– Как же я их увижу, если Кама, по твоим словам, раздала диворы вашим тылкам? А вы их по карманам рассовали…

– Увидеть можно. И недавно-таки видели. Люди рассказывают – и даже наш мэр… Только это будут отделившиеся диворы. Они покинули тела и отправились блуждать по степи. Любимое путешествие диворов. Сами люди могут спать или даже…

– Или что?

– Даже умереть. Извини, но всякое случается. Диворов много – больше, чем людей сейчас.

– Представляю целое скопище бесхозных диворов. Миллионы – нет, мириады – ой, миллиарды.... Рассыпаны всюду без разбору. А если они соберутся? стакнутся? И тогда покажут!

– Сольются воедино. Дальше потекут в общем направлении. Образуется река из огненных диворов. Так гласит легенда.

– Ого, какие красные огонечки… Жутко у вас… Я вспоминаю. Здесь еще растут реликтовые цветы. Большие красные шары – редивеи. Я видел в одном дворе в Коммуздяках.

– Растут. Они распускаются по утрам…

– Кр-расотища! Безумно красиво… Веет древностью – временами ваших легенд… Когда-то летала большая птица. Бедная, бедная Кама! Все отдать и вместо благодарности… Так, а ворпани что? Злодеи они! Крадут диворы?

– Ничего особенного ворпани не делают. Ну, хотя бы недавно взялись носы резать – не просто ведь, а за дело. Тот вредный дядька с носом – вообще, уголовник!

– Недавно?! Носы? – Дэн инстинктивно прикрыл лицо ладонью. Сказка была настолько реальной, что он не удивился бы.

– Конечно, это больно. Но не смертельно. Все пострадавшие выжили.

– Спасибо, успокоила. Я не хочу, чтобы у меня нос порезали!

– Тогда лучше не сходить с горы. Здесь безопасней.

– Считаешь? – нервной натуре Дэна чужда беспечная доверчивость. – Считаешь, что вон тот рыжий заяц (на зайца нисколько не смахивает) вылез из норы и запросто порежет? Морду его отсюда не разглядеть – темно уже – но зверская она… Что ж, рисковать не будем. Будем сидеть на горе. До посинения.

– Не преувеличивай. Лишь до утра.

– Угу. Вертолетами снимут. Как флаг с башни (он доныне там?). Нам же ночевать на горе придется? Веселуха! Ночи тут холодные? Если на голой земле… Дожили! Ни кроватей, ни матрацев, ни туалета с душем. Я на это не подписывался! Владка не предупреждала.

– Можно пойти в одно место. Не дворец, но…

– Куда и что предлагаешь? – деловито осведомился Дэн.

– Обратно. Или можно еще на Кашиху, но там могила…

– М-да, такое соседство меня удручает – все, что с кладбищем связано… Шайтанка – не вариант? Далеко? А до Утылвы ближе?

– Ты не понимаешь… На Шайтанке как раз много людей погибло. Сразу отряд красногвардейцев. Тех самых, местных. Во главе с комиссаром Солиным. И Солин тоже погиб.

– Путаешь? Ты же сказала, что их могила на Кашихе?

– Лежат они на Кашихе, а вот погибли…

– Братская могила? Да уж… Кошмар. Дикая история. Гражданская война. Одни граждане убивали других граждан. Варварство!

– Вообще-то, комиссар Солин считается у нас героем. И все члены его отряда – также и выжившие: Аристарх Кортубин, Гранит Решов, дед Мобутя, Александр Анютин, мой прадед Антон Кулыйкин…

– Аристарх Кортубин? Это областной патриарх? В центре еще есть улица Анютина – вашего героя?

– Мы, школьники, ходим каждый год на могилу героев – убираемся и цветы носим. Там памятник стоит – мы и его отмываем, красим серебрянкой…

– Статую с руками на высоком постаменте? С лестницы красите? Акробаты!

– Нет, красим другой памятник. Просто звезду лучами.

– Под одним из памятников ты предлагаешь переночевать? Минимум комфорта… Стыдно признаться, но я в гостиницу хочу. К папочке олигарху… А выпало здесь загорать…

– Ночью не загорают.

Скромная девушка вдруг насмешничает? или просто голову чужаку морочит? Дэн пытливо посмотрел на Лесю. Слишком бледная. Даже прозрачная в синих сумерках. Призрачная. Эдакий девичий призрак – безыскусный, беззащитный. И обманчивый. Исчезли яркие живые краски, остались лишь два контраста – свет и тьма, и их переходы. Кожа блистала как алебастр, темная кровь пульсировала под кожными покровами. Тени сгустились во всех впадинках, обозначив ушные раковины, глубокие ноздри, ямочки на щеках, под надбровьями глаза как огромные ночные озера – как Виждай (как два Виждая), подернутые зеркальной пленкой – их выражение нежное и вместе отстраненное. Волосы – обыкновенно тонкие и мягкие – загустели, извились своенравными колечками. Девичья фигура изменилась – грудь выше, талия тоньше, особенности осанки уже не столь явны. Белая шея, белые руки и ноги. Дикая расцветка платья (стручки, горошины и клетка) поблекла. Уже не простая девушка, а дивья – именно в глазах Дэна обрела волшебную притягательность.

– Почему ты за мной пошла? Ведь никто не пошел…

– Ребята подумали, что ты заблудишься. Они не злые – хотели, чтобы ты вернулся. Но эти расспросы отняли время. Теперь уже поздно. Синий туман будет расти… Пойдем?

– Веди!.. Извини, пожалуйста. Но если нам на горе до утра куковать, то не худо познакомиться поближе. Я – Дэн. Не Дэнденис, а просто Дэн – сокращенно от Дениса. По паспорту Денис Сатаров. Что я – наглый сынок кортубинского олигарха, ты уже слышала.

– А я – Олеся. Мы – Кулыйкины. В Утылве проживаем.

– И чем здесь занимаешься? Ну, вообще – не вдаваясь в подробности, если не хочешь…

– Вообще, в школе учусь.

Леся шла рядом с парнем, и корыльбуний ветер трепал подол ее платья, пряди волос откидывал на одну сторону лица. Ледяные пальчики легонько коснулись руки Дэна. По этому знаку он поднял голову.

– Где ночлег? Здесь? – отцовская гримаска (также выпятив нижнюю губу на верхнюю).

Растерянность. Одно название, что дом. Не постоянное жилье. Примитивная хижина, покосившаяся и практически вросшая в склон. Стены – ну, должны быть и были. Давно стояли низкие глиняные стены, местами обвалились. Старые почернелые доски заменяли крышу. На месте окна – ни рамы, ни стекла. Двери в проеме нет. Все удобства во дворе – их там тоже нет. Лавочка – это доска на двух камнях, притащенных откуда-то. В десятке шагов небольшой деревянный сруб, наполовину погрязший в земле – заброшенный колодец.

– Это что? Сказочные хоромы? Что здесь было и кто здесь жил?

– Козопасы ночевали. Очень давно.

Дэн критично огляделся. Огражденное крошечное пространство с утрамбованным земляным полом. То, что внутри, мебелью назвать нельзя. На кирпичи (столбики из кирпичей) брошены голые доски – импровизированная кровать и вместе единственное сиденье для бодрствующих. Йог пришел бы в восторг, особенно отыскав пару-тройку торчащих гвоздей, но Дэн Сатаров – не йог, а наследник олигарха. Положение обязывало – кого? не девушку же, предложившую ночевать в хижине… Колченогий стол с выскобленным верхом, прикрытый газетой. У дальней стены сложен очаг, там стоял закопченный чайник. Везде мусор, хлам… Ощущение покинутости, равнодушия – даже наплевательства (как в квартире покойницы по улице Коммунальной, 6 – обидно, конечно, но так и есть). Дэн продолжал разглядывать. Несколько предметов посуды: помятые алюминиевые кружка, миска, вилки с обломанными зубцами, гнутые ложки.

– Что такое? – Дэн поднял двумя пальцами лист, понюхал, прочитал заголовок. – Газета «Родные просторы» от Х числа мая месяца 2008 года. Свеженькая… Видать, до нас здесь оказались грамотные жильцы. Отдыхали, чай пили, читали. Статья «Ситуация на местах накаляется – и не только там». Автор А.Г. Порываев. – Дэн выпустил газету. – Да, ситуация… И не только у них…

– Можно воду вскипятить, – успокоила Леся. – Если воды нет – в колодце взять… Ах, вода есть. И спички, и коробка чая…

– Сказочно! – воодушевился Дэн. – Чай был бы просто чудом. О кофе я не мечтаю. Хотя кто-то сейчас, должно быть, пьет кофе…

– Не сердись. Присядь. Все равно идти некуда. Просто дождемся утра.

Они уселись на кровать. Леся оказалась очень близко. Но ее дыхания не слышно. Нет запаха. Не чувствовалось тепло от девичьего тела. Девушка как бы призрак – вполне симпатичный себе. Откуда-то сбоку – из-под кровати – выползла синяя струйка. Просочилась снаружи – почти не ощущалась, терялась на фоне пыли и хлама. Дэн кашлянул.

– А я вот что хотел спросить. Совсем запутался из-за ваших сказок. Про диворы – красные огонечки и огненные реки… Но сейчас словно синие мерцание в степи. Красное или синее – конечно, неважно… Глупый вопрос.

– Ты не ошибся. Именно синее. И на этот случай существует одна легенда.

– Сколько же их у вас?

– Никто не считал. Мы не фантазеры и не мечтатели. Вероятно, эту легенду позаимствовали откуда-то и приспособили для Пятигорья. Тылки ни на что не претендуют.

– Продолжай. Не оправдывайся, – Дэн не мог глаз отвести от девушки.

– Синие блестки – на самом деле цветы. Знаменитые цветы ядки. Реликт. Здешнее многолетнее травянистое растение. Насекомоядное.

– Какое-какое?

– Ловит и переваривает насекомых. Кушает их – мух, жуков, стрекоз, корыльбунчиков. Над землей формируется кокон – то ли из стеблей, то ли из веток, они быстро высыхают, деревенеют и служат защитой. Кокон сложно разорвать – только разрубить. Прочная защита или гнездовье. Внутри немного зеленых листов – толстых, глянцевых, а между ними цветок триллиум – из трех лепестков. Они размыкаются и смыкаются. Цветок дышит. С виду напоминает темный зрачок, вокруг синяя оболочка. Глаз словно смотрит из гнездовья и гипнотизирует.

– Жутко. Хищно. Это синее мерцание – много-много синих цветов…

– Хорошо, что мы сейчас на расстоянии. Ядка, можно сказать, реликт – больше, чем наши тюльпаны из красной книги. Сюда из области приезжали, взяли семена редивеев – и будто бы даже их удалось вырастить в специальных условиях. Но они не размножались. Очень понятно – ведь красные цветы опыляются корыльбунчиками…. Потом снова приезжали за семенами. Петька с приезжими якшался…

– А ядка как же?

– Она еще реже встречается. Искали везде – особенно на Шайтанке. Сами по себе гнездовья находились – очень не много. Гнездовья любят укромные места – между камнями, в горных складках – там, где тень постоянно. По легенде в одно время цветет лишь один синий цветок. Теперешнее синие мерцания – явный признак того, что в Пятигорье зацвела ядка. С нее все началось…. С того момента, когда твой отец прислал сюда на должность директора Варвару…

Ну, согласитесь же: бред. И такие бредовые речи Леся говорила с совершенно естественным видом. Дэн, если честно, слушал вполуха, любуясь этим видом – любуясь девушкой. Пушистые пряди на белой шейке, облегающий грудь лиф платья, целомудренный поясок на талии. Маленькие пальчики с коротко остриженными ноготками умилили Дэна – он взял их в свои ладони, а когда девушка попыталась высвободить руку, сжал ее.

– Ты замерзла?.. Это все нелепо. И диворы, и река… Ну, не бывает таких зайцев. Они, во-первых, не рыжие, а во-вторых, не страшные. Трусливые. Подозреваю, что ваша компания решила надо мной подшутить – напугать сказками… Хочется тебе верить…

– Я не вру! – запротестовала Леся. – Ты сам видел ворпаня – как он вылез из норы.

– Видел. Морда у него противная… Лучше не нарываться – носом не зарываться… Посидим здесь… Кто-то до нас сидел – или даже спал…

– В последний раз Петька ночевал. Несколько ночей. От ведьмы прятался.

– С удобствами! В кружке заварка засохла. Рядом с очагом банка валяется, вылизанная дочиста – печень трески. Яичная скорлупа. Целлофан от сосисок. Что-то белое – каша?.. А вот еще мятный пряник – правда, надкусанный.

– Должен же он был питаться…

– Мог бы и нам что-нибудь оставить. Я бы сейчас пряничек – да за милу душу… Ваш Петька ел, пил, отлеживался… Блин, не полежать тут – бокам жестко.

– Можно ведь подстелить. Чтобы мягче стало…