– Почему все хотят детей? Почему все считают это смыслом жизни?!

– Но мы же любим друг друга… – снова обескураженно повторил Фабрис. Теперь он сделал шаг назад. Наши движения напоминали странный парный танец докосмической эпохи, когда гуманоиды боялись прикоснуться друг к другу.

До меня наконец дошло очевидное, что я успела подзабыть: Фабрис был цваргом. А я – таноржкой. Рождение детей на его родине являлось самоцелью и чуть ли не главной функцией женщины! Неудивительно, что правильный эмиссар с классическим воспитанием даже не догадывался, что…

– Твой учёный был прав. – Я судорожно потёрла костяшкой пальца губу, размышляя, как объяснить то, что было очевидно для меня и явно совершенно не очевидно для него. – Только дело не в страхе перед высотой. Дело в страхе потерять наши отношения и ту лёгкую жизнь, которая есть у нас сейчас. Именно поэтому в первую же поездку на Тур-Рин после Цварга я установила противозачаточный имплант.

– Ты что?! – Кадык Фабриса дёрнулся, глаза мгновенно потемнели. Я с грустью отметила, что, оказывается, он со своим цваргским воспитанием и представить себе такого не мог… Ну да, конечно, ведь до недавних пор на планете была запрещена продажа любой контрацепции.

Мужчина сжал и разжал кулаки, затем отвернулся и произнёс обреченно:

– Даня, ты не хочешь от меня детей?

Как бы он ни пытался скрыть за ровным тоном чувства, дергающийся кончик хвоста выдавал его с потрохами. Я дотронулась до сжатого кулака, дождалась, пока эмиссар переведёт на меня свой невозможный серый взгляд, и сказала:

– Я безумно тебя люблю, Фабрис, и хочу от тебя детей. Когда-нибудь. Не сейчас, понимаешь?

Он отрицательно покачал головой. Я вздохнула, прикусила губу и попыталась объяснить:

– Веришь ты или нет, но, когда я думала, что у меня нет никакого шанса быть с тобой, я всерьёз рассматривала вариант обратиться в Планетарную Лабораторию Цварга за твоим… биоматериалом для оплодотворения. Я хотела иметь хотя бы частичку тебя.

Лицо мужчины вытянулось от удивления. Да, про эту болезненную часть своего сталкерского преследования я ему не рассказывала.

– Это желание было продиктовано безысходностью, но теперь у меня есть ты. Весь ты! Мы можем вместе делать практически всё что угодно… любое задание, если оно не сопряжено с опасностью для жизни, полеты на Тур-Рин и обратно хоть пять раз в неделю, перегрузки и, – я хмыкнула, – фокусы с сейфами на дне озера.

Фабрис негодующе воскликнул:

– Я до сих пор зол настолько, что готов поубивать тех, кто решил, что ты можешь заменить цварга-подростка!

Я качала головой.

– В любом случае, это опыт. И заметь, в бассейне я справлялась с этим трюком. Просто никто не подумал о песке на дне озера. Это стечение обстоятельств, которое может произойти в любой непредвиденной ситуации… Но дело не в этом. Дело в том, что когда я рожу, то стану привязанной к подгузникам, бутылочкам, соскам… Вместо изучения новых схем замков у меня будет штудирование инструкций к пятновыводителям. Детское питание отстирывается? А синтетическое молоко? Вместо интересного общения с коллегами мне придётся по десятому кругу читать одни и те же сказки докосмической эпохи на ночь. Вместо жарких ночей с тобой я буду спать беспробудным сном или вести себя как полено от усталости. Кстати, жирное полено! Тебе оно надо?

– Дань, я что-нибудь придумаю, обещаю… – попытался вмешаться муж в шумную тираду, но меня уже было не остановить. Стоило только представить, как размеренная, счастливая и полная приключений жизнь полетит в тартарары, а я превращусь в курицу-наседку в четырех стенах, как меня понесло:

– Я не смогу каждый день видеть тебя в эмиссариате, не смогу учить новых сотрудников взлому ячеек и хранилищ, не смогу даже выбираться на Тур-Рин и участвовать в конкурсах! Я ни-че-го не смогу! Я разом потеряю и тебя, и любимое дело!

Я шмыгнула носом, чувствуя подступающую сырость. Мужчина стоял и смотрел, понурив плечи.

– Но можно же попытаться всё организовать! Я буду брать дела только в пределах орбиты…

– А я – сидеть в квартире или на острове и гадать, придёшь ты вечером домой или нет.

– Ты всегда можешь написать и спросить.

– Только если ты не будешь на задании, на совещании и не отключишь передачу информации на коммуникатор.

– Дань, это только на три или пять лет, потом всё вернётся на круги своя…

– Нет, Фабрис, не вернётся, в том-то и дело! Это будет уже другая жизнь, изменюсь и я, и наши отношения. Мне очень жаль, но если ты хотел получить примерную жену, которая сидит целыми днями дома и воспитывает один за другим выводок детей, то я не такая! Вообще не такая! Наверное, тебе всё-таки стоило жениться на цваргине.

Супруг хотел возразить, но осёкся:

– Это «нет»? Даня, ты сейчас говоришь, что никогда не вынешь имплант?

– Это «подожди». Я хочу жить и наслаждаться каждым прожитым днём, каждым совместным мгновением. Я не знаю, буду когда-нибудь готова или нет, но искренне считаю, что детей надо хотеть по-настоящему. Их нельзя заводить от безысходности, в целях поднятия популяции расы, ради дотаций государства или потому, что хочет один из пары… А я не хочу. Я сейчас счастлива. С тобой. И да, я остро боюсь всё это потерять.

***

Десять лет спустя

Никто не обращал внимания на мужчину в чёрном пальто, который стоял позади шумной толпы и качал неприметную люльку с карапузом. Мальчик был очаровательным чистокровным цваргом, весь в папу. В свои неполные шесть месяцев он бодро садился в антигравитационной люльке и с интересом крутил головой.

– Агу?

– Да, во-о-он там твоя мама, Фабьен. Смотри, какая она красивая, когда думает, что мы не видим. – Фабрис Робер приподнял люльку с помощью воздушной подушки и указал на миниатюрную шатенку.

Малыш послушно развернулся, куда указывал папа. Сквозь множество гуманоидов можно было рассмотреть девушку, которая с горящими от азарта глазами сосредоточенно собирала на скорость замок с трёхфакторной аутентификацией последнего поколения.

Даниэлла в стильном шёлковом брючном костюме нежного оливкового цвета выглядела ослепительно. Она так быстро вернула прежнюю фигуру после родов, что ей бы позавидовали даже цваргини. Даня переживала, что поправилась на несколько килограммов, но на чисто мужской взгляд Фабриса это были очень правильные килограммы. Жена по привычке надела старую рубашку, которую носила ещё до беременности, и сейчас у той с трудом сходились крючки на груди, а каждый глубокий вдох Дани вызывал у эмиссара болезненный укол ревности ярого собственника. По-мальчишечьи худощавая фигура таноржки обрела плавные линии и изгибы, грудь увеличилась от пришедшего молока, и теперь в сторону Даниэллы сворачивали шеи не только цварги, но и представители других рас. И вот парадокс: Даня родила его сына, чем показала всему миру, что она его женщина, но он стал ревновать Даниэллу только больше.

Когда жена заговорила, что хочет вернуться к соревнованиям, одна часть Фабриса была резко против, вторая же понимала, что это будет нечестно. Уговорить жену на первенца было ужасно сложно, и он дал слово, что у неё останется время и на себя, и на них двоих. Пришлось составить подробный план, кто что будет делать, сколько времени у жены будет на саморазвитие и хобби – в эмиссариате Даня всё-таки взяла отпуск – и сколько часов в неделю Фабрис точно сможет подменять Даниэллу у кроватки маленького Фабьена…

Эмиссару высшего звена Службы Безопасности и негласному серому кардиналу Цварга пришлось пожертвовать собственными рабочими часами, еженедельными совещаниями с Аппаратом Управления и гарантировать жене выходные, чтобы Даниэлла могла подготовиться к соревнованиям.

Кто-то из коллег Службы Безопасности посмеивался над Фабрисом Робером, называя его тем ещё подкаблучником, но никто не осмеливался сказать это цваргу в лицо, а самому эмиссару было глубоко наплевать на общественное мнение, потому что они с Даниэллой наконец-то нашли баланс.

Таноржка, не обращая внимания на множество зрителей и тем более не подозревая, что за ней наблюдает муж, поправила очки на переносице, всматриваясь в ультратонкие детали. Несколько человеческих мужчин, ларк-полукровка и пара эльтониек с не меньшим оживлением собирали такие же замки на соседних столах. Толпа улюлюкала и рукоплескала, подгоняя участников соревнований, а ведущий менеджер обходил столы и комментировал прогресс сборки в микрофон.

– Я ей обещал, что посижу с тобой. Но мы же сидим вместе? – тем временем обратился Фабрис к сыну.

– Агу, – утвердительно сообщил маленький Фабьен и даже покачался из стороны в сторону – то ли понял отца, то ли ему самому захотелось поковыряться во всех замках.

Мужчина достал из кармана погремушку и гайковёрт, протянул на выбор. Ребёнок не раздумывая схватил последний.

– Она всю беременность не могла вырваться на Тур-Рин, и это её первое соревнование за целый год, – доверительно сообщил отец малышу. – Как думаешь, справится? Займёт первое место? Даня упоминала, что производитель программного обеспечения для электронных замков поменял интерфейс.

– Ма? – Фабьен нахмурился, словно поняв, о чём идёт речь.

Фабрис шумно вздохнул.

– Она хочет не потерять свой уровень и, когда ты подрастёшь, вернуться обратно в эмиссариат. Хотя я говорил, что ей вовсе не обязательно зарабатывать деньги…

Малыш на этот раз промолчал. Тем временем ведущий огласил:

– Итак, дорогие дамы и господа, у нас наметился лидер – Даниэлла Робер, в прошлом известная как Даня Медведь. Ещё немного, и мы увидим последнюю модель «Тираннозавра» в действии…

Толпа одобряюще зашепталась, а эмиссар радостно шепнул сыну:

– Она сохранила навыки, вот молодец! Впрочем, это же твоя мама.

– Ма! – важно подтвердил Фабьен.

Внезапно таймер, отмеряющий время раунда, прозвенел, но буквально за секунду до того, как он огласил участников финалом, Даня подняла руку и подала сигнал, что закончила. Громкий звук техники слился с аплодисментами и свистками:

– Вау-вау-вау! Давайте смотреть, что нам преподнёс участник под псевдонимом «Медведь», которого мы не видели на Тур-Рине уже целый год.

Ведущий продолжал болтать в микрофон, развлекая зрителей, но Даниэлла, словно почувствовав взгляд мужа на себе, принялась оглядываться. Эмиссар высшего звена Службы Безопасности и одно из самых влиятельных лиц Цварга подхватил сына на руки и бегом, словно нашкодивший мальчишка, рванул к истребителю класса «Тигр».

– Так, запомни, когда мама вернётся домой, мы ей скажем, что играли в погремушки, и сделаем вид, что ничего не знаем о победе. Понятно?

– Агу, – серьёзно подтвердил Фабьен и вернул гайковёрт отцу.

***

Когда после процедуры награждения и встречи со старыми знакомыми по цеху Даниэлла вернулась домой, то она почувствовала стойкий запах сгоревшего черничного пирога, обнаружила досыхающую лужу на любимом диване и уставших мужчин… там же. На груди эмиссара, свернувшись комочком, сопел Фабьен. Оба цварга спали, забавно чуть приоткрыв рот и вцепившись в один и тот же гайковёрт.

Даня выключила печь, настроила очиститель воздуха на кухне, включила мини-робот для уборки дивана и очень аккуратно переложила спящего сына в его кроватку. Гайковёрт всё же вынула и оставила на тумбочке. Фабрис проснулся как раз в тот момент, когда Даниэлла брала малыша на руки.

– Ничего себе, ты поздно! – возмутился муж, бросив взгляд на часы. – Я думал, что не выживу!

– Прости, – шёпотом ответила Даня. – Меня задержали ещё на сессию с автографами. Я не думала, что это займёт столько времени… но в свою защиту скажу, что ты на прошлой неделе задержался на работе на добрых три часа.