И это было чистейшей правдой. Я понятия не имела, как развивать дар универсала: чувствовать стихии, совершенствоваться в искусстве левитации, двигать предметы силою мысли. Я ничего этого не умела, потому что никогда не пробовала. Мне нравилось создавать иллюзии. Менять себя и окружающий мир, пусть и ненадолго.

Вот это моя стихия.

Правда, с огнём тоже было захватывающе. Но после него жутко пекут ладони, в то время как иллюзорные чары не причиняют никакого вреда.

Разве что выжимают из тебя все соки.

На пару с тренировками.

– А за враньё… – уже даже не краснея, а становясь каким-то фиолетовым, разъярённо прошипел Клерт.

– Подождите, полковник, – снова перебило его начальство и уставилось на меня немигающим взглядом. – Хочешь сказать, что вчера на полигоне ты впервые в жизни призвал огонь?

– Так и есть, – кивнула я.

– Этого не может быть! – захлёбываясь слюной, воскликнул Клерт. – Кто-то натаскивал Ноэро до поступления в академию. Возможно, Эскорн и натаскивал. Это ведь его подопечный!

– Я говорю правду. Зачем мне обманывать?

Полковник примолк, и ректор с ним за компанию. Первый прожигал меня откровенно злым взглядом, второй смотрел задумчиво и даже с толикой любопытства.

– Хорошо, я поговорю с Дермонтом. Можете идти, кадет.

Я не шелохнулась, удивлённая его неожиданно смягчившимся тоном. А вот полковника то, что меня отпускают, явно возмутило.

– Его надо наказать!

– Я подумаю над наказанием, – не желая ещё больше обострять конфликт, легко согласился ректор и повторил: – Ноэро, идите. Или хотите опоздать на следующее занятие?

– Никак нет, адмирал! – воскликнула я и, больше не задерживаясь, рванула прочь из кабинета.

Неужели пронесло? Даже не верится…

Клерт было двинулся за мной, возможно, чтобы устроить самосуд, но ректор попросил его задержаться, а я, не теряя времени, бросилась переодеваться.

В коридоре перед дверью в нашу с Брианом комнату застала дружную троицу: Ронана, Нейла и Лоунарда. Кадеты уже успели сменить одежду, привести себя в порядок и были готовы к уроку истории. Кивнув в знак приветствия, собиралась их обойти, но Нейл коснулся моего локтя, пытаясь задержать.

– Риф, погоди. Мы хотели сказать…

Кадеты переглянулись, а потом Лоунард улыбнулся:

– Это было неожиданно и очень… Очень храбро. Ты молодец, что за него вступился. И… извини нас.

Пауза. Долгое такое молчание. Киернану и Сандеру слова извинения явно давались непросто. Непросто было переступить через собственную гордость.

– Мы погорячились. Учёба здесь на нас всех давит. Любой мог поддаться слабости, – наконец проговорил Нейл.

– Извини, что вёл себя как последняя сволочь, – тихо добавил Ронан.

Ущипнуть себя, что ли?

– Всё в порядке. Я не держу обиды, – улыбнулась парням, причём совершенно искренне.

– Если переживаешь за дружков Стейрода – не стоит, мы тебя в обиду не дадим, – храбро заявил Киернан.

А Лоунард, выпятив грудь, поддакнул:

– И над Брианом больше издеваться не позволим!

– Как он, кстати?

Кадеты опустили взгляды.

– Нормально. Переодевается.

Вспомнив, что и я не готова к уроку, поспешила в комнату.

– Я тоже переодеваться. Увидимся на занятии!

– Риф, – окликнул меня Ронан.

Стоило к нему обернуться, как взгляд зацепился за сложенный вдвое лист бумаги, который кадет мне протягивал.

– Я соврал. Вот твоё письмо. Подумал, тебе самому захочется его уничтожить.

Прощальная записка брата?

– Спасибо!

Схватила листок и, прижав его к груди, толкнула дверь в комнату, торопясь скорее вонзиться взглядом в заветные строчки.

Оказавшись в комнате, первое, что увидела, – это надевающий рубашку Торнвил. Парень стоял вполоборота. Глядя в окно, на сизую пелену туч, расползающуюся по небу, медленно застёгивал пуговицу за пуговицей. На глаза бросился огромный синяк у него на груди, наливающийся цветом, и несколько ссадин на шее. Видимо, содрал кожу при падении.

– Привет. – Я кашлянула, не зная, что ещё сказать, а потом всё же с беспокойством добавила: – Тебе бы животворцу показаться.

Не сводя взгляда с окна, за которым всё намекало на новое ненастье, Бриан тихо сказал:

– Я в порядке. Но вообще… – он помедлил, прежде чем продолжить, – не стоило за меня вступаться. Спасибо, конечно, но правда, не надо было. Теперь у тебя будут проблемы, а я не заслужил, чтобы меня защищали.

Последние слова прозвучали столь неожиданно, что я даже растерялась. И про письмо Рифа на какое-то время забыла, глядя в нахмуренное лицо Бриана.

– Что значит не заслужил?

– Я мужчина. Солдат, – вскинул белокурую голову Торнвил. – Воин. И ты не должен постоянно за меня заступаться. Отец говорит, что мне пора взрослеть.

– Служа бойцовским тюком для отморозка-старшекурсника?

Торнвил неопределённо пожал плечами, заставив меня удивиться ещё больше.

Что это с ним?

– Отец всегда говорил, что в Кальдероке мальчишек превращают в мужчин, а слабаков в сильных. И для этого любой способ подходит. Я больше не хочу быть ни слабаком, ни мальчишкой.

– Не думаю, что присутствуй он на сегодняшней тренировке, остался бы в стороне и не вмешался.

Скосив на меня взгляд, кадет мрачно усмехнулся:

– Поверь, он бы точно не стал вмешиваться. А потом бы ещё сказал Стейроду «спасибо» за усердие.

Кем бы ни был отец Бриана, я его уже заранее невзлюбила. Это же надо так перемешать парню мозги, что он готов терпеть боль и издевательства от всяких уродов.

Этот папаша хуже животного!

Закончив с рубашкой, Бриан потянулся за мундиром, а вскинув на меня взгляд, выдавил из себя слабую улыбку:

– Не подумай, Риф, я тебе благодарен. Просто в следующий раз… не надо.

Не зная, что на это ответить, молча кивнула и заперлась в туалете. Умылась, поправила узел на затылке, проверила иллюзию. Целая, но как же сложно её удерживать! Ещё и саднящие от ожогов ладони… С трудом заставила себя выключить холодную воду – так было хорошо держать под ней руки. Дрожащими пальцами раскрыв листок, стала быстро, жадно читать исповедь близнеца.

Нужно было сказать вам раньше, но я до последнего сомневался, надо ли. Я решил, что не вернусь в Кальдерок. Понял, что военная служба – это не моё. Не хочу закончить как отец – изуродованным трупом на поле боя, поживой для падальщиков. Не хочу тратить лучшие годы своей жизни на служение империи, в которую не верю. И в Кроувер не хочу возвращаться – я никогда не был там счастлив.

Ничего из этого не хочу.

Надеюсь, вы не будете на меня обижаться…

Передайте Лайре, что я ни в чём не раскаиваюсь и ни о чём не жалею.

Это моё решение.

Рифер Ноэро

Первые мгновения я стояла словно оглушённая и не могла поверить в написанное. Это, несомненно, был почерк брата, немного неаккуратный, слишком размашистый, но слова как будто ему не принадлежали. Неужели он всегда таким был, просто я не замечала? Слабаком и эгоистом. Неудивительно, что Ронан и Нейл так на него разозлились, прочитав эту джарову записку.

Я и сама не знала, что чувствовать. Разочарование, боль, тоска и обида – всего этого во мне сейчас было слишком…

Слишком.

Он был несчастен в Кроувере?

Несчастным Рифер никогда не выглядел. Разве что после появления в нашей жизни Эскорна загорелся идеей учёбы в академии, из-за чего мы и поссорились.

Не верит в Эргандарскую империю?

Я столько раз слышала, как он восхищался императором, что даже невольно злилась. В моих глазах Великий был отнюдь не великим.

Ни в чём не раскаивается и ни о чём не жалеет?

Какого джара, Рифер?! Неужели ты не задумывался о том, что станет с нами, со мной и тётей, когда до императора дойдёт новость о том, что наследник фельдмаршала дезертировал?

Сумасшедший…

Как можно было поступить так со мной, своей сестрой?!

– Риф, ты ещё долго? Занятие вот-вот начнётся.

Смахнув слёзы, выступившие на глазах, шмыгнула носом и произнесла:

– Я сейчас. Дай мне минуту.

Остаток учебного дня прошёл в каком-то отупляющем трансе. Урок истории, флаосского языка, азы левитации… Я вроде и присутствовала на занятиях – и в то же время меня там как будто не было. Даже боль от ожогов притупилась; куда сильнее болело сердце.

Хвала духам, Ронан не показал эту кошмарную записку никому из преподавателей. За слова про империю у всех Ноэро могли быть нешуточные проблемы. Тем более что мы с Тессой без Рифа не представляем для императора никакой ценности.

Если его величество узнает, что Рифер сбежал, исчез, уверена, мигом от нас избавится, обвинив в преступлениях брата и прапрабабки. А обширные земли, рудники Ноэро достанутся какому-нибудь другому знатному роду чаровиков, от которого империи будет прок.

Вечером, наверное в сотый раз перечитав послание, я сожгла его. Пока Бриан корпел над учебниками, сидела в другом конце комнаты и смотрела, как пламя свечи пожирает бумагу, превращая её в невесомые хлопья пепла.

Точно такие же сейчас заполнили моё сердце.

– Лягу сегодня пораньше. Устал… я.

– Я ещё немного позанимаюсь и тоже буду ложиться, – ответил Торнвил, не оборачиваясь, и перевернул страницу.

Наверное, духи сжалились надо мной, потому что уснула быстро. Стоило отвернуться к стене и накрыться одеялом, как провалилась в глубокий сон.

Из которого меня вырвал страшный, жуткий вой.

В нём было столько отчаянья и боли, что я, спросонья не понимая, что происходит, слетела с кровати и, упав на колени перед постелью соседа, стала тормошить его.

– Бриан, проснись! Бриан!!!

Парень распахнул глаза и только тут я поняла, что на мне нет иллюзии и чары не искажают мой голос. Торнвил это тоже… понял. Резко сел на постели и замер, на сводя с меня ошеломленного взгляда.

А потом сдавленно прошептал:

– Лайра?

Глава 16

Тишина в комнате стояла такая, что казалась почти осязаемой. Я смотрела в глаза кадета и лихорадочно искала слова объяснения, но не находила. Волнение, страх, досада, что так глупо себя раскрыла, застряли в горле, не давая голосу прорваться наружу.

– Я… – Это единственное, что сумела из себя выдавить и снова замолчала, под полным изумления и недоверия взглядом парня.

– Ты иллюзор, – наконец проговорил он, продолжая пялиться на меня с таким видом, словно я была трёхглавой гидрой.

Молча кивнула в ответ.

– И не отреклась в своё время от силы.

Ещё один кивок. Я покаянно опустила голову, вдруг почувствовав себя какой-то преступницей.

Наверное, в глазах Бриана я таковой и была: ведьмой, поправшей один из основополагающих законов Эргандара. Сумасшедшей, осмелившейся пойти против воли императора.

– И ты пришла в Кальдерок вместо брата, – закончил двигаться по пути разгадки Торнвил, и к изумлению в его взгляде прибавилось осуждение.

Честно признаться, так стыдно мне ещё никогда не было.

– Я… я испугалась. За честь семьи, за наше будущее. – Слова давались непросто, но нужно было что-то говорить. Пытаться хоть как-то объяснить свой отчаянный порыв.

– Но как ты себе это представляешь? Думаешь, сможешь учиться вместо него? Это же… Это безумие!

Я горько усмехнулась:

– Когда шла сюда, была уверена, что брат скоро объявится. Нагуляется, спохватится и бросится в Кальдерок. А потом узнала о его прощальном письме, но уходить из академии уже было поздно. Да я и не знала как. Всё закрутилось, и меня затянуло в водоворот событий.

В комнату вернулась тишина, мрачная и давящая. Я всё ждала, что Торнвил сорвётся с места и помчится рассказывать о девице, нагло втершейся к нему в доверие, но он продолжал сидеть на постели: взлохмаченный, сбитый с толку, растерянный.

– И что ты теперь собираешься делать? Зная, что Риф не вернётся.

Пожала плечами, неуверенно ответила: