– Не боись, не долго. Прежнего положения при новом директоре Васыре у тебя не сохранится. В простые охранники пойдешь! Вон в смену Ляпустина… Что-то надо делать. Иначе Варвара всю Утылву залесит… или зачащит… Дворов, огородов лишимся…

– Не страшно. Будем жить в горах и лесах. И там люди…

– Почему в горах?

– Соображай, Ромка! Потому, что Пятигорье!

– Что ваш исполнительный директор творит? – Ирэн покосилась на названного жениха своей сестры. – Совсем бесконтрольно, получается?

– Я-а-а… м-ме… и-и… ни… Мени… мену… – Генрих лишился дара речи, лишь что-то промычал. – Властью мя… ми… данной… Да ну! не директор она!..

Молодежный вожак Лешка Имбрякин хладнокровен до жути. Рассмотрев гигантскую цветочную композицию, он вернулся к прерванному разговору.

– Что предлагаешь? – кратко, по сути дела. Похвально, что Лешка старался учесть многие варианты – не отвергал самые невероятные. Например, выслушать Машутку (ее чудесатые выдумки) и лишь потом принимать практическое решение.

Сказки сказками, но нынешние молодые люди – наследники, внуки тех, кто намеревался сказку сделать былью. Именно так – и не меньше. А тут – на площади перед управой – намерение сбывалось. Буквально так-то. Охренеть!..

Охреневала вся Утылва. Но только не Лешка. Машутка затараторила ему в ухо – выкладывала свои догадки самому умному и рациональному члену ячейки, ибо прочие – она опасалась – ее не поймут.

– Хорошо. Понял. Действуй. Ребята, эй! Наша задача – потянуть время, пока Машутка с бабылидиным внуком сделают то, что собираются.

– Со мной? – удивленно спросил Вано.

– С тобой, с тобой. Потому давайте, мотайте отсюда. Не мешкайте.

– Отсюда? И куда же нам мотать?

– Машутка скажет. И прямиком доведет.

– Идем! – девчонка хлопнула маленькой ладошкой по сильной Ивановой руке. – Поторопимся! Иначе тылкам не выстоять.

– Получается, вся надежда на Машутку и этого чужака? Ой, легче не стало… – увял Юлик.

– Он – бабылидин внук! – отрезал Лешка. – Шагайте! А мы тут… поиграемся.

– Мы возьмем дивор – Машуткин суровый тон отвергал возражения.

– Да как ты его возьмешь? – Дэн все же возразил. – У нее (у Леси, то есть) рука не разжимается. Закаменела словно. Не отдаст. Пальцы отрежешь?

– Тебе, может, не отдаст, а мне… – в самоуверенности Машутка соперничала с Петькой.

И очутилась права. Знала, что делала. Своими двумя ручками обняла Лесин синий кулачок, заглянула в лицо сестры и тихо шепнула.

– Отдай… Отдай мне дивор. Тебе станет легче…

– Н-нет! – Леся отчаянно замотала головой, затряслась, с трудом выговорила.

– Лесь… Лесь! – Машутка не отставала. – Послушай! Не бойся. Ничего ужасного не произойдет. Поверь. Ты сделала все, что могла. Дальше – не твоя забота.

– Я-а… не могу…

– Можешь. Еще как можешь. Смотри мне в глаза и полегоньку отпускай… разжимай… Легонечко… Сперва один пальчик, потом другой… Вот так… так… теперь мизинчик… Отлично!

Машутка сделала неуловимое движение – как мягкой лапкой мазнула. Как тогда на мосту Сул нанес резную отметину на нос уголовника. Но сейчас прикосновение было нежным. Никто не разглядел, а дивор перешел от одной сестры к другой – даже голубое свечение не промелькнуло. У Леси осталась мятая газета. Девушку вдруг отпустило (как разжались челюсти-лепестки ядки) – она всхлипнула, затем еще – и, наконец, зарыдала. Сама не поняла, как уткнулась Дэну в грудь и вымочила слезами ему рубашку. Дэн обнял Лесю – почувствовал себя таким взрослым, сильным. Он защищал свою подружку.

– Мы тоже уходим. Ей надо отдохнуть.

– Куда? – Лешка имел право спросить – ячейка признала его командиром.

– Куда-нибудь, где безопасно, спокойно. Куда-нибудь подальше.

– Нет такого места в Утылве! Война у нас. Нельзя!

– Почему же тем двоим можно?

– Машутка в отличие от вас знает… Чегой-то знает и совершенно уверена. И я ей верю. А нам всем надо оставаться здесь. Не расходиться и не разбегаться.

– Что Машутка? Подумаешь, важная фигура! цаца! – подковырнул Петька в отместку за издевки в свой адрес. – Вон все важные фигуры стоят. Столбики – ничуть не геройские. Надежда только на нас!

Петька по своей натуре всегда преувеличивал, но здесь был прав. Не старику же Щапову драться – он свое отвоевал в Афганистане. Васыр с кепкой на покатом морщинистом лбу тоже не атлет. Он был крепким советским начальником, но каким окажется сейчас? Даже Варвара не удержалась в директорском кресле на ТыМЗ. Понимает ли Васыр, что ему надлежит не насаждать справедливость, а разгребать завалы – неблагодарная работа, и тылки не будут благодарны. Обязан понять – кепка не чугунный котелок, можно достучаться. А стучать – бум! бум! бум! – примется вся Утылва. М-да, что еще предстоит… И от мэра Колесникова сейчас мало толку. Нагляделся ужасов на сыродиевском хуторе. Чагинский помещик хорош – последний его фокус с надгробным столбиком с именем Г. Сыродь – это, вообще, из разряда черного юмора. Не каждый воспримет. Вот и Сережка не воспринял. Чего же он? Ничего. До свадьбы заживет. А свадьба скоро – ее не избежать. Очевидно, в молодой семье главой станет Тамара. Потому что Колесникова серьезно подкосило.

Самая интересная в Утылве сейчас парочка – высокий Иван Елгоков и маленькая Машутка Кулыйкина – отделились от ячейки и поспешно направились куда-то вбок. Разумно, не через толпу же им толкаться. Проходя мимо, они смогли заглянуть за крыльцо, где прятались братья Клобы. Ворпани скалились вполне дружелюбно и не предпринимали никаких попыток их схватить и разоружить. Именно разоружить! потому что Машутка несла в кулачке главный приз всего сражения – синий дивор. И ворпани не могли этого не знать. Складывалось впечатление, что они присутствовали здесь в качестве наблюдателей (даже и нейтральных). Младший Клоб бросил вдогонку.

– Не засс…, Грицка. Если у тебя получится…

Зато Варвара, наверняка, ждала чего-то иного. Убедившись окончательно, что все против нее, синеглазая красавица вспыхнула как сухой порох.

– А! Уже и дезертиры! Побежали. Страшно? Ну, тогда бойтесь, тылки!

Правда, что волков ворпаней бояться – в лес не ходить. И как ни крути, а надежда единственно на членов молодежной ячейки. Как тогда – не весной, а осенью, шесть с лишком десятков лет назад – вся наша надежда была на молодых ребят не из Утылвы, а из Подольска. Это тогда, а сейчас -

К общей цели дружным шагом,
Пусть коряво, чудесато
Не сгибаясь под огнем –
Хоть к чему, но мы придем!

****

– Куда бежим? зачем бежим? будто по нашим следам гонятся. Кто гонится? Рыжие зайцы? Ответь! Ведь все там остались. Моя сестра там тоже! и твоя… Мы что, струсили? Так это выглядит… – Вано теребил спутницу вопросами.

– Ты чего кричишь? – Машутка ограничилась одним вопросом, а не ответом. Поистине краткость – сестра таланта.

– Я делал все, что ты говорила. С котом. С твоей старшей сестрой. И все прочее. Сам не понимаю, почему делал. Но Влада – моя сестра! Если с ней что-то случится, я никогда себе не прощу!

– Не кричи! – уже не вопрос. Машутка все больше забирает власти. Так бывает, когда парень влюблен в девушку – ПОКА влюблен.

– Да? Я кричу? Представь, не слышу… Я сам себя не слышу. Просто шум стоит. Даже не шум – грохот. Точно, грохочет. Вот я и стараюсь перекричать. Разве ты не слышишь?

– ЭТО ОНО.

– Что за такое – ОНО? И кто они? Те, кто нам теперь по ушам ездят? Извини, я опять кричу…

– Ладно, не извиняйся. Я, должно быть, тоже… Мне говорят, что у меня неприятный писклявый голос. А уж если я кричу… Ты не стесняйся, говори, если громко и неприятно… За сестру не беспокойся. Она находится в месте несравнимо безопасней, чем там, где мы скоро окажемся. Ведь она среди людей.

– Туманные слова…

– Туман скоро рассеется. Пока нам надо найти кое-кого. Время поджимает.

– Кого? Где искать?

– Кого – сразу не скажешь. И где – если он не захочет, то и не найдем. А он нам очень понадобится.

– Кто именно? Что за человек? Не из ваших ребят? Ведь вся ячейка в сборе – сейчас на площади. Дезертиров нет. Искать некого, – Вано рассуждал, выстраивал некую цепочку.

– Панька – не член ячейки, – внесла коррективы Машутка.

– Зачем нам этот Панька? Своих недостаточно?

– Для наших целей – недостаточно.

– Какова же цель?

– Спасти Утылву, разумеется. А ты что подумал? – Машутка распахнула глаза – сейчас они особенно переливались.

– Не слишком ли драматично? – Вано попытался охладить девчоночий пыл. – Вопрос так уже не ставится. Утылве уже ничего не угрожает. Дядя Гера уволил вашу директоршу. С ним тылки договорились. Завод продолжит работать. Все хорошо.

– Ага. Лучше не бывает. Тут и сказочке конец, а кто слушал – молодец… Ты веришь, что Варвара проглотит это унижение? Не попытается отомстить? Раздать всем тылкам на орехи?

– Слишком фантастично.

– То ли еще будет! – подытожила Машутка, когда они входили во двор.

– Опять. Мы же отсюда все на войну уходили… Будто нет другого места, – проворчал Вано, оглядываясь по сторонам.

Все то же. И там же. Картина при свете должна проясниться. В итоге будет достигнута абсолютная ясность – никаких двусмысленностей, недомолвок. Примитивная сказка для маленьких детишек. Нас с вами.

Просторный двор. Много свежей зелени. Дуб, яблони, рябинка. Старая ирга, чьи ветви затеняли окна. Заросли выдурившей крапивы вперемешку с лопухами. Простые сталинки, дощатые сарайки. Врытые в землю столбики – не надгробные, а предназначенные под веревки для сушки свежестиранного белья. Своеобразное гетто советского периода – время застыло над ним. Вот и ставший родным дом номер 6, на котором давно облезла краска, и только первый этаж (именно Дюшина квартира) мог похвастать пластиковыми стеклопакетами. Дверь в бабылидин подъезд, словно вход в сказочную пещеру – низкую и темную, со сквозняком из подвала и скрипучими деревянными ступенями, по которым покойница ходила десятки лет. Довольно уютная обстановка – настроение давно обжитого и приспособленного человеческого жилья. Двор облагорожен умелыми хозяйственными руками – раньше трудились братья Авдонины, теперь красоту поддерживает дед Мобутя. Жителям двора по улице Коммунальной присуще стремление к красоте – его воплощает оформленная в виде стрекозы цветочная клумба, декоративные поделки – лебеди из автомобильных покрышек. Центр общественной жизни двора – лавочка. Обструганные доски на двух пнях. Бетонная плита с люком – пресловутый колодец на постаменте. Все в точности как в начале нашей истории.

Всего лишь ХХ дней назад здесь во дворе накрывали столы для поминок по умершей учительнице. Б.С. Васыр произносил свою прочувственную речь, а тылки плакали. Все так. И не так. Все не то, чем кажется. Произошли перемены – многое пережили и изменились герои нашей истории и сам автор, да и, надеюсь, читатели.

– Как твой кот? – неожиданно спросил Иван. – Между прочим, когда сюда бежали, мне показалось, что он за нами увязался… Что-то белое по верху зеленых кустов. Но Кефирчик ведь не летает?.. В последний раз он умирал? или притворялся? Может, чучело набили из белого котика? А душа его – белый дивор – упорхнула в небо облачком полетать? Как вспомню его застекленевшие голубые глаза…

– Живой! – Машутка испуганно отвергла жестокое предположение. – Живой Кефирчик и здоровый. Гуляет себе.

– Мы тоже погулять вышли?

Вот о чем могут говорить парень и девушка, взявшие на себя самую опасную сейчас миссию в Пятигорье? Вернуть дивор в ведьмино гнездовье. Как и куда? Именно, что время поболтать. Но молодым людям не позволили побыть наедине друг с другом.