– Все серьезно. Всех подпирает. Вопрос модернизации на комбинате не просто созрел – он перезрел. Если ты не забыл, братик, этим занимался еще Марат Григорьевич. В конце восьмидесятых к работе по техническому перевооружению нескольких подразделений комбината привлекли КорИС. Документы наверняка сохранились в институтских архивах. Намечался масштабный государственный проект. Потом его похе…ли в силу объективных обстоятельств. Кто уже в девяностые годы думал? Выживали, как могли. А теперь, чтобы выжить, нам требуется больше! Мы заримся на большее. Увеличение производства стали почти в три раза. И это будет новый сортамент – востребованные на мировом рынке марки. Новое оборудование будем закупать в Германии, Бельгии, Японии. Затрат на сотни миллионов долларов! Работы – поле непаханое. И откладывать нельзя. Нам нужны специалисты уже на начальной стадии – вникать в контракты – во все тонкости. Логистические, финансовые, юридические вопросы – к другим специалистам. Вопросы по оборудованию, технологии – к КорИСу. Техзадания, оценка подрядчиков – по своей специфике, естественно… Да знаю я, что раньше в СССР – при централизованном управлении – задействовали бы отраслевые институты. Но что есть… Хорошо бы закрепить за иностранными подрядчиками долю ответственности за ихнее оборудование… Мы подключили КорИС, как и в прошлый раз – при твоем отце. Ты присутствовал на совещаниях – до своего увлечения политикой и Правым Блоком. А вот старички из команды Марата Григорьевича весьма заинтересованы. В Стальконе обсудили первоочередные цели – электросталеплавильное и листопрокатное производства. Выезжать будем на них. На самый современный мировой уровень. Опять же прежняя идея перестроить стан под выпуск рельсов большей длины – до сотни метров. То ж развитие твоей диссертации! Спрос на длинномеры со стороны РЖД имеется, и все заказы пока уходят за рубеж. Ничего, поборемся. Попутно придется разбираться с инфраструктурой цехов – с крановым хозяйством, гидравликой. Газоочистка – больная тема давно. Ты же специалист – тебе и карты в руки!

– Ты предлагаешь…

– Я предлагаю тебе возглавить работу по проекту. Кто же еще, если не ты? Институт стали – это, считай, ваше семейное дело. Мемориальная доска с именем твоего деда прибита на входе в КорИС. Твой отец – директор института в самый его успешный период – в восьмидесятые годы, лауреат Государственной премии СССР. Институт всегда был неразрывно связан с комбинатом. Кому, кроме тебя, реализовывать наш план? Чужому дяде?

– Но риски… Заманчиво, черт… Так прямо в лоб… Ты уже решил, меня не спросив?

– Теперь спрашиваю. И ты не можешь отказаться! Говорил ведь тут, что Утылве должны предоставить шанс. Так вот, ты тоже должен!

Мысли в голове Максима закружились бешеным вихрем. Тон у Генриха безапелляционный.

– Короче, жду тебя в Стальконе сразу после возвращения. И не надо записываться на прием. Приходи не с пустыми руками. Для начала подними документы – чертежи, расчеты – в архиве института. По намеченной колее идти легче.

…Ф-фух! И этот разговор закончился. Все посетители ушли удовлетворенными. Генрих остался один в номере. Последнее утро в нашей истории приближалось. Первые лучи солнца по касательной чиркали оконные стекла, но пробиваясь через синий туман, обретали причудливые оттенки – не красные, а фиолетовые. Весьма причудливо. Что-то происходило снаружи, но Сатаров пока не обращал внимания – был занят собой.

Генрих вдруг ощутил уверенность, что его здешние зло приключения – нет, не то чтобы подошли к концу, но стали укладываться – опять-так не в удобное или хотя бы приемлемое, но в некое удобоваримое русло. Откуда-то взялся даже прилив сил. Грудь распирало редкостное удовлетворение – первое за все время пребывания в Утылве. И весьма редкое за долгие годы нахождения на вершине пирамиды Стальинвеста. Поездка, сопровождавшаяся странностями и нелепостями, начала приносить свои плоды. Генрих демонстрировал откровенные повадки. Все не то – и не так плохо, как кажется. И тылки перед уходом смотрели на него уже другими глазами, что тоже радовало – хватит ему картофелины, плевки и царапины собирать. Вообще, чувства Генриха – не простого смертного, а как ни крути, олигарха – сложно объяснить. Но главное – что и как мы чувствуем. Надо себе доверять!

Сатаров выдвинул нижнюю губу и, заметив это за собой, улыбнулся. Удивительная ночь. Он чувствовал, что не забудет эту поездку никогда. Жизнь перевернулась. Или это Генрих перевернулся в нелепом лягушачьем прыжке: и-э-эх! Перепрыгнул прошлое. Легкость необыкновенная.

Чем же занялся господин Сатаров – могущественный олигарх, владелец крупнейшей металлургической компании России? Ни за что не поверите. Он вытащил телефон и стал рыться в списке личных (не деловых) контактов – выискивал нужных людей и названивал им. И Генриха ничуть не смущало, что еще ночь, и абоненты спят.

– Полина Васильевна! Это я… Ну, я – ваш племянник Генрих… Сколько времени? Да что вы говорите… Понятно, у вас в Москве… Ночь, говорите?.. Тетя Поля, как можно в такую ночь спать?.. Давненько мы не общались по-родственному, как в ранешние времена… Все дела, дела. И я в Москву летаю по делам только… Как Света? Видитесь с ней?.. Тетя Поля, если Свете что-то нужно… А вам ничего не нужно? правда?.. Все было по-другому, когда мама была жива… Тетя Поля, я чего звоню. Сообщить хочу. Близким родственникам… Я жениться хочу… Нет, не шутка… Вы же знаете, мы со Светой давно… Нет, я не старею и из ума еще не выжил… Нет, я очень рад… Она удивительная!.. Да не спрашивал я ее биографию и сколько ей лет. Младше Светы не на много… Нет, службу безопасности привлекать не стану. Здесь такой начальник – Поворотов… Фамилия моей невесты не Поворотова! Тетя Поля, вы плохо слышите?.. Она работает в гостинице… А если даже и горничная, то что? Глупый снобизм… Мы, Сатаровы, тоже не из графьев – из смердов… Тетя Поля, поздравьте меня. Я очень, очень счастлив!.. Ладно, теперь вам известно…

– Юлия! Юлия, вы меня слышите?.. Придвиньте телефон ближе к уху… Нет, звоню не в перерыве между совещаниями. Сейчас же ночь… Не спится?.. И здесь удивительно красиво – как в сказке… Я не в Кортубине. В Утылве… Ах, вы знаете?.. Куда и Макс… Все в порядке, Юлия. В лучшем порядке! Я женюсь! Представляете?… Может, я и слетел с катушек… Ах, говорите, давно пора?.. Почему не спрашиваете, кто моя невеста?.. Потому что неважно? То есть, как это неважно? Я же ваш внук!.. Потому, что я слушаю только себя? Ну, я такой… Да, я люблю… Да, как папа маму… Не простудитесь, Юлия. По утрам свежо…

Генрих продолжил обзвон по списку. Вспоминал свою родню (она многочисленная, состоящая из кортубинских старожилов) – даже тех, с кем давно не виделся. К наступлению следующего утра весть о женитьбе олигарха разлетелась по областному центру. Губернатор, которому доложили, выразил недовольство.

– Чем Сатаров там занимается? Я его просил… Понадеялся… На носу выборы. И если Единая Россия не наберет большинства голосов, придется привлекать этих наглецов из Правого Блока – не коммунистов же… Да полно, правда ли это?

Правда. Лишь одно смущало – Генрих уверенно сообщал о своей женитьбе, а невеста ни о чем не ведала. Сказочно. Как всегда бывает в Пятигорье. Все укладывается в удобоваримое русло. В русло подземной реки, что несет свои воды от Негоди к Виждаю.

Душевные телефонные разговоры Сатарова прервал звонок – заиграла неожиданно серебристая трель.

– Алло!.. Слушаю, слушаю… Кто? Варвара?!.. Очень хорошо, что связалась… Ты где?.. Я где? Да в гостинице… Тут номер на втором этаже… Но я тебя не выгонял!.. И халат свой можешь взять… Понимаю твои проблемы. Иметь дела с тылками… Ты что, жалуешься?.. А вот у меня, наоборот, все отлично… Спина не болит… Нет здесь никакого кота. Не подозревал, что ты кошатница… Закрыть завод всегда успеем. Пусть попробуют… Это смотря как посмотреть… Варвара, не убеждай меня. Я решил… Пусть глупо, но не жалею… И ни о чем не пожалею никогда!.. Кстати, я женюсь… Нет, не на статуе с тупой головой барашка (барана?). Нелепая фантазия… Это уже чересчур… Короче, Варвара, я женюсь, а ты уволена. Вопрос решен… А ты у себя спроси. Что ты творила с начальником коммерческого отдела ТыМЗ?.. Не ревную я!.. Еще раз извини, но такова жизнь. Всех благ!.. Что значит, мы еще встретимся?.. Утро как утро… Что должно произойти?

******

Много раз и во множестве ситуаций люди говорят друг другу слова – Извини, но такова жизнь. Только при чем здесь извинения? Ах, вы намереваетесь сделать человеку больно и заранее снимаете с себя вину. Это не вы – это жизнь… Обидно и больно. Обычно в такой ситуации женщина плачет, а мужчина добавляет – Извини, дорогая, но я выбрал другую… Или наоборот – женщина говорит, а мужчина не плачет, но все остальное то же самое. О-о! больно-то как… Целый мир наполняется болью. И в насыщенном синем воздухе звенят серебряные колокольчики. Это не смех (как на днях в известном дворе на Коммунальной), но всхлипы, не меньше мелодичные. Звон ровно нарастает, поднимается до самой серебряной ноты и превращается в обиженный плач. В предутренний час на листьях на одеревеневших стеблях волчавника сверкают крупные капли росы – как слезы. Варвара плачет безутешно (некому ее утешить – все бросили, предали, в том числе братья Клобы). Она действительно страдает в эти последние, темные и тяжкие часы перед рассветом. Из прекрасных синих глаз льются слезы – не сладкие как вода в Кляне, но честные – оскобленные, щиплющие веки и скулы. Продолжают звенеть колокольчики, сердце надрывается от обиды. На несправедливость обидится любое живое существо – даже с синим дивором. Определилась пятая страдалица из нашего списка. Тылки слышат ее серебристый плач. Если заткнуть уши – прозвучит внутри. Утылва замирает в тревоге – чем это грозит? Что, если ведьма захочет отомстить?.. Конечно, захочет! Пролив немало слез и настрадавшись, Варвара вытирает глаза и решает действовать. И до главного действа – до утра – ей еще надо кое-что успеть.

Не расхолаживаются и другие участники событий.

Лариса Имбрякина – таинственная красавица, о которой скоро (да прям с утра) заговорит весь Кортубин (по крайней мере, его верхушка) как о царской олигарховой невесте – отработала сначала свою смену (12 часов – это с 8.00 до 20.00), а затем вынуждена была остаться в гостинице еще на несколько часов. Хозяева Мары – бессовестные эксплуататоры. Поскольку гостинца изначально числилась заводской, теперь ее собственником являлся тот же Стальинвест – то есть в конце управленческой цепочки стоял олигарх Сатаров. Совести у вас нет, Генрих Прович!

Такая переработка вполне объяснима. Ларисину напарницу – Людку Кулыйкину – властный шеф СБ ТыМЗ Поворотов, озлившись, уволил. Сама Лариса должна благодарить, что ее не тронули, а в качестве поощрения предоставили возможность еще смену отвести на ресепшене. Да какую смену! Уголовник на грузовике чуть не переехал важного гостя. У Ларисы внутри все оборвалось, когда ей рассказали, а уж когда услышала жалобный стон Генриха… Эта стройная светловолосая женщина отличалась кротким и пугливым нравом. Окажись на ее месте младшая сестра – бедовая Ирэн – другое дело.