Уральский эшафот (страница 7)
«… Далее, пройдя через Верх-Исетский завод, дорога направляется к кордонам на Казанской и Пермской железнодорожных линиях и, перейдя обе линии, вступает в густой смешанный, заросший лес…»
Рис. 4
Юровский: «… Проехав Верх-Исетский завод в верстах пяти, наткнулись на целый табор – человек 25 верховых, в пролётках и т. д. Это были рабочие (члены исполкома совета), которых приготовил Ермаков…»
С учётом масштаба карты встреча произошла примерно в месте, обозначенном красным кружком на рис. 5.
Рис. 5
Сторож на переезде № 184 (рис. 6) Лобухин Яков Иванович: «… я проснулся от шума автомобиля. Дело это удивительное, потому что никогда раньше того дела не бывало, чтобы автомобили мимо моей будки, да ещё по ночам, ходили…»
Рис. 6
Из допроса крестьянки деревни Коптяки Настасьи Павловны Зыковой: «… После Петрова дня через несколько дней, помню хорошо, что в среду, именно в первую среду после Петрова дня, я с сыном Николаем и женой его Марией выехала в г. Екатеринбург… Выехали мы тогда в три часа, в четвёртом. Я потому время Вам указываю, что у меня в доме часы есть, и я хорошо помню, что тогда в это время выехали из дома…»
«… Отъехали от деревни версты 4, проехали мост на большом покосе, не доехали до местности «Четыре брата» (на фото 16 слева два старых пня, оставшиеся от четырёх сосен) с версту, как вдруг по дороге навстречу им подъехали верхом на лошадях два красноармейца. Один из них был одет по-матросски. Последний над головами их махнул револьвером, строго приказал не смотреть вперёд, немедленно заворотить лошадь…сын Николай говорил, что впереди на дороге видел войско, обоз, как будто два автомобиля…»
Фото 16. Урочище Четыре брата
Из дополнительных показаний: «… Один был в матросской одежде, и я его хорошо узнала. Это был Верх-Исетский матрос Ваганов. Другой был в солдатской шинели и солдатской фуражке… Помню я, что ему было на вид побольше 20 лет, молодой, смугловатый, усики маленькие, бороды не было, лицо худощавое. Чей он такой, не знаю. Я его никогда не видела…»
Рис. 7
Жительница Екатеринбурга Анастасия Прокопьевна Суслопарова с мая 1918 года снимала дачу в деревни Коптяки у Фёдора Зворыгина: «… Отъехавши версты 3 от дер. Коптяков, около Большого покоса им попал навстречу…крестьянин… который ехал на лошади в телеге с двумя женщинами – женой и матерью – и был, видимо, перепуган. Он сообщил им, чтобы не ездить по этой дороге и что ему навстречу попали красноармейцы: едут к ним в деревню несколько телег и везут какой-то воз, причём один красноармеец грозил застрелить из револьвера его мать. Они вернулись обратно в деревню…»
2.5. День первый. На руднике
Кудрин (Медведев): «… За Верх-Исетском в нескольких верстах от деревни Коптяки машина остановилась на большой поляне, на которой чернели какие-то заросшие ямы…
…Затем стали по очереди переносить трупы к заброшенной шахте…»
Крестьяне деревни Коптяки – дознавателю Сретенскому: «… Недалеко от шахты, в разрезе виднелись две заброшенные носилки, сосновые, свежесрубленные, с затёсанными концами, чтобы удобнее было держать руками…»
Ермаков: «… трупы отнесли около 50 метров и спустили в шахту. Она не была глубокая, около 6 саженей, ибо все эти шахты я хорошо знаю…» Ермаков правильно, в отличие от Юровского называет глубину шахты.
Кудрин (Медведев): «… срывать с них одежду…» В простонародье нагота определялась просто – «в штанах» и «без штанов». Интересно, что ермаковцы в клубе (допрос Кухтенкова) упоминают именно первый вариант, а Сухоруков настаивает на втором. У Юровского они «совершенно голые». Это важное свидетельство в установлении истины, но об этом позднее…
Кудрин (Медведев): «… Ермаков выслал красноармейцев на дорогу, чтобы никого не пропускали из близлежащей деревни…»
Юровский, 1920 год: «… Кругом были расставлены верховые, чтобы отгонять всех проезжающих…»
Настасья Павловна Зыкова с сыном Николаем и его женой, выехав из Коптяков в 3 часа утра, добрались до рудника примерно в 04:00 (рис. 12). В это время к руднику были доставлены тела расстрелянных и Ермаков с Вагановым курсировали от переезда № 184 до первой свёртки к руднику со стороны Коптяков. На рисунке эта свёртка (поворот) имеет № 5, т. к. счёт идёт не от Коптяков, а от Верх-Исетска (рис. 8).
Рис. 8
Вернёмся к показаниям Кудрина (Медведева), как незаинтересованного свидетеля:
«… На верёвках спустили расстрелянных в ствол шахты – сначала Романовых, затем прислугу…» Запомним эту последовательность. В Алапаевске на следующую ночь с 17 на 18 июля 1918 года именно в таком же порядке первыми в шахту последовали Романовы, а затем слуги.
«… Уже выглянуло солнце, когда стали бросать в костёр окровавленную одежду…» Трупы спускали ещё в утренних сумерках, а сжигать одежду стали на восходе солнца. Около половины пятого (см. Приложение 6).
04:30. 17 июля 1918 года, открытая шахта № 7, Ганинский рудник.
При любой возможности будем сверять время и показания свидетелей.
«… Вдруг из одного из дамских лифчиков брызнул алмазный ручеёк. Затоптали костёр, стали выбирать драгоценности из золы и с земли…» Алмазный ручеёк на окровавленной одежде юных княжон, затаптывание костра ногой – это не только зрительные, но и физические воспоминания, думаю, в этой части повествования Кудрину (Медведеву) можно доверять:
«… Подъехал Юровский с Голощёкиным на легковой машине. Заглянули в шахту. Сначала хотели засыпать трупы песком, но затем Юровский сказал, что пусть утонут в воде на дне – всё равно никто не будет их искать здесь, так как это район заброшенных шахт, и стволов тут много…»
Ермаков: «… я сказал: мы их спустим в шахту, и так решили…велел всех раздеть, чтобы одежду сжечь, и так было сделано. Когда стали снимать с них платья, то у «самой» и дочерей были найдены медальоны, в которых вставлена голова Распутина. Дальше под платьями на теле были приспособлены лифчики двойные, подложена внутри материя вата и где были уложены драгоценные камни и прострочены… Это было штуками передано члену Уралсовета Юровскому. Что там было, я вообще не интересовался на месте, ибо было некогда. Одежду тут же сжёг…»
Последовательность не нарушена – сначала трупы спущены в шахту, потом начали сжигать одежду. Обращает на себя внимание разительное отличие в показаниях Ермакова и Юровского. Ермакову врезались в память не драгоценности, а образки на шеях жертв. «Комендант» оболгал ермаковцев:
«… у публики явно разгорелись глаза. Командир решил сейчас же распустить всю артель, оставив на охране нескольких верховых…» Это в 1920 году.
Юровский в 1934 году: «… Другую группу я отправил в город как бы за ненадобностью…» Попробуем определить, во сколько именно Юровский решил избавиться от лишних свидетелей.
Ермаков указывает точное время: «… Когда всё было окончено, то уже был рассвет, около 4 часов утра…»
Действительно, 17 июля 1918 года рассвет наступил в 04:35 (см. Приложение 1). Им хватило времени, чтобы в клубе Верх-Исетска оказаться в 6 часов утра.
6 часов утра 17 июля 1918 года Верх-Исетск
Из допроса Кухтенкова, работающего в Верх-Исетском партийном клубе: «… часа в 4 утра собрались Председатель В. Исетского Исполнительного Комитета Малышкин Сергей Павлович, военный комиссар Ермаков Пётр… их было 6 человек, и они о чём-то секретно разговаривали…»
Нам важно в этом свидетельстве время возвращения ермаковцев в Верх-Исетск. Время указано, видимо, «царское», по большевистскому времени было около 6 часов утра 17 июля 1918 года. За ненадобностью Юровский отправляет ермаковцев домой.
Юровский в 1922 году: «… Оставив работу и решив распустить всех, кроме некоторых, наиболее мне известных и надёжных… Оставив себе пять человек и трёх верховых, остальных отпустил…»
Ермаков в шесть часов утра уже находится в Верх-Исетском клубе. С ним уехал и Ваганов.
А в это время на Коптяковской дороге кипит жизнь.
17 июля 07:00 (05:00 по старому времени) поехали снова в город. На дороге встретили верхового, проехали спокойно, никто их не останавливал – дачница А.П. Суслопарова.
17 июля 07:30. Зыковы из Верх-Исетска ехали в Коптяки. Встретили только коптяковских крестьян Зубрицкого, Папина и Швейкина. Те им сказали, что их деревня окружена войсками. Они с мужем никаких красноармейцев не видели.
Это подтверждает крестьянин из деревни Коптяки Михаил Игнатьевич Бабинов:
«… Он как-то в тот самый день, когда Настасью Зыкову с сыном и снохой не пропустили в город, приехал к нам со своей женой Настасьей…»
17 июля 08:00 вышли из деревни Коптяки Зубрицкий, Папин, Швейкин, не дождавшись «войска», направились к руднику. На Большом покосе трое австрийцев косили траву. Дошли до Четырёх братьев, никого не встретили. Пошли обратно.
17 июля 09:00 с заимки Зубрицкого на Коптяковскую дорогу вышли его жена и дети. В стороне от Коптяковской дороги, в лесу на возвышенности на лошадях сидели два красноармейца, на земле лежало много красноармейцев.
Пока Юровский, стоя у шахты, рассуждает: «… всё равно никто не будет их искать здесь», – на дороге одновременно встречаются:
I
Зыковы из Коптяков с Суслопаровой, разворачивают её назад в деревню: «… к нам войско идёт».