос Гиты справа от меня. Кажется, она тоже улыбалась.

Вообще Гита прекрасно знала, что я предпочитала никак не вспоминать Сашу на протяжении этих пяти лет. Никак не комментировать наши с ним отношения, которые закончились так давно.

И вот тебе на! Это в действительности смешно.

– Чтоб ты знала, я сама все утро не могу прийти в себя. Окно – тоже выход, и это было единственной мыслью в моей голове, когда я проснулась в гостиничном номере. Лишь бы побыстрее убраться оттуда, – призналась я, всеми силами пытаясь сдержать смех. Только поэтому я до сих пор не взглянула на Гиту. Если увижу ее смеющиеся глаза и широкую улыбку, то точно начну хохотать на всю кофейню.

– Еще бы.

Никакого напряжения в голосе. Ни осуждения, ни непонимания – ничего подобного. Она говорила с такой непринужденностью, что у меня словно камень с души свалился. Гита легко восприняла эту новость. Не знаю, как бы отреагировала я, будь на ее месте, но моя подруга шутила и улыбалась и этим ободряла меня, а значит, все хорошо.

Отреагируй она иначе, я бы поняла. Ведь если Гиту что-то не устраивает, трудно этого не заметить.

На самом деле я действительно боялась, что она разочаруется во мне. Или посмотрит как на сумасшедшую после того, чему я позволила случиться. Боялась, что не получу никакой поддержки, в которой так нуждалась.

А сейчас в голове мелькнула мысль: почему я вообще сомневалась в Гите? В своей дорогой авантюристке Гите.

– Не забудь потом рассказать мне, как все к этому пришло, иначе мой мозг взорвется, – твердо сказала она, сверкая глазами. Звучало не как просьба. Скорее как предупреждение.

– Обязательно. – Я усмехнулась, отводя глаза от стендов.

Приветливая бариста мгновенно заметила это и вежливо улыбнулась, поймав мой взгляд.

– Что для вас?

– Холодный кофе с мятным сиропом и корицей, пожалуйста.

– Прекрасно. – Она несколько раз ткнула кончиком карандаша в экран кассового компьютера, оформляя заказ, а затем обратилась к Гите: – Для вас?

Гита помотала головой, улыбаясь:

– Ничего, спасибо.

Я оплатила свой кофе, и мы с Гитой отошли от прилавка, отделанного, как и вся остальная мебель, под светлое дерево, в зону ожидания. Я поправила слезающую с плеча сумку. Затем огладила юбку и легкую блузку без рукавов, явно ощущая дискомфорт.

Как будто меня пристально разглядывали со стороны.

Я украдкой бросила взгляд через плечо, в сторону барной стойки у окна. И тут же упрекнула себя во мнительности, потому что Воскресенский по-прежнему был увлечен только своим телефоном.

А у меня уже, по всей видимости, началась паранойя.

И, если я не уйду из кофейни в самое ближайшее время, лучше не станет.

Гита тем временем, кажется, уловила мое наст-роение.

– Хочешь уйти?

Хочу, но только потому что он здесь.

– У меня есть еще некоторые дела в городе, а тебе предстоит приятная встреча с одноклассниками. – Я многозначительно кивнула головой в сторону Саши.

Гита едва заметно усмехнулась. Зеленые глаза смотрели на меня с сочувствием и печалью.

– В целом ведь… – начала она неуверенно, – у тебя все хорошо?

Она беспокоилась о моих чувствах? Как это мило. Кажется, я собственноручно дала ей для этого повод своим сегодняшним поведением.

Сказать по правде, все действительно было не очень хорошо. Не могу сказать, что прям-таки плохо, но и не совсем спокойно. Как будто где-то за ребрами кто-то колючий, маленький и темный царапал своими коготками все, до чего мог добраться. Не самое приятное чувство. Хотелось самой сжаться в крошечный клубочек и пролежать так как минимум до конца этого дня. Или недели, которая, к сожалению, только началась.

На самом деле все непонятно.

Я до сих пор ощущала этот вихрь негативных эмоций в груди после пробуждения в одной кровати с Воскресенским. И теперь, когда умудрилась встретить его в городе, чувствовала, что вихрь стал закручиваться лишь сильнее. Я не понимала, что двигало этим человеком, и не могла разобраться, чего он пытался добиться от меня. Это сбивало с толку, и я злилась на саму себя за то, что вообще думаю об этом. Что чувствую так много и позволяю негативным эмоциям взять верх над собой.

Но я не хотела, чтобы Гита волновалась обо мне вместо того, чтобы хорошо провести время и повеселиться со своими старыми друзьями, поэтому кивнула головой и постаралась искренне улыбнуться.

– Не переживай. Поговорим обо всем позже, ладно?

Она поджала губы. И снова я увидела сочувствие в ее глазах. Это выражение делало ее взгляд слишком тяжелым.

– Конечно. Прости, что не сейчас.

– Холодный кофе с мятным сиропом и корицей для вас! – раздался звонкий голос улыбчивой девушки-бариста, прерывая наш с Гитой разговор.

Мы обернулись почти синхронно. Девушка все так же широко улыбалась, когда я забирала у нее стакан и вытаскивала черную трубочку из множества других в подставке на краю столешницы.

– Попрощаешься с ним? – поинтересовалась Гита, кивнув в сторону барной стойки, едва мы сделали несколько шагов от прилавка.

Мне тут же захотелось прикинуться дурочкой или сделать вид, что я не расслышала ее вопрос, лишь бы только не отвечать на него. Мысль уйти и не вспоминать о Саше привлекала, но тут же подоспела другая: с моей стороны это будет слишком. Действительно слишком.

Меня ведь никто не просит проводить с ним время или общаться. Банальная вежливость – сказать «до свидания, Саша». Или «прощай, Саша», что куда предпочтительнее.

Я вздохнула. Слегка помешала трубочкой содержимое своего стакана и кивнула, косясь на Воскресенского. Он уже отложил телефон и, облокотясь локтем на стол, разглядывал просторное помещение.

– Не помешало бы. Хотя бы сейчас.

– Не поняла.

Ах да. Она ведь не знает самого главного во всей истории. Почти ключевой момент.

– Вообще-то, – протянула я, отводя взгляд в сторону. – Если быть до конца честной, то я ушла рано утром.

– То есть он не видел тебя после всего того, что… – Гита старательно подбирала слова, – произошло?

Я кивнула ей почти сокрушенно.

– Не видел. Я ушла до того, как он проснулся.

– Вот как! Он был настолько плох? – Вопрос был задан таким тоном, словно Гита спрашивала о погоде на завтра. Я же чуть не поперхнулась своим кофе, чувствуя, как начинают гореть собственные щеки.

– Гита, ты шутишь? Господи, прекрати! Дело совсем не в этом.

Но Гита продолжала подливать масла в уже пылающий огонь:

– Значит, он был хорош?

– Я этого не говорила, – быстро ответила я, пытаясь совладать со всеми эмоциями и изобразить на лице полное безразличие. Получалось с трудом.

– Да я уже все поняла, – хохотнула подруга, подмигивая и легонько пихая меня локтем в ребра, на что я многозначительно закатила глаза. – Можешь не отмазываться.

– Да куда уж мне. Я очень надеюсь, что это будет мое последнее прощание с ним, знаешь ли.

Гита снова громко прыснула, тут же прикрывая рот ладонью в попытке сдержать смех. Я шикнула на нее, чтобы успокоить, но поняла, что сама была готова рассмеяться.

Мы, тихонько хихикая и взяв друг друга под руку, направились обратно к барной стойке. Мысленно умоляя подругу замолчать сию же секунду, я метнула в Воскресенского быстрый взгляд и заметила, что он смотрит на нас с неподдельным интересом. Я бы даже сказала, – с чудовищным любопытством, потому что мне хватило лишь секунды, чтобы разглядеть эту эмоцию в его голубых глазах. Одной секунды, потому что смотреть на него дольше я себе не позволила.

Когда мы оказались возле него, то уже успели с горем пополам взять себя в руки и лишь загадочно улыбались. Как бы там ни было, главный секрет сегодняшней ночи был наконец мною раскрыт, хоть и не совсем подробно.

Это позволило мне вздохнуть полной грудью. Стало действительно немного легче.

– Расскажите и мне, что вас так рассмешило, – произнес Саша, сверля нас обеих взглядом. При этом он мягко улыбался, но в небесном взгляде отчетливо читалось подозрение.

И наплевать. Даже если он догадался, о чем мы говорили с Гитой. Пусть сколько угодно закидывает меня своими красноречивыми взглядами и всевозможными намеками. Какая разница, если до момента, когда я выйду из этой кофейни и больше никогда его не увижу, оставалось лишь несколько фраз, одна вежливая улыбка и семь метров до двери?

– К сожалению, я спешу, поэтому не судьба.

– Какая жалость. – Саша с наигранным сожалением вскинул брови. – Тогда посмеюсь над твоей шуткой в другой раз.

Я не стала ему отвечать, иначе этот обмен любезностями мог растянуться до бесконечности. Вместо этого повернулась к Гите, чтобы обнять ее.

– Напиши мне, – попросила она, обнимая меня в ответ.

Гита смотрела с долей тревоги, и немного беспокойная улыбка выдавала ее с головой. Да уж. А ведь когда-то мы втроем прекрасно проводили время вместе. Гита всегда считала Сашу тем самым забавным другом, который постоянно рядом и вечно несет какой-то бред, изрядно веселя всех присутствующих. В его компании в самом деле было легко и забавно.

Если, конечно, вы не встречаетесь.

И уж тем более если вы не встречались когда-то в прошлом.

– Напишу. И ты пиши.

– Хорошо.

Ее небольшая ладошка погладила меня по плечу, и через несколько мгновений я отстранилась.

Момент истины. Несколько секунд – наверное, самых долгих на свете, – и этот кошмар закончится.

Я обернулась, даже не удосужившись натянуть на лицо вежливую улыбку. Даже взгляд, уверена, был недоброжелательным. Может, из-за этого Саша едва заметно усмехнулся, встретившись со мной взглядом.

А может, и нет.

Все равно.

– Всего доброго.

Мой голос звенел. Голос Саши оставался спокойным.

– И тебе, Лиз.

Я в последний раз бросила взгляд на его шею, туда, где за воротником рубашки прятался след от моего вчерашнего поцелуя. А затем развернулась и направилась в сторону выхода, каждым нервным окончанием чувствуя пристальный взгляд на своей спине и пытаясь выкинуть из головы выражение его лица.