Да, начальнику службы безопасности ТыМЗ гораздо трудней. Витька не только подсек его как карасика, но и выбросил на раскаленную сковородку – попробуй, повертись там! И Поворотов принужден вертеться. Пока Генрих с Пятнашковым пьянствовали в Варварином номере, гигант времени зря не терял. Плотно пообедал (вкусил блюда из специального меню для олигарха), взбодрился солидной дозой горячительных напитков, что ему принесла безропотная Лариса Имбрякина. И еще не забывал время от времени подходить к двери номера, дабы подслушать, о чем разгольствовали обитатели. Ситуация явно складывалась не в пользу Поворотова – Сатаров приехал в гостиницу злой и предубежденный лично против шефа СБ. Дошли до олигарха вести о здешних делишках. Обидней всего, кто донес-то? Витька Пятнашков, который сам в этом дерьме булькает – и гораздо глубже, чем в Негоди. А теперь, значит, вынырнул и трясет черной папкой с компроматом, справедливости требует. Надо найти выход. Тоже как-то обелиться. Поворотов не хотел терять выгодную должность на заводе – тем более, что шансы пристроиться куда-то еще в Утылве сейчас равны нулю. Гигант решил не позволить выковырнуть свое мощное седалище из начальнического кресла. Решил предъявить доказательства невиновности – зримые, твердые, гранитные. Продемонстрировать профессиональные способности по защите интересов холдинга. Поворотов поворочал мозгами и составил план ответного удара против молодого да раннего руководителя коммерческого отдела – слишком уж тот самонадеян. В Поворотовском плане фигурировал не только грузовик и его водитель – уголовник. Гигант тела и мысли позаботился, о присутствии на проходной сегодня ночью Тулузиного компаньона Федьки (хозяина пункта приема в Малыхани). Чтобы прихлопнуть банду целиком – Цуков, Тулуза и Пятнашков (себя Поворотов, естественно, исключал). Кому же из двух достойных господ – главному охраннику или топ-менеджеру – удастся очернить другого?

Витька проник на транспортную проходную ТыМЗ, будучи в легком бездумном настроении. Он не сомневался в успехе – то есть, в неотвратимом крахе Поворотова. Да чего там! пара пустяков – прийти и застукать сговор охранников с ворами. Тогда Пятнашков отомстит за себя. Все складывается великолепно, лишь больной бок беспокоит. Ничего, и за это Поворотов заплатит!.. За своей довлеющей уверенностью Витька не мог вникнуть в одну мысль – странно, но олигарха сейчас ничуть не волновало воровство из тылвинского подразделения принадлежащего ему холдинга. У Генриха голова раскалывалась от глобальных мировоззренческих вопросов; он тревожно ощущал приближение знакомых нервных реакций – дурноты и удушья – и не мог их предотвратить, не имея таблеток. Грузовик не представлял даже ничтожного интереса. Как уже говорилось, миллионом больше, миллионом меньше… Это, вообще, каково?!

В дежурке, где коротали смену охранники, спокойная, привычная обстановка. В точности, как в ту ночь, когда юные смутьяны с красными знаменем скомпрометировали службу безопасности ТыМЗ. И сегодня работали те же люди, что и в прошлый раз – Роман Халилов с напарником. Однако они были не одни. За столом сидел упитанный молодой человек. Щекастая физиономия под густой черной челкой. Маленькие проницательные глазки под сросшимися черными бровями. Посторонний тип. Одет во все черное: черные штаны на резинке, черная толстовка с капюшоном. Капюшон спущен на спину. Толстые пальцы в черных перчатках – модных байкерских. Удобный, практичный стиль sport casual.

Стукнула дверь. Пожаловали новые гости.

******

Почти полночь. Самое темно-синее время по контрасту с красным рассветом. Синяя ядка бесшумно отравляла Утылву.

В. Пятнашков вместе с уличным туманом проник в тесное помещение охранников на транспортной проходной ТыМЗ. Генрих Сатаров, помедлив, тоже вошел. Внутри оказалось слишком много народа.

Кто же? В первую очередь кому положено там быть: двое охранников – Роман Халилов с напарником в серых форменных куртках, а Роман еще в неизменной фуражке между ушами – в точности, как в ту ночь, когда переехало сподвижника В.Я. Пятилетовой Клоба. Еще в будке сидел третий – толстый черноволосый и черноглазый парень, одетый во все черное. Удобно расположился, не чувствуя никакого стеснения. Велась неторопливая беседа.

– Нонче хорошая рыбалка на Виждае. Мобутя приехал, рыбы привез. Брал с собой племянника, Килька сам навязался. Толку от обоих…

– Ну, да. Персональный таксист Рванов. Он бы еще на директорском мерседесе их доставил… Поехали после смены? Порыбачим. Мы не с ночевкой…

– Ты, Ромка, вообще-то, на работе. Охраняешь.

– Плевать. Скоро нечего охранять будет. Все подчистую вывезут.

– Не все и не скоро. Скоро только кошка котится белыми голубоглазыми котятами.

– Ты чем недоволен? – наехал Федька. – Мало платят? Что сидишь сиднем, задницу нарастил…

– Пусть нарастил. Но брюки на мне не трещат. И на ремне еще запас в пару дырок имеется… А вообще, неспокойно как-то. Что люди говорят? Ромка, ты же огородом соседствуешь с Людкой Кулыйкиной – она все знает. Услыхал чего?

– Что говорят? А вот что! Людка говорит – чешет без перерыва. У народа терпение закончилось. Скоро тылки на завод двинутся, нам накостыляют и вышвырнут вон. Передел власти произойдет. Васыр в свой кабинет вернется.

– Неплохо. А Щапов как же? Он лучше молодого придурка Сережки Колесникова.

– Ты че? Сережка ведь будущий Людкин зять. Так что его оставят на должности. Людка так решила. Просто, чтобы людям уступку сделать – кость кинуть – Утылву снова Тылвой назовут. Снова все таблички перепишут… Ну, дальше Людку не пересказать – времени до утра не хватит.

– Значит, завод не закроют. Хорошо.

– А? Нет, не закроют. Все вернется на круги своя. И горком, и Щапов – первый секретарь, и план по кривошипным ножницам. А Сережка – глава горисполкома. Капиталистов, мироедов раскулачат и в лагеря – пусть трудом искупают… Слышь, Федька, Мобутя тебе объяснит, каково это – родину любить.

– Почему мне? Я что ли, один? А вы непричастные и неподкупные? Тогда денег моих не брал бы и водку мою не пил бы! – Цуков от возмущения разбрызгался слюной.

– Тише… Водку мы все пили… Ты, Федька, только деньги любишь. Даже больше малыханской доярки Райки. Как почуял твой нос богатую добычу, ты сразу прискакал. На грузовике с Тулузой приехал.

– Это нормально. Бизнес.

– Дык че тогда все ненормально? Все не для людей… Прикроют вашу точку-лавочку. У вас уже крысы бегут с корабля. Витька Пятнашков сбежал.

– Нашу! Общую лавочку.

– У нас – копейки. Львиная доля у вас с Поворотовым. Вы, наверное, даже Пятнашкова с деньгами обидели, и он от обиды сбрендил. Деньги кого хошь с ума сведут

– А может, Витька обиделся на то, как вы его на собрание в управе поливали?

– Там всех так – и Миронова сынка, и дедка Цыбина и даже (о ужас!) нашего начальника. Кстати, где Руслан Афанасьевич? Не видели его?

– Когда? Мы же здесь с начала смены сидим. Нам велено сидеть – с рабочего места не отлучаться. Поворотов лично проверить обещал. Нагрянуть без предупреждения. Он в последнее время лютует. Кольку-охранника, дежурившего в Маре, когда туда вор залез, уволил – сразу пинок под зад. Что ожидает ребят, которые сидели на центральной проходной и прошляпили, как этот флаг на башню вывесили. Поворотов бесился ужас… Эй, Ромка! Кто там идет? Уж не начальник ли пожаловал?

– Здоровеньки булы! – с наигранной фамильярностью бросил Витька.

Охранники отреагировали вяло – никак не отреагировали. А чего им? Пятнашков своей суперуспешной карьерой обязан исключительно Варваре – иной поддержки у него нет. Витькино могущество ограничивалось верхними кабинетами заводоуправления и ворохом финансовых документов. Для охранников – крепких, конкретных ребят – это все темный лес. У них свой начальник – Поворотов. Слухи, что между шефом СБ ТыМЗ и красавчиком-менеджером, полюбовником директорши, пробежала кошка (белый кот) разлетелись по Утылве.

Витька подождал для приличия, ответа не дождался. На его лице расплылась искусственная улыбка.

– Генрих, а это наши доблестные служаки! У них нелегкая служба дни и ночи. Сейчас, например, ночь… И пусть завод стоит, служба идет…

Сатаров молчал. Держался за Витькиной спиной. Больше всего не хотел, чтобы его официально представили.

– Болтун, – пробормотал под нос Ромка, затем высказался громче. – Ну и видок у вас, Виктор Мироныч…

– Так я же не на работе, – снова Витькина широкая улыбка. – В пять часов вечера заканчиваю. А сюда не по работе – по велению души…

– Чего там заканчивать? Все уже с концами… – парафраз известного мема просраливсеполимеры. Сам Ромка его не знал, но угадывал верно.

– Пусть каждый исполняет свои обязанности. Добросовестно и компетентно. Вы и я. И все будет хорошо! – Витькин бравурный бульк-бульк-бульк.

– Утылва давно поняла – как прежде уже не будет. Роман хмыкнул.

– Меня сейчас стошнит. Это как пролететь на корыльбуне…

– Ты о чем, Ромка? – нахмурился Пятнашков.

– Так… Летал тут один у нас… Люди своими глазами видели. Правда, детки могут и приврать. Начальство, вообще, врет как дышит… Или врет, или срет… или жрет…

Витька решил игнорировать хамскую реплику. Ввязываться в свару не входило в его планы. Не за тем сюда пожаловал. Чтобы не отмалчиваться, обвел глазами дежурку и словно впервые узрел щекастого черноглазого гостя.

– А ты чего здесь делаешь, Цуков?

– А… я тоже просто так зашел. Заглянул на огонек к хорошим знакомым. Без цели. И без темы. Что, нельзя?

– Слишком хорошие знакомые. Слишком тесное сотрудничество. А плоды его?

– Ой, да чего там. Какие плоды? Горькие! Как вода в Негоди. Ты же наглотался и напробовался. Напился или совсем допился?

– Ах ты, Сукин! Смеешь разговаривать?! Я по должности имею право, – Витька забыл, что подчеркивал неофициальный характер своего появления в дежурке охранников. – Вы, орлы – курицы щипаные! коты белые и драные! Фуражками не прикроете отсутствие мозгов. Сами вы срете! Не полимеры – флаг на башне проср… Пожалуюсь вашему начальнику Поворотову! Или кому повыше, – дальше посыпались совершенно бессмысленные обидные слова.

Надо отдать должное олигарху Сатарову – он предполагал, что пьяный визит сведется к чему-то подобному. К безобразной сцене. Поэтому Генрих с самого начала держался странно, отчужденно. Словно его ничего не касалось. Дескать, я – не я, и лошадь не моя, и хомут на лошади… Генрих поглубже запахнул на голом теле полы пиджака, отвернулся и выпятил нижнюю губу. Явно не желал участвовать в разговоре: ни называть себя, ни задавать вопросы, добиваясь истины. Например, обличения воров.

Пятнашков заподозрил неладное – что-то пошло не так. Но уже не мог переобуться – поменять свою обувку, размокшую в Негоди.

Подслушивавший за выступом стены Поворотов выбрал момент. Он по-хозяйски распахнул дверь.

– Приветствую! – эффектное появления начальника СБ ТыМЗ перед подчиненными. Гигантская фигура загородила входной проем.

– Ты что, за нами шел? по пятам? Ну, своего не упустишь… Однако спрятать концы в воду не получится, Поворотов. В Негоди нет столько воды, – Пятнашков не ожидал увидеть врага, но быстро пришел в себя.

Гигант сухим, деловым тоном обратился не к менеджеру, а к подчиненным.

– Вот решил лично вас посетить. Сегодня ты дежуришь, Роман?

– Наша смена… – охранники поднялись, одергивая форменные куртки, Роман Халилов нахлобучил фуражку на уши. Старался не дышать на визитеров, которых вдруг столько образовалось в ночной час (с Цуковым-то посидели, потрындели и не только чай распивали).

– Ясно. И как? Без происшествий? После давешнего демарша с флагом следует быть особенно бдительными. Я вас не пугаю.

– Тихо, Руслан Афанасьевич. Ночь – эвон какая синяя. Утылва уже десятые сны видит…

– Утылва, может, и видит. Один коллективный сон, потому как помешательство заразно. А вы должны не спать, а бдеть. Вам по службе положено.