К началу нашей истории В.И. ушел на покой. Однако удобная старость в собственном доме с образцовым садово-огородным участком не прельстила его надолго. Вроде все в порядке. Участок очищен от мусора с прошлого сезона, сломанных веток, осенней мульчи, обработаны от грибков теплица и парники, опрысканы насаждения, побелены стволы, вырыты дренажные канавы, подрезаны деревья и кусты, удобрена почва, навоз вывезен на грядки, сделаны посадки и пр. А удовлетворения нет. Только спина болит, надсадившись (вообще, что там со спиной уже не у одного человека – тылка или чужака?). Отчего же не болеть? И не спине! Щапов разбирался в том, что вокруг происходит. Солидное образование – Всесоюзный заочный финансово-экономический институт в Москве, диссертация. Кандидат экономических наук. Сейчас званиями не козыряет, а сажает на грядках чеснок, свеклу, морковь, капусту, лук, горох, зелень (в подобном же смысле, что пасет себе скот – хорошо хоть не в подземном мире – чем-то же надо заниматься). Несмотря на изнурение тела физической работой, не сумел В.И. сохранить хваленое хладнокровие – статус мудреца философа в башне из слоновой кости (статус тылка, почетного пенсионера в кашкукском особняке). Пусть Владимир Игнатьевич, обладая совковым системным мышлением, очень даже философ. Однако на башне в Утылве (на трубе заводской котельной) теперь развивается красный флаг. Общество взбудоражено. Владельцу частного домохозяйства Щапову до смерти надоели его дом и огород. Да и кто из жителей – даже не таких умных, идейных и хладнокровных – смог бы хладнокровно относиться к нынешним событиям? Даже враги так не смогли бы! Вот и Владимир Игнатьевич отверг почетный титул тылвинского патриарха. У него просто руки зачесались – и все остальное тоже (и нос). Не в силах очутиться в стороне. Прямо в гуще событий Щапов руководил гражданским сопротивлением. Кое-что сделал. Делегация во главе с В.И. ездила в Чагино (непонятно к кому и непонятно зачем). Результат тоже… гм… непонятен. Узнав о приезде в город олигарха Сатарова, Щапов с единомышленниками нанес в гостиницу поздний визит – в час после полуночи. Важные дела не ждут.

Гость перешагнул порог. Владимир Игнатьевич – в отличие от господина Сатарова (который размещался на диване в плачевном виде – в пиджаке на голом теле) выглядел безупречно, словно и не ложился в постель. Да никто в Утылве не ложился в эту последнюю ночь в нашей истории. Щапов осознавал, какая стоит перед ним задача – не реальная, а сказочная. В объективной рыночной реальности с Утылвой уже покончено.

Тем не менее, коммунист Щапов не намерен сдаваться – намерен трепыхаться. Он прилагал усилия сохранить хотя бы видимость нормальности и разумности в мире, что сошел с ума. Облачился в темный костюм (не роскошный, итальянский как у олигарха), белую рубашку (застегнул пуговицы, но галстук не надел – счел излишне официальным). Побрился, тщательно причесался (волосок к волоску, дорожка пробора не разъехалась) и был таков. Готов к бою.

За предводителем столпилась группа поддержки – очевидно, парламентеры, которых уполномочили говорить о будущем Утылвы. Кто там был? Борис Сергеевич Васыр – кепку он не скинул, войдя в номер – не хотел выказывать и тени подобострастия. Высокий, белявый, со строгим лицом Ю.Д. Анютин – он провожал носильщиков с пострадавшим олигархом от заводской проходной, но Генрих его не запомнил. Добрый белобородый старик в резиновых сапогах, без плаща и нагрудного орденского знака – майор Мобутя – комкал в руках серый сверток. Это плащ – его возвратили хозяину, выдернув из-под Генриха на диване. Старик зайти не решился – так и остался в коридоре.

Вообще-то, должно быть четверо переговорщиков (уже объяснялось раньше). Мобутя дистанцировался, но его с самого начала не планировали привлекать. А вот кого планировали для придания официального статуса делегации – главу МО Утылва Сергея Николаевича Колесникова. Но мэр отсутствовал из-за серьезного душевного потрясения (после увиденного на дне Сыродиевского колодца не мудрено мозгами повихнуться). Ю.Д. Анютин занял место третьего бойца. Два заклятых недруга – Поворотов с Пятнашковым – тоже порывались зайти, но Ю.Д. погрозил им худым крепким кулаком и буркнул.

– Ну-ка, притухните оба!..

– Ради Бога, Юнар… – Васыр задвигал своим выдающимся носом.

– Генрих Прович, это к вам… – открывшая дверь Лариса прошествовала обратно к дивану – не цокала каблучками, а хлопала шлепками.

У олигарха не отыскалось вежливых слов для приветствия. Что-то с ним происходило (потрясения не проходят бесследно, а Генрих только что встретился с персонажем своих многолетних кошмаров – призраком с каплей под носом). Даже позабыл свою любимую гримаску – выдвигать нижнюю губу. Зато глаза вытаращил, словно перед ним предстало нечто. На полу у порога. Даже затруднительно сразу определить. Точно не корыльбун. Не большое вздыбленное белое облако – круглый шерстяной шар с двумя бриллиантами чистой воды – двумя глазами. Не сказочный кот. Существо у порога не имело отношения к бурному полету фантазии – или имело? Генрих не удивился бы. Он смотрел в упор, и в тишине Сатаровское лицо овеял ветерок – это хлопали его ресницы. Причудливая ассоциация возникла в мозгу. Безумие заразно. Мысль Генриха иначе как безумной нельзя назвать. Ну, а как бы вы назвали?

Удивительный гость – Владимир Игнатьевич Щапов – смотрел открыто, даже покровительственно (Генрих не удивлялся! ничему не удивлялся) – точно на фотопортретах членов Политбюро – небожителей советской эпохи. И это похлеще, чем фокус с белым котом тогда в подъезде. Не избавиться от такого сравнения облика тылвинского градоначальника. Генрих Сатаров, хоть и младше Щапова, но СССР еще застал в молодые годы. Названная ассоциация мелькнула в его голов точно маленькое облачко на горизонте. Затем облачко обрело подобие белого кота – опять кот! в мозгу олигарха. Генрих ничего не мог поделать. Не мог контролировать свои мысли.

Если выбросить готов
Ты кота или котов,
То найдется кто-то кроме –
Тишины не будет в доме.

Под сводами Генрихова черепа бушевала буря. Он не удержался – выплеснул через край. Мавкнул. Спонтанно и нелепо. Воскликнул кратко «Слава КПСС!» и нервно хихикнул. Мальчишеское озорство (но олигарх же не юный оболтус Петька Глаз, что мавкал на митинге). Сатаров затруднился бы ответить: он это сделал или нет? вообще, что это было или не было? стоял ли высокий партийный функционер на пороге или привиделось?.. С другой стороны – если мысль даже не облако, а кот, то почему всем можно, а Генриху нельзя??.. Привидевшийся функционер сохранял самообладание. Его товарищи – суровые типажи Homo soveticus ступенькой ниже в иерархии – растерялись. Особенно медлительный Анютин – его подобные эскапады ставили в тупик (справедливости ради, скажем, что он никогда ранее не был свидетелем ничего подобного). Спокойствие! Вот только спокойствие. Щапов на пороге вежливо наклонил седоватую голову. Простая и емкая фраза. Без улыбки.

– Поговорить надо.

Все верно. Наступило время простоты и ясности. Без сказочных фокусов, которые лишь запутывают – без корыльбунов, ворпаней, нор, лошадей, хомутов, красных и синих рек. Разговор людей с людьми. Без посторонних – без Варвары, ворпаней, Энгру и даже без кота. До чего люди договорятся? Наконец-то, добрались до настоящего момента. Ох, и нелегко нам пришлось!

– Вы позволите войти?

– Заходите, раз пришли… Все равно не останетесь в коридоре. Ведь так?

– Гм… да… это было бы… Предлагаю внести ясность. Представлюсь. Щапов Владимир Игнатьевич. Пенсионер. От лица неравнодушной общественности… А это мои товарищи – Борис Сергеевич Васыр, много лет директорствовал на ТыМЗ, Юнар Демидович Анютин – главный механик завода. Должен прийти мэр Сергей Николаевич Колесников, но он… не придет.

– Рад познакомиться. Извините мою глупую шутку.

– Не извиняйтесь. Вы – Генрих Прович Сатаров, президент Стальинвеста – управляющей компании холдинга Наше железо? Правильно?

– Теперь я уже ни в чем не уверен!

Щапов принял такой ответ. Он, вообще, все принимал спокойно. Репутация уравновешенного и здравомыслящего человека дорого стоит. Это помогает сохранить самоуважение, и важно для всей Утылвы – оказалось, не только для тылков.

Мужчины расселись по стульям. Генрих занял вертикальное положение на диване. Лариса осталась на ногах, тревожно поглядывая на присутствующих.

– Ларис, ты иди. У нас дела… – промолвил Щапов и снова сосредоточился на Сатарове. – Уж кому – если не вам – быть уверенным! Ваше положение и активы… Холдинг устойчиво занимает позицию в верхней половине сотни крупнейших компаний страны. Металлопродукции реализуется почти на две сотни миллиардов (рублей, конечно – не долларов). Численность персонала двадцать с лишком тысяч человек – это только на комбинате. А есть и другие подразделения холдинга. В частности наш завод. Вы – король стального и чугунного королевства.

– Спасибо за комплимент. Да, смогли мы – мы стали крепче рельсовой стали… Очень приятно, – Генрих не верил ни единому слову.

Васыр оценил юмор одной ухмылкой. Начало переговоров заранее поручили Щапову.

– Нам следовало бы встретиться сразу после вашего приезда. Тогда удалось бы избежать… – Щапов красноречиво повел глазами по дивану – лежбищу для израненного (не телесно, так духовно) олигарха.

– Ничего не удалось бы избежать, – философски заметил Генрих.

Разговор повелся на общем, понятном языке. Это обнадеживало. Между двумя мужчинами лопнул невидимый пузырек. Анютин сморгнул белесыми ресницами, ничего не понимая. Щапов вторично склонил голову, как бы соглашаясь и вместе сочувствуя страданиям, которые олигарх перенес.

– То, о чем мы хотим переговорить, для вас сюрпризом не станет.

– Не станет. Давайте не будем ходить вокруг да около. Ваше положение – я имею в виду местное предприятие – не уникально. И не сказочно. Да сейчас большинство предприятий в России в подобном положении. В полной ж… Чего хотите – кризис. В металлургической отрасли и вообще в мире. Не открою тайны, если скажу, что и комбинат…

– Мы предполагали… – досадливо буркнул Васыр. – Предполагали, что вы станете прикрываться трудностями…

Щапов сделал предостерегающий жест.

– Как мило. И приятно. Вы предполагали, а я могу назвать конкретные цифры. Прям сейчас! Почему-то внушаете доверие. Как в старые добрые времена – как старший партийный товарищ. Но сейчас ужаснетесь. Вы экономист? – вопрос Щапову.

– Вроде того. Но я изучал советскую экономику.

– Хрен редьки не слаще. То есть сейчас не лучше и не хуже, а полный пи… Про мировой кризис вам читали лекции по марксизму-ленинизму даже лучше – безжалостней. Так вот, мы сидим в самой середке этого кризиса… Я, конечно, сужу со своей колокольни – со своей башни. И дела-то наши не блестящи – холдинга и вообще… Детали хотите? Их есть у меня! Загрузка производственных мощностей существенно снизилась. Спрос на продукцию тоже – и внутри, и вовне. Закредитованность жуткая перед своими и перед чужими банками. Рублик-то просел – так мы экспорт стимулируем. Но это палка о двух концах – двойная такая Щаповская палочка, чтобы нас же по голове. Оборудование за рубежом закупается. Большая часть капвложений – хошь-не хошь – в валюте. Правительство только раскачивается. Пока только говорится о госгарантиях под рефинансирование долгов. А мы скоро по миру пойдем!

Щапов слушал, не перебивая – он и не думал перебивать. Человеку надо выговориться. С губ Генриха слетали его опасения, наружу лезли затаенные страхи – как капля болталась под носом.

– Вы пришли ко мне с проблемами ТыМЗ. Сочувствую. А мне к кому идти и жаловаться? В правительство? К папе римскому? президенту? генсеку? Холдингу требуется неизмеримо больше. Тоже требуется выжить… Слушайте, идея! Может, ваш местный божок – этот Энгру – возьмет и руками разведет наши беды? Как было бы просто, восхитительно, сказочно!

– Ну, сказку-то на нашем – вернее, на прошлом – веку уже делали былью. Запамятовали, Генрих Прович? Мы помним. И еще понимаем, что хуже некуда – просить, унижаться… Собственно, чего мы хотим попросить? у Энгру или у вас.

– Чего попросить? – в Сатаровской голове опять кот замаячил.