Кучер тряхнул поводьями, и повозка в сопровождении двоих всадников скрылась в темноте. Леон прошел улицу до конца, с трудом передвигая больную ногу. И вот он стоит у дверей своего дома, и видит в окошке слабый свет. «Какое счастье, Аннис не отправилась искать его. А осталась ждать в доме». Он подошел к двери и понял, почему так произошло. Дверь была наглухо заперта железной задвижкой. А маленькие окошки дома, закрытые деревянной решеткой, не позволяли использовать их в качестве выхода. Леон поспешил открыть дверь. Он вошел, громко хлопнув ею, насколько хватило сил. В ту же секунду из комнаты выбежала Аннис с плошкой воды в руках. Лицо ее было красным от слез. Увидев Леона, она рухнула на колени. Глиняная емкость упала на пол, а вода разлилась по полу. Аннис разрыдалась.

– Живой! – закричала она. – Живой… Боги услышали меня!

Она закрыла лицо руками и сотрясалась от рыданий. Леон поспешил к ней. Преодолевая боль, он тоже упал на колени и заключил ее в объятия. Аннис вцепилась руками в его рубашку, так, что пальцы побелели, и продолжала рыдать. Она не могла сказать больше ни слова. Леон тоже ничего не говорил. Он так и не понял, что произошло и почему, но твердо решил для себя, что не желает более иметь ничего общего ни с королевой, ни с дворцом. При первой же возможности, если только не будет войны, он уедет из столицы и забудет сегодняшние и все прежние приключения как дурной сон. А если война будет, он выполнит свой долг, вернется, и все равно уедет. Аннис продолжала рыдать, покрывая его плечо слезами.

На следующий день во всех воинских частях страны должны были объявить о начале войны с Калерией. Юго-западное от Визардании государство давно было не самым лучшим ее соседом и представляло угрозу для границ. Прежде всего для земель Трэбфорда и Моэнии. Но прежде чем объявить о войне солдатам, о ней следовало объявить на Совете лордов. А сделать это мог только король. А на данный момент – Виоланта Фортиа.

В зале Совета уже собирались лорды. Просторное помещение с высокими сводчатыми потолками производило впечатление могущества и величия. Гобелены на стенах, вышитые золотыми и серебряными нитями, представляли собой сцены сражений и эпизоды из истории королевства. На одном из них была запечатлена коронация Виоланты. Маленькая фигурка девочки в большой не по размеру короне и с не менее огромным скипетром в руке. Зал хорошо освещался сквозь многочисленные окна, пропускающие свет в виде сетки, из-за стекла, склеенного из множества маленьких ромбов. По середине зала стоял вытянутый овальный стол, украшенный богатой резьбой. Вокруг стола расположились восемь высоких стульев. Тот, что во главе стола, имел самую высокую спинку и украшался позолотой и красным бархатом.

Сначала в зале находились только Реми Де-Либеро с братом Лорентом. Младший брат не состоял в Совете, но на него у семьи были более серьезные планы. Старший, Реми, уже был женат к тому моменту, когда королеве пришло время выбирать себе короля. А вот Лорент был абсолютно свободен и прекрасно подходил для того, чтобы стать избранником юной Виоланты. Ему было поручено делать все что угодно, чтобы добиться ее расположения. Семья Де-Либеро прекрасно догадывалась, что как бы ни было сильно влияние Одрика и остальных лордов, решающее слово останется за королевой. И если случится так, что после многочисленных ухаживаний молодого человека, королева проникнется к нему симпатией, то ничто не помешает Лоренту получить титул короля и власть почти равную законной наследнице. Именно так все и думали, подсылая молодого человека во дворец. Но годы шли. Виоланта росла, а ожидаемая симпатия все никак не появлялась в ее сердце.

– Я не могу больше играть в этом дешевом представлении! – жаловался Лорент брату. – Что отец от меня хочет? Я не могу заставить ее влюбиться в меня! Не могу! А ведь я пытался, как только мог. Что еще я могу сделать, если она не настроена выбирать меня среди всех женихов?

Реми как всегда был спокоен и доброжелателен.

– Успокойся, брат. Время еще есть. Возьми себя в руки. Мы все делаем для блага семьи. Ты думаешь нам нужна эта война с Калерией, что находится за тысячи миль от наших границ? Но мы будем воевать, чтобы сохранить добрые отношения с Фортистеррой и Одриком. Отец потеряет тысячи людей. Я буду продолжать улыбаться всем и каждому, делать вид, что предан Одрику и Виоланте. А ты вернешься к своим обязанностям ухажера и сделаешь все, чтобы понравиться ей. Нашей семье нужен этот титул. Наша земля перестанет быть слабой и беспомощной окраиной. У нас будет влияние. Наши потомки станут королями. Ради этого мы все чем-то жертвуем. И ты пожертвуй тоже.

– Вся моя жизнь – сплошная жертва. – пожаловался Лорент, отводя взгляд. Он уже привык делать то, что ему говорят отец и брат и потому не выказывал особых протестов.

У входа в зал послышались шаги. Братья смолкли и обернулись. Дверь открылась и вошел лорд Брис Трэбфорд. Добродушного вида толстячок. Он, казалось, всегда был в прекрасном настроении. Наряд его сверкал драгоценными камнями и вышивкой. Большой живот его подпоясывал богато украшенный пояс. На его толстой голове покоился берет, вышитый золотом. Головной убор часто сползал с его макушки, обнажая редкие седеющие волосы. На шее его блестело толстое золотое ожерелье, а его пальцы были усыпаны перстнями. И в целом казначей выглядел как один большой и блестящий мешок золотых. Он приветствовал лордов Де-Либеро легким поклоном. Братья также поклонились ему.

– Я полагаю, Вы будете сегодня отстаивать необходимость военных действий, милорд. – предположил Реми, обращаясь к казначею.

– Ну разумеется, – ответил тот. – Мы должны защитить свои границы от воинствующей Калерии.

Братья незаметно переглянулись. Будто говоря: «И защитить все богатства Трэбфорда, что на самой границе, от посягательств врага».

– Вы правы. – согласился Реми.

– Вы ведь тоже сторонник войны, милорд? – спросил казначей. – Хотя Ваша земля и находится далеко от границ с Калерией.

– Да. Мы все здесь защищаем интересы Фортистерры. И я, как министр иностранных дел, заинтересован в том, чтобы соседние страны не угрожали Визардании.

Трэбфорд кивнул в знак согласия. Дверь вновь открылась. На этот раз вошли лорды Гаспард и Жермен Фламиа. Правда, они мало походили на братьев. Гаспард, верховный судья Фортистерры, был худым смуглым человечком с узким подбородком и узенькой острой бородкой. Его черные глазки смотрели на всех сквозь стекло монокля. И вся его фигура, укутанная в блестящую темно серую мантию судьи, была немного сгорбившейся. Жермен же, наоборот, был полным, крепким и прямым как стрела. Он носил яркий бардовый камзол и плащ. И очень любил сапоги из красной кожи. При дворе их больше никто кроме него не носил. Министра внутренних дел, лорда Жермена, всегда можно было узнать по его красным сапогам и чувству юмора. Братья Фламиа вошли, и обстановка накалилась. Присутствующие раскланялись в полном молчании.

– Ваш брат принят в Совет? – спросил лорд Жермен у Реми, – Или он заранее привыкает к месту короля? В таком случае ему надо встать там.

Он указал на позолоченное кресло во главе стола.

– Я уже ухожу. – ответил на шутку Лорент. Он прошел через зал и задержался напротив министра внутренних дел. – Мне хотя бы есть к чему привыкать. – заметил он, прежде чем удалиться.

Все вновь замерли в напряженном молчании. Лишь изредка слышался кашель. Лорд Трэбфорд кашлял в кулак. В конце концов он не выдержал и вызвал слугу, приказав принести ему вина.

– Вы считаете, это уместно сейчас, милорд? – спросил верховный судья, поправляя монокль.

– Нет ничего неуместного в том, чтобы промочить гордо перед началом заседания. – ответил казначей.

– Здесь зал Совета, а не пирушка.

Лорд Трэбфорд с насмешкой взглянул на собеседника.

– Вы, Фламиа, всегда против всех. И против войны, и против вина.

Гаспард Фламиа не изменился в лице.

– Если Вы о войне с Калерией, то она касается лишь Ваших земель и земель Моэнии. Не вижу смысла всем остальным тратить силы и ресурсы на защиту Вас и лорда Одрика от разорения. К тому же лорды Сиридии не спешат помогать нам сократить потери.

– Милорды, – примирительно вмешался Реми, – нет смысла нам вести подобные споры. Будет война или нет, решит Ее Величество. Наша задача лишь высказать ей свой взгляд на ситуацию.

– Будет война или нет решит лорд Одрик. – возразил судья.

– Уже решил. – усмехнулся Жермен, – Осталось лишь напомнить королеве о «ее» решении.

Дверь раскрылась с громким скрипом. Говорившие обернулись. В зал вошел лорд Эдгард Мабили блестя латными доспехами с позолотой и алым плащом на золотой застежке. Военачальник был высоким и широкоплечим как скала. Его лицо казалось высохшим от солнца и ветров, но зеленые глаза смотрели на всех живо и внимательно.

– Добрый день, милорды.

– Добро пожаловать, лорд Мабили. – сказал министр внутренних дел. – Вы, должно быть, сегодня присоединитесь к лагерю сторонников войны с Калерией. В конце концов, этого требует Ваше воинское звание.

Лорд Эдгард с равнодушием взглянул на говорившего, будто ему и дела не было до его слов.

– Я поведу свою армию, если мне будет приказано. И останусь в столице, если получу приказ остаться.

– Но Вы ведь не сторонник войны? – не унимался Жермен. – Вы ведь знаете, какие это расходы и потери.

– Со своей стороны, я могу лишь перечислить все необходимые издержки. А принимать их во внимание или нет – решать королеве.

Все замолчали. Военачальник был слишком уж суровым и серьезным собеседником. В полной тишине прошли следующие несколько минут. В зал вошел первосвященник. Лорды склонились. Светлейший оглядел каждого придирчивым взглядом, отметил бокал вина в руке казначея, нахмурился, но промолчал.

– Добрый день, лорды. Будем просить у богов мудрости на сегодняшнем нелегком обсуждении.

– Да, светлейший. – согласился Реми. Он подошел к первосвященнику и поцеловал край его длинного рукава.

– Ваша дорога как никогда светла, молодой человек. – заметил Северин.

– Благодарю.

Прошло еще несколько секунд молчания в течение которых светлейший что-то шептал, шевеля губами, а все остальные переглядывались.

Дверь открылась вновь. На этот раз вошел канцлер. С появлением главного министра Совет лордов можно было считать открытым. Он прошел мимо собравшихся, создавая ветер на своем пути, а его темный плащ развевался позади него как крылья ворона в полете. Он остановился у своего места рядом с позолоченным стулом королевы. И только тогда повернулся к лордам и ответил на их поклоны.

– Можем начинать. – сказал он.

Все еще раз переглянулись. Однако повиновались и разошлись по своим местам. Одрик сел на стул с правого края стола. Рядом с ним восседали лорд Де-Либеро и лорд Жермен, как министры иностранных и внутренних дел. Напротив них – военачальник, судья и казначей. А первосвященник сидел по другую сторону от позолоченного стула, на том конце вытянутого овального стола. Сам позолоченный стул оставался пустым.

– Карту, пожалуйста. – приказал Одрик.

Слуги внесли огромный темный свиток, развернули его на столе. На карте раскинулись все земли Визардании, включая завоеванную Сиридию. На юго-западе – Трэбфорд с гербом в виде полумесяца и Моэния с ее крепостью на красном щите. На юге – священная Фортистерра и ее дракон. С севера с ней граничила Амабилия с изображением алой розы, а по южному морю – Фламентерра с гербом в виде четырехконечной звезды. На севере и северо-западе начинались земли сиридских лордов и их воинственные гербы – Вентланд – герб с орлом, Никсланд – со щитом, более мирный Агрисланд со свитком и пером, и, наконец, далекий и холодный Гладисланд с перекрещенными мечом и стрелой на фоне белого креста. С юго-запада от государства расположилась Калерия, а рядом Фиания.

Края карты были прижаты к поверхности стола черными металлическими подсвечниками без свечей. Когда все приготовления были завершены, Лорд Одрик встал, всей своей темной фигурой возвышаясь над нарисованной на карте страной.