Находила Агния и другие поводы для радости. Наиглавнейший повод – сын Килька. И улучшения в сыновнем семействе. После удара обломком белой статуи на Казятау Кильке лечили рану на голове (от алкоголизма он излечился сам). Людка внезапно воспылала преданностью заботливой жены, таскала мужу в больничку кастрюльки с домашними кушаньями. Вдруг у снохи Агнии проснулись беспокойство, страх и даже смирение (наверное, и это чудо Кама сотворила – походя так, пролетая над Утылвой). Действительно, чудо – откуда все это взялось и где таилось годами совместной жизни? Сколько было сказано грубых слов, разыграно нелепых сор, выплеснуто злости и обиды – и сколько плевков попало в цель – прямо в душу. А вот было! было беспокойство, и страх, и любовь. Было и есть! Между супругами Кулыйкиными снова зазвенела тонкая струночка. Людка вспомнила, чем в свое время приворожила мужа – для этого женщине много ума не надо. Старалась вести себя тише, степенней, опускала глаза и прикусывала язычок. Наготавливала, что Килька любит. Сбегала в Дюшин бутик и купила (разорилась!) пару ярких ситцевых платьишек, дешевые духи (запах не стойкий – главное, чтобы не кислый – добавлял Людке уверенности в собственной привлекательности – великая вещь!). Бабы в Утылве смеялись и завидовали: второй медовый месяц у Кулыйкиных начался. Агния удовлетворенно наблюдала за нежными сантиментами сына со снохой, бормотала под нос: дай-то Бог! дай-то Бог… Каждое утро Килька отправлялся на работу – на старое место, в техотдел ТыМЗ (точнее, что от него сохранилось – НИЧЕГО). И даже в выходные работал. А по вечерам возвращался в чисто прибранную квартиру, где витали ароматы вкусного ужина. Ну, и происходило то, что обыкновенно происходит между супругами. Тихая идиллия. Никто не знал, как долго она продлится, но и не желал прервать. Простое счастье, которое Килька когда-то имел, а теперь снова обрел. Как в сказке. Главные истины в жизни просты – если не сказать, примитивны. Люди счастливы не от власти, славы, богатства, впечатлений, других утех – они просто счастливы. Как сейчас в семье Кулыйкиных. Когда тебе довольно того, что ты имеешь. И даже этим ты готов поделиться. Смешно, правда? Но это, действительно, правда!

Коммунистке Агнии было за что Бога благодарить. Ах, да! еще и за внучек.

Старшая Тамара вышла замуж. Без сюрпризов. Девушка – коренная тыловка с образованием средней школы – стала хорошей женой С.Н. Колесникова. Пока еще мэра. А там видно будет. Но даже если мужа назначат (или выберут – это одно и то же) на более высокие посты, Тамара и там окажется на своем месте. Ее ценнейшее качество – здравомыслие. В отличие от мужа с его богатой фантазией Тамаре красная река с черепами не привидится никогда. Конечно, молодую мэршу не сравнить (пока рано сравнивать) с предшественницей – Калерией Арвидовной Щаповой, но перемены наглядны. Исчезла башня из накрученных волос, также топики с мини-юбками, блестки на губах и веках, высоченные каблуки. Зато встали соображения имиджа. Тамара начала понимать, что в качестве супруги мэра Утылвы ей лучше нарядиться в ситцевый затрапез, чем в дорогие итальянские бренды. Положение обязывает! И пример матери – Людмилы Кулыйкиной – как нельзя лучше убеждал в правоте, что молчание – подлинно золото. То есть С.Н. Колесников с женитьбой больше приобрел, а потерял холостяцкий статус, который в российских (особенно провинциальных) реалиях отнюдь не достоинство.

За прошедший год Колесников серьезно размышлял над вот этим – своими обретениями и потерями. Довелось многое передумать – как говорится, перепахать себя. Мировоззрение (что? да то, что опирается на базис – в Пятигорье это сказочные рыбы с железными плавниками) молодого человека претерпело серьезные метаморфозы. Хорошо, каменным осколком Колесникова не ударило. Буквально не ударило, но последствия схожи. Пострадавший от статуи на Казятау (буквальной каменной женщины, а не сказочной Камы) Килька Кулыйкин взялся за ум. И у Колесникова все встало на другие места (не на те, что раньше). Раньше у Сережки на мэрском посту бродила обидная мыслишка – обманули меня! (да, обманули – мэром поставили), бросили одного разгребать здешние проблемы – эти кучи, что ворпани из нор нарыли и навалили. Что же теперь, загибнуть под непосильной ношей? Нашли идиота! Используют по полной и в итоге все шишки свалят, и дадут пинка под зад – ведьма Варвара наглядно продемонстрировала, как это делается. Ладно, хоть не расстреляют!.. Зачем тогда кожилиться? Ради счастья всего человечества? или хотя бы тылков? Нет, ради благополучия конкретных хозяев – господ Сатарова, Сыродя и других (ведь все теперь кому-то принадлежит и кого-то обогащает). Как говорил Панька: не нанимался я! Вот и Колесников не нанимался – более того, был законно избран главой Утылвы. И жестоко разочаровался в демократических порядках.

– Зри в корень! – могла бы ему подсказать Варвара. – В корень ядки.

Колесников со справедливым возмущением отверг бы ведьмину подсказку, но что-то мешало ему встать и уйти – разрушить чары сказочного мира. Человек он был умный, самолюбивый, активный, и мэрское положение в Утылве его задевало до обидной степени. И вместе с тем увиденные в Сыродиевском колодце черепа долго покоя не давали. Тогда перед глазами все предстало ясно, пугающе честно, даже цинично – лишенным любых покровов. Колесников пережил сильный испуг и распрощался с иллюзиями. В том числе с иллюзией синекуры – пересидеть один мэрский срок в тихом уголке и уже дальше карьеру раскручивать. Фигушки! Да кто он сам? Не чей-то выдвиженец, не связан родством со старой Кортубинской элитой (не может претендовать на ее наследство), легких путей для него не приготовлено (даже на таком случайном поприще – в политике, а Правый Блок, по сути, еще одна дырка). Надо что-то делать. Вернее, надо все делать самому. Основываться на более прочном фундаменте – тогда и рыбы из-под ног не уплывут.

Колесников решил не сбегать из Утылвы – добросовестно отработать свое мэрство, создать себе репутацию. Это совпало с общим умонастроением. Тылки решили сами впрягаться. Изменились они – изменился Колесников. И отношения народа с властью тоже (ну, чуть-чуть – авансом для молодого человека). Колесников уже был не один, как в начале правления. Насмешек поубавилось. Сергея больше не кололи его инициативой по переименованию Тылвы (добавлению буквы «У»). Не называли обидно утырком. Среди злободневных вопросов это не значилось. Благополучно забыто. Историческая справедливость споткнулась на новом знаке Утылва при въезде в город. Если будете проезжать – присмотритесь.

Изменением отношения к своей персоне молодой мэр отчасти обязан старшему товарищу – Щапову. В.И. здесь весьма авторитетен, а тылки вдобавок считали его несправедливо обиженным – изгнанным из градоначальников. Причуды людской психологии – забыто, что коммуниста сбросили сами жители, отдав голоса на выборах его сопернику (рьяному демократу из Правого Блока). Местный электорат в свое оправдание прельстился идеей, что нового мэра навязали – прислали сверху и усадили в руководящее кресло. Колесников злился – за что? ведь ничего плохого не делал, на выборах не мухлевал, победа достигнута в честной борьбе. Он, вообще, еще ничего не сделал в мэрском статусе. А пора бы, Сергей Николаевич! Ведь вы – мэр, вам и карты в руки.

И вправду, сложно работать, когда вокруг общее недоброжелательство. Как кислый запах всюду разливается и отравляет жизнь. Но Щапов благородно пришел на помощь. Продемонстрировал готовность к сотрудничеству. Принял предложение стать советником мэра. Подставил неопытному руководителю крепкое плечо. И дела выправлялись. Колесников ощутил, что держит руку на пульсе городской жизни.

Щапов способствовал установлению взаимопонимания между мэром и директором градообразующего предприятия (ТыМЗ) – Б.С. Васыром. Разумеется, они и раньше знали друг друга, но с подачи В.И. начали совместно работать. У города и завода не просто много точек соприкосновения – все общее. И спустя год в Утылве уверились, что Колесников далеко пойдет. Его имя известно кортубинскому олигарху Г.П. Сатарову. И в областных чиновничьих кабинетах поняли, что у них появился и вырос перспективный кандидат – нет, не на блатное местечко, а туда, где пахать требуется. Парадокс – когда Колесников перестал трепетно относиться к своим карьерным перспективам, они – эти перспективы – возникли. Прям из ниоткуда – точно синецветный лес. И еще он оценил, что рядом с ним была Тамара – красавица жена, надежный союзник. В Утылве не сомневались, что все у Тамары в жизни будет хорошо, а заодно с ней – и у Колесникова.

Продолжим дальше. Главное – в Утылве есть, что продолжать. Из трех сестер Кулыйкиных в самое интересное положение попала средняя – Леся. Нет, это не то, что вы подумали. Девушка робкая, честная, скромная, да и знакомы-то они с Дэном Сатаровым лишь ночь и следующий день. Зато какие ночь и день! перевернувшие их представления. Услыхав, что отец собрался жениться на тыловке, Дэн среагировал неожиданно – не так, как отец мог ожидать. Не гневом и протестами, не вполне объяснимой обидой за мать. Пусть Генрих и Светлана немало лет в разводе, но для сына они оставались родителями. Молодой человек очень удивил. Кратко осмыслил новость, затем удивительным способом – как лягушачьим прыжком – перескочил на другую тему.

– Раз ты женишься папа, то я… То я… Я тоже женюсь!

– Ты? Что за нелепая идея? Мне назло, да? Досадить из-за мамы? Сынок, мы живем порознь, каждый своей жизнью. И надежды нет. Разбитую чашку не склеить.

– Я не так наивен, папа. Мне не три года – и даже не шестнадцать. Я совершеннолетний. Могу поступать, как захочу. А я хочу жениться. Но не потому, что и ты женишься. Я встретил девушку, и она мне понравилась. Как тебе мама и потом эта… эта женщина.

– Дэн, не спеши. Вы повстречались только вчера. Все слишком быстро.

– А у тебя?

– Другое дело. Я старше, опытней. Кое-что повидал в жизни. И у меня есть соображения…

– У меня тоже.

– Какие? Признайся, Дэн: она твоя первая девушка. Нет, я понимаю – ты околдован… Но зачем жениться-то? Пройдет это помутнение рассудка. Первая любовь на то и первая, что редко женятся. Но помнят всегда… Сынок, я тебе не враг. Прислушайся, пожалуйста.

– Ты сам себе противоречишь. Ты женишься!

– Бьешь под дых. Сложно возразить. Хорошо, ты решил. Категорично, бесповоротно. А она? Твоя девушка? Ты можешь жениться, никого не спрашивая. В конце концов, даже мы с мамой примем – ведь мы любим тебя. Но сколько лет ей?

– Не интересовался. Не лошадь выбираю – в зубы не смотрел. И даже если Леся немного прихрамывает – ну, чуток…

– Я не про это. Она в школе учится. Не в выпускном классе. Ей годков шестнадцать – или даже пятнадцать…

– Главное – мы любим друг друга. Здесь в провинции не редки ранние браки. Например, я слышал, что парочка шестнадцатилетних тылков собралась пожениться. На полном серьезе.

– Ты о чагинских фермерах? Там у жениха и невесты только матери – отцов нет. У тебя отец имеется! И я по-отечески хочу предупредить… Сынок, нельзя запретить любить. И если ты в себе уверен…

– Да! я уверен.

– И люби, Дэн. Только не гони лошадей. Вы молодые, увлекающиеся. Так легко скомкать любовь. Потом будет неловко, плохо – и даже хуже будет.

– Не пойму, папа…

– Дай девушке время. И себе дай. Повзрослейте. До совершеннолетия недолго ждать. Ну, годик – ну еще… Если суждено вам…

– Если нет?

– А я не знаю, суждено или нет. Но вам – именно тебе! – надо успокоиться, не пороть горячку. Возвращайся в Москву, продолжи учебу. Потом встретитесь снова и начнете вновь. Или не начнете…

– Нет! не согласен!