«С ними можно разойтись мирно, если не спорить и дать то, что они хотят, но ни в коем случае нельзя их злить…» – промелькнуло наставление ларка в голове.

Только я хотела шёпотом попросить Моник не делать резких движений, как блондинка внезапно смяла торбу, которую до сих пор держала в руках, и в качестве снаряда швырнула в голову животного. Глупо было ожидать, что это хоть как-то задержит зверя. Не дожидаясь, как быстро разозлится бахрун, я с силой дёрнула Моник и крикнула:

– Бежим!

Сзади раздались негодующий рёв. Мы с таноржкой, не сговариваясь, рванули в ту сторону, откуда дул жаркий ветер. Не знаю, что это было – простое совпадение, инстинкт или удача… Зверь не нападал, а просто вёл. Может, играл, как кошки играют с мышками?

Ветки хрустели под ногами, шкура бахруна мелькала между деревьями, то левее, то чуть правее. Моник громко визжала, спотыкалась, поднималась и неслась дальше, а у меня молнией озарения сверкнула мысль, что нас ведут, словно дичь на охоте. Но не успела оформить ощущения в чёткую фразу и решить, что делать дальше, как внезапно мы выбежали на открытое пространство. Ноги по щиколотку утонули в раскалённом песке, горячий сухой воздух ворвался в лёгкие, а Моник закашлялась.

Густой лесной массив удивительно резко оборвался, переходя в мелкий белоснежный песок. Внезапный контрастный переход из полного жизни зацветающего леса с чириканьем диких птиц и полянами ягод в безмолвную и бесплодную пустыню потряс до глубины души.

Перед нами, насколько мог охватить взгляд, лежала самая настоящая бескрайняя пустыня – океан белой массы простирался до горизонта, над которым показалась тонкая полоска бледно-жёлтого светила. Ни травинки, ни листочка, ни жалкой пальмы или хотя бы кактуса. Лишь одинокий обожжённый солнцем серый валун, казалось, вросший в этот песок, возвышался в отдалении. Я схватила таноржку за запястье:

– Скорее! Побежали туда, там ему будет сложнее нас достать!

Конечно, с учётом того, что бахруны умеют лазить по деревьям, укрытие это спорное, но хоть какое-то. Моник кивнула. Я сделала ещё несколько шагов, с усилием вынимая вязнущие в мелком песке, как в киселе, стопы и переставляя их дальше, обернулась и заметила, что пара звериных глаз блеснула между бежевыми стволами ракхаши. Хищник остановился на границе леса, внимательно за нами наблюдая.

– Это не похоже на поведение хищников… Почему он прекратил преследование? – встревоженно пробормотала Моник, явно разговаривая сама с собой. Живя в том же шатре, я уже несколько раз замечала за соседкой такую привычку.

Гнетуще-сосущее предчувствие, что мы делаем что-то неправильное, зарождалось глубоко внутри и тугими змеиными кольцами скручивалось вокруг желудка. Оно появилось ещё тогда, когда биолог объявила, что хочет забрать на Танорг несколько веток ракхаши, но сейчас буквально било в набат. Я постаралась заглушить его, нащупав коммуникатор. В конце концов, Аарон просил выйти на пустошь, чтобы маяк сработал как можно точнее и кораблю было где приземлиться. Пятнадцать минут – и истребитель страхующего агента будет на месте. Да, инкогнито полетит к шварховой матери, здесь же Моник… Но что может случиться за четверть часа? Бахрун отстал и больше нам не угрожает.

Мы не прошли и половины пути, как таноржка начала отставать. С каждым шагом отвоёвывать собственные стопы у пустыни было физически всё сложнее и сложнее. Как будто кто-то привязал свинцовые гири или вовсе включил гравитоны на полную мощность. У меня за плечами маячила хоть какая-никакая подготовка таурель-агента, а Моник вряд ли даже в тренажёрный зал на Танорге ходила… Дурацкое песчаное море засасывало, а если я останавливалась, чтобы перевести дыхание, то ноги предательски проваливались ещё глубже – уже не по щиколотку, а по середину икры. Песок, хоть и был белым, ужасно жёгся, засыпался в кроссовки, носки и под штанины, противно царапал кожу.

– Ух, как же печёт! И ноги устали… Кошмар! И это солнце только встаёт! – захныкала таноржка где-то позади. – Что же будет в полдень?

– Возвращаться в лес нельзя, – ответила, машинально следя за дыханием. – В тени того валуна мы можем временно укрыться от солнца. Мы ушли до рассвета, даже если ларки не поняли, что наша прогулка затянулась, или после выходки Логана держат обиду на всех людей, команда вот-вот поймёт, что нас нет. Они поднимут шум и потребуют организовать поиски.

Моник вытерла рукавом струящийся пот со лба и согласно кивнула.

– Скорей бы всё закончилось… пить хочется ужасно.

Я растерянно пожала плечами, размышляя, сколько времени может понадобиться, чтобы нас нашли ларки. С каждой минутой становилось всё жарче и жарче, а голая безмолвная пустыня совсем не радовала. Я гипнотизировала взглядом валун, считая до него шаги. В какой-то момент взгляд соскользнул в сторону. В отдалении показалась внушительная гора песка.

«Странно, по-моему, её раньше не было… Неужели песок так быстро движется?».

Я вновь бросила взгляд на серый камень и ускорила шаг. Сзади запыхтела Моник.

– Лейла, куда ты? Мы же уже не спешим… погоди…

Я прикрыла веки, мысленно визуализируя предыдущую картинку, затем прищурилась и снова посмотрела в сторону загадочной дюны.

«Движется!»

Ростом со взрослого цварга песчаная волна двигалась в нашу сторону, несмотря на ветер, дующий перпендикулярно вбок. Пока что она всё ещё была в отдалении, но теперь я уже точно могла сказать, что мне это не кажется. И двигалось оно быстро. Очень быстро.

– Моник, – хрипло произнесла я, не узнавая в каркающе-осипших звуках собственный голос. – А ты не в курсе, в этих… песках кто-то водится?

– Последний раз, когда местные разрешали сфотографировать Ларк из космоса, территории пустынь были крайне малы. Сомнительно, чтобы здесь водился кто-то опасный, разве что скорпионы или змейки…

В этот момент специалист по флоре и фауне увидела то, что я заметила ещё пару минут назад. Её зрачки расширились, а лицо исказилось в гримасе неподдельного ужаса. Мы обе прекрасно понимали, что к нам на невероятной скорости под песком движется нечто огромное. Не сговариваясь, мы бросились к камню как к единственному спасению. Нечто, словно уловив, о чём мы думали, ускорилось и слегка поменяло траекторию. Теперь оно уже неслось нам наперерез.

– Но я не понимаю… Я не понимаю… Здесь не должно быть никаких животных крупнее собаки, – твердила Моник, плача и заламывая руки.

Время практически остановилось. Как песчинки в древних стеклянных часах, где каждая – стоимостью в муассанит чистейшей пробы. В висках бешено пульсировало: «Скорее! Скорее…». Вдоль позвоночника струился пот. Ноги неистово жалил раскалённый песок, и не менее жгучий ветер пробирался в лёгкие, безжалостно сушил горло, стремительно выпивал из нас влагу. Мы бежали – дюна ползла к нам.

Я первой достигла огромного, обтёсанного ветром и песком валуна. Попыталась подпрыгнуть и ухватиться за край, но пальцы предательски соскользнули с гладкой поверхности. Пришлось потратить несколько драгоценных секунд, чтобы разбежаться и прыгнуть на камень.

Прыжок – и в груди всё обмерло от страха.

«Если не допрыгну, то это, чем бы оно ни было, не оставит нас в живых…»

Резкий удар о глыбу пришёлся на грудь и солнечное сплетение. Боль пронзила тело, воздух с хлопком вылетел из лёгких, в глазах потемнело, и запрыгали цветные мушки, пальцы ослабли. Исключительно на голом упрямстве я перекинула ногу и подтянулась. Нагретая солнцем порода жглась похлеще, чем раскалённое сопло истребителя. Прямо на глазах ладони стали покрываться волдырями от ожогов.

«Что за ерунда? Так не бывает! Камень не может так сильно жечься лишь из-за солнца! Сейчас только утро…»

«Нет времени об этом думать!» – обрывает внутренний аналитик.

– Моник, дай руку!

Я подползла на четвереньках к краю и свесилась корпусом, чтобы помочь девушке. Моник рыдала и что-то бормотала, впав в шок. До дюны оставались какие-то десятки метров.

– Зачем? Оно не должно быть опасно… Это явно какая-то ошибка…

Двадцать метров.

– Я не умею лазить…

– Руку, Моник, дай руку!

Десять метров. Или пять?

Я сумела схватить кисть девушки и изо всех сил рванула её на себя. Цваргини во многом уступают мужчинам, и по силе в том числе, но, тем не менее, у всех представителей моей расы мышцы и сухожилия существенно плотнее, чем у людей – отсюда мышцы крепче, а регенерация тканей в разы быстрее. И по этой же причине в условиях стресса и напряжения любая цваргиня способна на многое. Я сама толком не осознала, как за доли секунды затянула Моник на валун.

Удар сердца – и огромное чудовище словно из воды выпрыгнуло и клацнуло челюстями там, где ещё недавно находились ноги таноржки. Всего на несколько мгновений жуткий монстр показался из песка целиком, но этих мгновений хватило с лихвой, чтобы его рассмотреть и от всей души пожелать больше никогда с ним не встречаться. Уродливая морда с тремя рядами острых зубов, продолговатые жёлтые глаза без зрачков, длинное чешуйчатое тело, костяной гребень на голове, переходящий в позвоночный столб с острыми шипами, и узкий хвост с тяжёлым навершием. Больше всего это походило не то на змею, не то на гигантского оскалившегося червя, способного за раз проглотить взрослого гуманоида.

На несколько секунд я забыла, как дышать. Щупальца ледяного ужаса сковали по рукам и ногам мощнее, чем инъекция парализатора. Кровь в жилах застыла, несмотря на царящий зной.

Надо было дотянуться до коммуникатора, наплевать на задание и вызвать Аарона. Так поступил бы любой алеф- или бета-агент со специальной подготовкой на моём месте. В любой нестандартной ситуации надо доложить о случившемся, вызвать подмогу, просить страхующего напарника помочь… Но я оцепенела от страха и не могла найти в себе сил пошевелиться. Я никогда не видела ничего даже отдалённо напоминающего этого монстра.

Длинное склизкое тело нырнуло в песок. Песочная дюна замерла под нашим валуном.

«Как теперь быть? Что делать?»

Удушливая паника накатила волной и болезненными спазмами скрутила внутренности.

Как через ватный туман я услышала далёкие крики и осмотрелась. Моник сидела на горячем камне, обхватив колени руками, и раскачивалась из стороны в сторону. Она громко всхлипывала, бубнила под нос что-то несвязанное, отдалённо похожее на «так не бывает, я сплю, это просто дурной сон», и сотрясалась всем телом от пережитого стресса.

Из леса на песок выбежала вся наша команда. Логан первым, за ним Януш и Джереми, а последней – лаборантка Танита.

– Вот вы где! Моник, я не буду удивлён, если выясню, что это всё ты придумала, чтобы меня напугать… – донёс до меня жаркий порыв ветра отрывок фразы Логана.

Его ноги тонули по щиколотку, а местами и по колено в белом песочном море, но он на удивление упрямо шёл, если не бежал, к нам.

– Не надо!

Я с трудом нашла в себе силы произнести эти два слова вслух. Хриплый голос колючим репейником оцарапал горло. Как бы мне ни хотелось убраться подальше с этого валуна, я отдавала себе отчёт, что чудовище никуда не делось.

– Лейла, ну а ты что с ней пошла-то? Весь лагерь переполошили…

На моих глазах замерший холм песка дрогнул и задумчиво шевельнулся в сторону приближающейся группы людей. Несколько секунд червь словно раздумывал, стоят ли эти гуманоиды его внимания, а затем медленно, но верно дюна поползла.

– Не надо! Стойте, где стоите! Не надо!

Я отчаянно набрала полные лёгкие воздуха, чтобы докричаться до спешащих таноржцев, и замахала руками.

«Остановитесь, Вселенная, пускай они остановятся! Остановитесь…»

– Вернитесь в лес! – крикнула я снова от отчаяния, наблюдая, как люди не только не хотят повернуть обратно, но и ускоряются.