– Да, это очевидный ответ. Более того, есть и более прямолинейный взгляд на эту легенду. Некоторые считают, будто она правдива. Будто и впрямь однажды родится принцесса, которая сумеет принять обе магии. К сожалению, подобная вера зачастую приводила к трагическим последствиям. Особенно для юных принцесс… но это, к сожалению, не тема моего курса. А вот на некоторые детали мы посмотрим внимательнее. Например, на фразу «с иного пути». Дело в том, что слова «путь» и «мир» долгое время обозначались одинаково, и лишь с развитием городов, перемещений, а также иномирских переходов, изменилось ударение. Неявный, но очень показательный символ: сила, способная примирить непримиримых, придет к нам из иного мира. Почему, Грейс, как думаете?

Я немного выдохнула: кажется, никто не собирался меня разоблачать. Профессор кайфовал от лекции, студенты по большей части слушали, только некоторые тихонько занимались своими делами. На меня смотрели равнодушно.

– Возможно, потому что если бы избранной стала девушка из этого… то есть, нашего мира, то она бы непременно была или сумеречницей, или рассветницей. А это снова превосходство одной магии над другой.

– Тогда к чему фраза «с кровью рассвета»?

– Я… я не знаю.

– Как и многие культурологи. Я склонен считать, что это неточно переведенная аллюзия на войну. Что одним из предвестников появления Королевы Магии станет кровавое и жестокое событие среди рассветников. Что, в общем-то, совсем не противоречит законам истории. Ковен Солнца завершит свой путь – чтобы объяснить этот момент, стоит ознакомиться со зверствами и преступлениями Ковена в те времена. А Культ Луны, растворившийся в океане, – это уже интереснее. Кто-нибудь слышал о ритуале принятия сумрака? Грейс, садитесь, спасибо.

Лазарь наклонился ко мне:

– Если отец узнает, что нам здесь преподают, он разберет Академию по камушку. Мы должны изучать культуру, конечно, но точно не ритуалы принятия сумрака и чаяния прошлых эпох. Рашсиренной версии «Легендариума» даже нет в рассветных библиотеках. Но, пока никто не выносит все это за пределы академии, мы спим спокойно. Единственный оплот мнения, что сумеречники – не слуги для рассвета – академия. Преподы как могут пытаются учить нас уважать себя и свою силу, но это непросто.

– Убью! – прошипела я. – Зачем ты привлекаешь к нам внимание?! А если бы я не смогла ответить и заработала твоей Амелии «неуд»?

– В возрасте Амелии пора понимать, что жизнь несправедлива, – хмыкнул Лазарь.

Профессор говорил что-то еще, но у меня от пережитого стресса шумело в ушах и тошнило. Хотя второе скорее от голода, но одно другому не мешает. И все же к этому зубодробительному коктейлю ощущений примешивалось приятное возбуждение. Как же это было круто! На миг представить, что я – студентка Академии Сумрака, отвечаю по домашнему заданию и после пар пойду вместе с друзьями гулять или упражняться в магическом искусстве.

Чем больше я узнаю мир за пределами академии Эржбет, тем сильнее растет ненависть к этой женщине.

– Чем хочешь заняться дальше? – спросил Лаазарь, когда мы вышли с пары. – Сходим еще на какую-нибудь лекцию или погуляем?

Я решилась признаться:

– Здесь есть какая-нибудь еда? Чем ближе к балу, тем меньше нас кормят. Эржбет утверждает, что ее отвар компенсирует недостатки диеты, но лично у меня он вызывает исключительно желание убивать.

Парень рассмеялся и ласково заправил мне за ухо выбившуюся из косы прядку. Мне бы смутиться и покраснеть от его внимания, но вдруг вспомнился Дилан – и я поежилась. Нет уж, в ближайшие годы никаких отношений и влюбленностей. Первая любовь не просто разбила мне сердце, она еще дала по почкам и готовится к новому удару.

– Сейчас принесу что-нибудь, и поедим на улице. Давай ты подождешь у фонтана во внутреннем дворе? Там красиво.

– Хорошо, – легко согласилась я, не имея никакого желания толкаться в очереди в буфет: народ вывалил с пары и побежал восстанавливать силы. – Только возьми что-нибудь сладкое и вкусное. Душу бы продала за слойку с джемом!

От предвкушения даже слюни потекли. Удивительные перемены творятся с Лазарем, но я совсем не против такого наследника Фаренгейтов. И жить в ожидании бала намного легче, когда есть воспоминания о ночной прогулке в волшебную школу, магической лекции о легендах мира Магия и небольшом пикнике в поистине волшебном внутреннем дворике.

Никогда не видела такой красоты!

Небольшой, но при этом просторный дворик стал апогеем магических впечатлений этого вечера. В центре негромко шумел фонтан, переливаясь разными цветами. Порой мне казалось, что эти цвета не просто необычные – они совершенно новые, не укладывающиеся в нашу стандартную палитру. От этой мысли захватило дух.

А над головой сияющие нити на фоне звездного неба складывались в узор в виде паутины. Она мерцала, кидая блики на поверхность воды в фонтане, и казалось, словно пространство дворика наполнено крошечными бриллиантами. Народ сидел на изящных скамейках, качелях, бортиках фонтана, а кто-то и прямо на мраморном полу. Многие перекусывали, некоторые судорожно листали учебники.

Я улучила момент и села к фонтану, отвернувшись от толпы, смотря на умиротворяющий водный поток. Во-первых, я боялась, что кто-то может мной заинтересоваться и выяснить, что я здесь не учусь, а во-вторых потому что глядя на счастливое и беззаботное студенчество я испытывала… не боль, но что-то очень близкое к ней.

Почему меня лишили этого мира? Возможности изучать свою силу? Связан ли папа с Магией, и если да, то что случилось, почему мы оказались на пляже в Калифорнии и что толкнуло отца заливать воспоминания алкоголем?

А еще в голову невольно лезла легенда о Королеве Магии.

Девушка из иного мира, способная и к магии сумрака и к магии рассвета… Однажды я приказала Одетте – и был ясный день. На Эржбет не было лица, а вместо наказания я получила отдельную комнату. Профессор говорил, что легенды – это лишь символы надежд, желаний и страхов, но вдруг в них есть истинное зерно?

«Размечталась», – подумала я. – «Хочется как в кино, быть избранной спасительницей мира, а получается как в жизни: любовница олигарха ищет своего олигарха, пока форма официантки ждет в шкафу».

Из-за шума воды я не слышала, как кто-то подкрался сзади и закрыл мне ладонями глаза. Впрочем, у этого «кого-то» был вполне знакомый парфюм.

– Булку принес? – хмыкнула я. – Без булки сделаю вид, что мы не знакомы.

Я ждала чего угодно: смеха Лазаря, сладкой плюшки, сунутой под нос, виноватому «прости, студенты все сожрали, я принес огурец». Но только не того, что он придвинется максимально близко, опалит мне горячим дыханием загривок и нагло, бесцеремонно, пошло… облапает грудь.

Прозвенел звонок, и вместе с ним Лазарь охнул, получив локтем в ребра.

– Да ладно тебе ломаться! – скривился он. – Через пару дней я смогу трахать тебя абсолютно законно, давай пропустим игру в ухаживания и просто уединимся в пустом классе…

У него точно биполярное расстройство. Или Лазарь – просто мудак. А может, одно другому не мешает, но лично я в его игры играть не собираюсь.

– Еще раз ко мне подойдешь, утоплю в фонтане! – рявкнула я. – Я думала, ты стал адекватным, но, как вижу, ты все еще скотина. Счастливо оставаться и спасибо за прогулку.

Хочется верить, я найду дорогу обратно, а не проблуждаю по городу, пока кто-нибудь не сжалится и не доведет деточку до мамочки Эржбет.

От злости хотелось рычать, а от обиды плакать! Лазарь развел меня, как наивную дурочку! Как можно было вообразить, что он изменился и проникся ко мне хорошим отношением после всех угроз и слов, сказанных в доме его отца? Маленький избалованный богатенький дурачок, он привык играть с людьми, как с куклами, посмеиваясь над ними и наслаждаясь, унижая их!

– Надо было приказать тебе снять штаны и побегать так по академии, – пробормотала я, смахивая слезы с ресниц.

Вот уж не думала, что сволочизм младшего Фаренгейта так больно отзовется в душе. Он казался искренним, когда говорил об отце в саду! И я верила, жалела паршивца. Искренне считала, что даже самый трудный ребенок не заслуживает слов, сказанных Бренном в адрес сына. Подыскивала слова, чтобы убедить Лазаря в том, что его отец на самом деле так не думает, что он сказал это в сердцах и никогда бы не отказался от родного ребенка.

– Я бы на его месте не только отказалась, но и приплатила за это!

– Грейс!

От злости я даже не сразу поняла, что слышу свое имя.

– Грейс, подожди! Куда ты?! Эй! Грейс!

Дальнейшее вообще не поддавалось разумному объяснению, потому что Лазарь обогнал меня и помахал двумя здоровенными булками, завернутыми в пергамент. На лице парня застыло недоуменное выражение, и я почти уверилась в том, что сошла с ума.

– Грейс, что случилось? Тебя кто-то обидел? Не уходи! Давай поедим, а потом я тебя провожу…

Пока из всего словарного запаса я подбирала выражения, способные внятно и цензурно выразить то, насколько я не понимаю, что происходит, сзади раздался смех, больше напоминающий ржач гиены. Мы дружно обернулись и увидели… Лазаря.

Уносите идеальную, у нее поехала крыша.

– Мы же договаривались! – воскликнул Лазарь с булками.

– Ну прости, братец, не удержался. Видел бы ты ее лицо!

– Вы близнецы! – ахнула я. – Хотя нет, вы гады! Вы просто два одинаковых козла!

Абсолютно одинаковых: внешность, прически, одежда. Два внешне идеальных парня, которых хочется убить!

– Прости, – вздохнул тот Лазарь, которого я мысленно назвала светлым. – Я объясню, Грейс.

– Ню-ню-ню, – передразнил его Лазарь темный. – Говорил я тебе, девочки любят плохих парней.

– Он наврал, – мрачно прокомментировала я. – Так кто из вас Лазарь? Только не врите, что вас и зовут одинаково, иначе я вам одинаково врежу!

– Лазарь – он, – вздохнул светлый. – А мое имя Бес. Не злись, Грейс, у нас нет другого выхода, кроме как жить одну жизнь на двоих.

Прозвучало как-то уныло.

– Почему так?

– Идем, покажем тебе мост. Лаз, ты не хочешь скрыться? Или ждешь, когда нас заметят вдвоем и доложат отцу?

Каждый раз, когда мне кажется, что тайн у этого мира уже не осталось, он подкидывает новые сюрпризы! Выходит, Бренн не знает, что парни подменяют друг друга? Он вообще не говорил, что у него двое детей. Может, Бес болен, и Фаренгейты его прячут, как что-то постыдное?

– Не хочу, – ответил Лазарь. – Надоело. Папочке придется смириться, пусть скажет спасибо, что мы тихо и без свидетелей развлекаемся, а могли бы написать пару горячих статеек о том, как князь Фаренгейт заботится о детях.

– Ну, я бы не сказал, что без свидетелей. – Бес опасливо покосился на меня.

– Если расскажете, что все это значит, буду молчать. А если он, – я ткнула острым ногтем в плечо Лазаря, и тот обиженно зашипел, – продолжит ко мне приставать, то по-женски поделюсь секретом с Одеттой. С нее станется разболтать по всем мирам.

– Не злись на нас, Грейс. Это вынужденная мера. Меня не должно здесь быть, а Лаз никогда не должен был узнать о брате.

Несмотря на то, что началась очередная пара, на газоне перед академией яблоку негде было упасть. Мы с трудом нашли укромный и темный уголок у стены, где расположились вместе с булочками и соком, который Бес налил во флягу, придав ему легкий привкус энергетика, который мы пили в саду. Получилось вкусно, я даже сделала мысленную зарубку выяснить ингредиенты и при случае намешать бурду поинтенсивнее.

– А мне булку?! – возмутился Лазарь, когда мы с Бесом дружно вгрызлись в ночной обед.

– Обойдешься. На тебя не рассчитывали, ты должен был дома сидеть.

– Там уныло.

Лазарь отмахнулся и нагло отобрал у брата половину булки. У меня мелькнула мысль, что стоит поделиться с Бесом, он все-таки мужик и вряд ли наестся половиной булочки. Но альтруистичная мысль была почти мгновенно подавлена постыдным нежеланием расставаться с углеводами. От удовольствия даже пальцы на ногах поджались! Теплая, ароматная сдоба с кусочками каких-то фруктов… за это я была готова простить двум гадам любой обман!

Ну за это и еще за рассказ, как так вообще все вышло.