Юровский: «… удаление трупов и т. д. лежало на обязанности т. Ермакова… Он должен был приехать с автомобилем, и был впущен по условному паролю «трубочист»».

Истинная причина задержки расстрела и нервозности, связанной с приближением рассвета, не в том, что опоздал грузовик Ермакова, а в том, что Юровский, лично будивший Боткина, сообщил последнему о предстоящей поездке.

Этим объясняются и длительные сборы, и огромное количество драгоценностей, взятых «на себя», и верхняя одежда на всех арестованных. Пальто на докторе, шинель на цесаревиче, фуражка на Николае Александровиче, которую он надевал выходя из дома, и синие дорожные костюмы на княжнах.

Таким образом, и в этом эпизоде Юровский лжёт. В двенадцать ночи приехал Ермаков, к этому времени арестованные успели заснуть, так как легли в начале двенадцатого. Два часа понадобилось на всю операцию. В начале третьего часа ночи стали грузить трупы на грузовик. Пришлось потратить некоторое время на предотвращение мародёрства. Грузовик уехал в половине третьего ночи. Юровский ещё некоторое время отдавал приказы об уборке в расстрельной комнате и в три часа ночи с латышами выехал вдогонку.

2.2. Палачи

Юровский: «… Спустившись в комнату (тут при входе в комнату справа очень широкое, чуть не во всю стену окно)…»

Фотоколлаж 1

Если окно действительно было почти во всю комнату, то судя по фотографии, комната была небольшой (100 × 120 вершков^[22]). Трудно представить, как в ней уместилось столько человек. Расстреливали в упор.

Никулин: «… На самом же деле нас было исполнителей 8 человек: Юровский, Никулин, Медведев Михаил, Медведев Павел… Ермаков, Кабанов Иван (правильно Алексей), и ещё двоих я не помню фамилий…»

М. Кудрин (Медведев): «… Итак, четверо… Трое латышей отказались участвовать в расстреле… в отряде осталось семь человек латышей…»

Слово «латыш» в то время было синонимом бойца-карателя. Бывшего лейб-гвардейца Кабанова называли «русским латышом».

М. Кудрин (Медведев): «… Вслед за процессией следуют по лестнице Павел Медведев, Гриша Никулин, семеро латышей (у двух из них за плечами винтовки с примкнутыми штыками)».

П. Медведев: «… Одновременно в ту же комнату вошло одиннадцать человек: Юровский, его помощник, два члена чрезвычайной комиссии и семь человек латышей…»

П. Медведев единственный участник расстрела, арестованный белогвардейским следствием.

Кудрин (Медведев): «… – От Красной Армии ещё нужен представитель, – говорит Филипп Голощёкин…»

Не мог быть таким представителем Пётр Захарович Ермаков. В результате нашего расследования мы придём к выводу, что речь идёт о Свикке Яне Мартыновиче.

Ермаков: «… прибыл с двумя своими товарищами Медведевым и др. латышом – теперь фамилию не знаю, Ян но который служил у меня в моём отряде, в Отделе карательном…»^[23]

Два члена чрезвычайной комиссии, приехавшие с Ермаковым в последний момент, – Кудрин (Медведев) и Ян Свикке.

Итак, вот они, палачи:

1) ЮРОВСКИЙ ЯНКЕЛЬ ХАИМОВИЧ;

2) НИКУЛИН ГРИГОРИЙ ПЕТРОВИЧ;

3) КУДРИН (МЕДВЕДЕВ) МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ;

4) СВИККЕ ЯН МАРТЫНОВИЧ;

5) КАБАНОВ АЛЕКСЕЙ ГЕОРГИЕВИЧ;

6) ЦЕЛМС ЯН МАРТЫНОВИЧ;

7) ХОРВАТ ЛАОКС;

8) ФЕКЕТЕ ЭМИЛ;

9) НАД ИМРЕ;

10) ГРИНФЕЛЬД ВИКТОР;

11) ВЕРГАЗИ АНДРЕАС;

12) МЕДВЕДЕВ ПАВЕЛ СПИРИДОНОВИЧ.

Мария Даниловна Медведева, жена Павла Медведева: «…Стрелявших было тоже 12 человек; стреляли не из ружей, а из револьверов…»

Чекист Кабанов: «… Я хорошо помню: когда мы все участвующие в казни подошли к раскрытой двери помещения, то получилось три ряда стреляющих из револьверов, причём второй и третий ряды стреляли через плечи впереди стоящих. Рук, протянутых с револьверами в сторону казнимых, было так много и они были так близко друг к другу, что впереди стоящий получал ожог тыловой стороны кисти руки от выстрелов позади стоящего соседа…»

Юровский: «… Пуля кого-то из стрелявших сзади прожужжала мимо моей головы, а одному…не то ладонь, не то палец задела…»

Юровский: «… Комната, хотя и очень маленькая, все, однако могли бы войти в комнату и провести расстрел в порядке. Но многие, очевидно, стреляли через порог, т. к. стенка каменная, то пули стали лететь рикошетом…»

Юровский: «… не подумали своевременно о том, что стенка, у которой будут поставлены расстреливаемые, – каменная… что стрельба примет беспорядочный характер. Этого последнего не должно было быть потому, что каждый будет расстреливать одного человека…»

Юровский о Никулине: «… Мой помощник израсходовал целую обойму патронов (причину странной живучести наследника нужно, вероятно, отнести к слабому владению оружием или неизбежной нервности, вызванной долгой вознёй с дочерями)…»

«Алексей, например, что-то одиннадцать пуль. Только тогда. Да, одиннадцать пуль проглотил, – рассказывал убийца мальчика Никулин в Радиокомитете (с аудиозаписи). – Алексей что-то так уж очень живучий такой парнишка. Между прочим, очень красивый парень».

Юровский: «… Остальные патроны одной имеющейся заряженной обоймы «кольта», а также заряженного «маузера» ушли на достреливание дочерей Николая и странную живучесть наследника…»

Кабанов: «… В прихожей стояли руководители области. Тут же находился Михаил Медведев (Кудрин)… Потом присутствующие в прихожей товарищи, в том числе и я, стали стрелять по остальным членам семьи Николая через раскрытую двухстворчатую дверь. Разрядив свой наган по приговорённым…»

В качестве стрелявших Кабанов указывает на себя, Кудрина (Медведева) и руководителей области. В это время на улице около дома находится Голощёкин. Когда трупы вынесли из дома, он «… Нагнулся над царём…», – Кудрин (Медведев)… Собакам – собачья смерть! – презрительно сказал Голощёкин…»

Сведения об участии в расстреле руководителей области есть и в других показаниях.

Капитолина Александровна Агафонова сестра разводящего Анатолия Александровича Якимова: «… Кто именно участвовал в расстреле и сколько человек – брат не говорил; помню, что упоминал о каких-то латышах, говорил, что стреляли не красноармейцы, а какие-то «главные», приехавшие из совета, этих «главных» было пять человек…»

Кто входил в число пятерых, приехавших из совета и наиболее отличившихся при расстреле? Кудрин (Медведев), Свикке, Голощёкин, Сафаров и Войков? Или всё-таки трое последних только «свидетельствовали», а пятеро стрелявших – это Юровский, Кудрин (Медведев), Свикке, Никулин и Кабанов?

Кудрин (Медведев): «… Яков Михайлович предлагает мне с Ермаковым, как представителям ЧК и Красной Армии, засвидетельствовать смерть каждого члена царской семьи…»

Воспоминания австрийского немца Иоганна (Ивана Петровича) Мейера: «… Войков был занят обследованием расстрелянных, не остался ли кто-нибудь ещё жив. Он поворачивал каждого на спину. У царицы он взял золотые браслеты…»

«… Войков должен был быть там, как бы по долгу. Пришёл туда в 2 часа ночи, выслушал сообщение Юровского, потом входил и в комнату расстрела после убийства…»^[24]

Ермаков: «… В числе непосредственных исполнителей указанного приговора-расстрела царской семьи Романовых (…) мы втроём: начальник охраны Юровский, заместитель командира латышского красногвардейского отряда Ян (Свикке) и я, Ермаков…»

Подмена участников расстрела иными лицами, как видим, происходила с их ведома. Ермаков начал играть свою роль.

И.Ф. Плотников: «… Как удалось мне выяснить в последнее время… Нетребин подробно повествует о своем участии в подготовке казни, но очень лаконично – о ней самой, неоднократно употребляя выражение «мы» («мы подготовили оружие» и т. п.). Но ранее он указал, что по жребию вместе с одним из «латышей» должен был играть решающую роль в убийстве, что всему сопутствовали большие переживания и т. п. Он не сказал лишь, что и сам стрелял и в кого стрелял…»^[25]

В воспоминаниях Нетребина, обнаруженных автором в архиве, описание расстрела как в целом так и деталях очень отличается от рассказов его участников. Например, по мнению Нетребина, жертвы «сбились в кучу» и др. Из этого можно заключить, что он лично в расстреле не участвовал.

Разводящий внешней охраны А.А. Якимов об охранниках: «… Особенно был расстроен этим Дерябин, а также и Брусьянин. Дерябин прямо ругался за такое дело и называл убийц «мясниками». Он говорил про них с отвращением. Брусьянин не мог вынести этой картины, когда покойников стали вытаскивать в белых простынях и класть в автомобиль, он убежал со своего поста на задний двор…»

2.3. Автомобили

Разводящий внешней охраны А.А. Якимов: «… Вместе с трупами уехал сам Юровский и человека три латышей…»

Охранник Проскуряков: «… Были такие же следы крови и во дворе по направлению к воротам на камнях…»

Юровский: «… Распорядившись всё замыть и зачистить, мы примерно около 3-х часов, или даже несколько позже, отправились. Я захватил с собой несколько человек из внутренней охраны…»

Юровский: «… Тов. Филипп [Голощёкин], очевидно, щадя меня (т. к. я здоровьем не отличался), предупредил меня, чтоб не ездил на «похороны», но меня очень беспокоило, как хорошо будут скрыты трупы. Поэтому я решил поехать сам…»

На это, видимо, у него была очень веская причина, но о ней чуть позже…

Чекист Кудрин (Медведев): «… Ермаков садится к шофёру, в кузов залезают несколько человек из охраны с винтовками…»

Пулемётчик внутренней охраны «латыш» Кабанов: «… автомашина…в сопровождении четырёх товарищей, сидящих в машине, и двух верхом сидящих на лошадях, отошла от дома…»

Примерно в половине третьего ночи грузовик (4-тонный «Фиат») выезжает из ворот, на нём уехал Ермаков и несколько человек из внутренней охраны с винтовками, его сопровождают двое верховых – Ваганов и М. Кудрин (Медведев).

Фото 15. «Фиат» начала XX века

В 3 часа ночи из ворот дома выезжает Юровский и «… человека три латышей» на легковом автомобиле (жёлтого цвета).

А.А. Якимов: «… Автомобиль с трупами Люханов повёл в ворота, которые выходили на Вознесенский переулок…»

Кудрин (Медведев): «… Машина трогается с места, выезжает за дощатые ворота внешнего забора, поворачивает направо и по Вознесенскому переулку…»

Житель Екатеринбурга В.Я. Буйвид: «… отворились ворота загородки Ипатьевского дома и тихо – мало шумя – ушёл на улицу автомобиль, свернув на Вознесенский проспект».

Житель Екатеринбурга П.Ф. Цецегов: «… в 3 часа ночи услыхал стук автомобиля, за перегородкой дома Ипатьева, ‹…› затем слыхал шум того же автомобиля, направляющегося к Главному проспекту…»

Проскуряков объясняет: «… Автомобили входили и через те, и через другие ворота; выходили же они только через ворота, обращённые к Вознесенскому переулку…»

Из «Ксерокопии с рукописи воспоминаний Ермакова П.З. о расстреле царской семьи»: «… После расстрела все были уложены в грузовой автомобиль и по заранее намеченному пути автомобили выехали загород на Верх-Исетский завод лесную урощицу на 8 километре, где когда-то были разработы добычи руды… (орфография Ермакова соблюдена)…»^[26]

И грузовик Люханова, и легковой автомобиль Юровского выехали в ворота, обращённые к Вознесенскому переулку, потом повернули на Вознесенский проспект. Первый около половины третьего ночи, второй чуть позже, в 3 часа ночи.

Рис. 1 а./б

2.4. Дорога к руднику

Рис. 2

На карте Екатеринбурга 1910 года красными линиями отмечены Вознесенский переулок, Вознесенский проспект и Главный проспект.

Генерал Михаил Константинович Дитерихс руководитель колчаковского следствия: «… От Ипатьевского дома дорога… идёт через город сначала по Вознесенскому проспекту, а затем поворачивает направо по Главной улице (Главному проспекту) города и ею выходит у ипподрома из пределов города…»

Ипподром указан в самом низу карты (рис. 3).

Рис. 3